Елена Арсеньева

Неизвестная пьеса Агаты Кристи

В жизни все повторяется гораздо чаще, чем можно подумать.

Агата Кристи

Время шло к девяти, но солнце как бы и не собиралось садиться: щедро било в глаза золотистыми лучами.

К городу то и дело проносились автомобили, вздымая раскаленные вихри, которые заставляли коротенькую Женину юбочку взвиваться еще выше. Из открытых окон до нее доносились поощрительные крики и недвусмысленные жесты, но она только отмахивалась, всем своим видом являя нетерпеливое ожидание кого-то, кто вот-вот должен появиться со стороны города.

Ну вот, наконец-то! Синее пятнышко, несущееся с пригорка, увеличилось в размерах настолько, что стало ясно: это тот самый «Мерседес», хозяина которого она заждалась.

Женя перевела дыхание, тряхнула длинными рыжими локонами, пронизанными солнцем, расправила плечи, по которым пробежала дрожь. Да ладно, все пройдет нормально с этим господином Неборсиным! В конце концов, он у Жени первый, что ли? Обыкновенный очередной бабник. Желает его супруга поймать мужа на месте преступления — пожалуйста, будет сделано. Через час, самое большее, Неборсин появится на даче с хорошенькой спутницей, так что мадам останется только возникнуть в условленную минуту. Техническая служба обеспечит аудио- и видеозапись волнующей сцены, которая, впрочем, не дойдет до логического завершения: это уже за пределами профессиональных обязанностей Жени. Провоцировать мужчину — пожалуйста, а остальное — на усмотрение супруги и судей в бракоразводном процессе. Но это потом. Сейчас же ее задача — остановить «мерс» и так завести клиента, чтобы опрометью ринулся нарушать супружеский долг! Вон, даже всякие психологи-сексологи уверяют, будто в генах каждого мужчины «записано» стремление рано или поздно сменить любимую женщину. А уж нелюбимую-то… Видимо, не любит Неборсин жену, если меняет «ночных бабочек» как перчатки. Вдобавок ему как раз тридцать пять, а это один из возрастов, запрограммированных на измену!

Синий «мерс» остановился перед светофором.

«Замечательно, — подумала Женя. — Пускай пока что на меня полюбуется. О таком выгодном освещении девушка может только мечтать!»

Да, она знала, что вся блестит сейчас, будто золотая статуэтка, в свете угасающего дня. Даже неловко стало: не искушай малых сих, сказано в Писании, а что она собирается проделать с этим несчастным ловеласом? Ну что ж, работа такая. Вот сейчас она поднимет руку, тряхнет сияющими локонами…

«О нет! — мысленно вскричала Женя в следующее мгновение. — Только не это!»

Высокий мужчина вышел из-за кустов и, приблизившись к «Мерседесу», знаком попросил водителя опустить стекло. А если он попросит Неборсина подвезти и тот согласится?! Тогда Женя снова останется ни с чем, и теперь-то Грушин наверняка ей голову отъест.

Главное дело, ничего толком не разглядишь. Осветитель-солнце вдруг сделалось врагом: так било в глаза, что Женя видела только силуэты.

Вот черный, как тень, Неборсин потянулся влево, приспустил стекло. Незнакомец склонился, оперся на дверцу, что-то сказал или спросил, а потом выпрямился, прощально махнул рукой — и неторопливо скрылся в рощице, которой близкие сумерки придавали густоту дремучих зарослей. Слава богу, значит, это не попутчик-конкурент! Женя воспрянула духом.

Красный свет сменился зеленым, однако «Мерседес» не тронулся с места.

Интересно бы знать, чем озадачил незнакомец Неборсина, какой-такой вопрос ему задал, если тот погрузился в столь глубокое раздумье? Или что-то случилось с управлением?

Мимо проскочил «Форд», спеша на зеленый свет. Миновал застывшую на перекрестке машину… И вдруг тормознул, резко сдал назад. Жене было видно, как водитель выскочил на шоссе, припал к стеклу «Мерседеса», схватился было за дверь, но тотчас отдернул руки, будто его шибануло током, вскочил в свой «Форд» — и взял с места такую скорость, что уже через мгновение растворился в золотистом закатном мареве.

Что же так напугало «фордиста»? Или Неборсин просто сказал ему пару теплых слов: не мешай, мол, думать о жизни, езжай, куда ехал.

Как-то слишком надолго он задумался: силуэт как привалился к правой дверце, так и не движется…

Внезапно Женя поняла, что это значит. И все время, пока она, подворачивая на высоких каблуках ноги, стремглав летела по шоссе, она заранее знала, что увидит, когда заглянет в салон: Неборсина с простреленной головой. Мертвого.

Так оно и оказалось.

Письмо первое

...

Дорогой Эдмунд!

Твое предложение меня просто поразило. Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь дам согласие на публикацию этой нелепости? Она была написана в таком состоянии, которое нельзя открывать людям, если не хочешь утратить их расположение.

Поэтому, огромная просьба, больше не заговаривай со мной об этом так называемом творении.

Твоя Агата.

— Эй, дитя мое! Пора бы и проснуться!

Женя с усилием подняла взлохмаченную голову, поглядела слипающимися глазами:

— Отстань…

Ярко-розовая фигура качалась перед глазами, подобно рассветному облаку, исторгая сочный хохоток:

— Вздремнула, что ль?

— Да так, немножко. — Женя помассировала затекшую шею. — Чего тебе?

— Мне? — Фигура ткнула себя пальцем в необъемную грудь. — Мне лично — только прибавку к зарплате. Но ради таких пустяков я бы не стала тебя дергать. Однако Грушин…

— Что, уже вызывает? — тоскливо зажмурилась Женя. — Ну зачем ты меня выдала?! Не могла сказать, что я умерла?

— Ты забыла, где кинула свои костоньки? Как, скажи на милость, Грушин пройдет в кабинет, минуя собственную приемную? Разумеется, он тебя сразу увидел. И велел подать на ковер.

— Он совсем плохой, да?

— Да уж, не хороший, — весело кивнула Эмма, известная своим глубоким пофигизмом. — Я и то задрожала в коленочках. Одно дело Левушке отовраться, когда с утра трезвонит, и совсем другое, знаешь…

— Левушке?! — вскинулась Женя. — Что, Лев звонил? И ты меня не позвала?!

— Сама же сказала: тебя нет ни для кого.

— Кроме Льва! — У Жени вырвалось невольное рыдание. — Я же тебе всегда говорю: ни для кого, кроме Льва!

— А сегодня не сказала, — упрямо отозвалась Эмма. — И хорошо. Пусть он подергается. И вообще — давно пора его послать куда-нибудь… в облака! Ветра ему попутного — на всю оставшуюся жизнь. Сколько можно это терпеть?!

— Ой, не будем, ладно? — чуть ли не взвыла Женя и вошла в кабинет начальника с таким унылым выражением, что оно было способно вышибить слезу у любого мало-мальски сердобольного человека.


Однако именно этим качеством никак не отличался широкоплечий мужчина, стоявший у окна тесноватого кабинетика. Обернулся, и на Женю вприщур глянули мрачно-серые глаза:

— Я сейчас как раз спрашивал себя, не удержать ли из твоей зарплаты сумму всех тех взяток, которые мне пришлось раздать, чтобы вывести тебя из этого дела.

— Ну, тогда мне останется только на панель идти, — прошелестела Женя, надеясь повеселить начальство, однако тут же получила прямо в солнечное сплетение:

— А какой с тебя там прок? То, что ты ледышка, я знаю лучше других. И вообще, таким дурам на панели не место. Любая нормальная шлюшка на твоем месте мчалась бы от того клятого «мерса», как наскипидаренная, а ты что натворила?! Ладно — подошла, ладно — заглянула. Но ты еще вызвала, дуреха, полицию и «Скорую». Ты назвалась! Ты… — Он подавился простым крепким матом. — Ты дождалась их приезда и начала давать показания!

— Грушин! — не выдержав, возмущенно вскричала Женя. — Ну не могла же я бросить этого бедолагу с простреленной головой на шоссе!

— Не могла, — резко кивнул директор. — Но разве я тебе об том толкую? Ты обязательно должна была сообщить об убийстве. Но не куда попало, а только мне. Мне! А уж я решил бы, что делать дальше. Но, боже мой, как идиотски, как бездарно ты все состряпала! Знаешь, какова одна из версий следствия? Супруга Неборсина кого-то наняла, чтобы избавиться от гуляки-мужа. Удивлюсь, если ты не пройдешь как соучастница.

— Ой, не могу больше! — прошелестела Женя. — Сесть можно, или ты хочешь, чтобы я умерла стоя?

Грушин зло оскалился, что означало: шутки здесь неуместны:

— Нечего рассиживаться. Вали отсюда. Поработаешь в Манеже. Знаешь, в Высоково?

«Работа! Наконец-то! Меня не выгоняют!»

Сердце подпрыгнуло от радости, но вид на всякий случай Женя по-прежнему сохраняла самый печальный:

— На конюшню ссылаете, барин? Ладно, наше дело холопье. А там что?

Грушин протянул ей конверт:

— Там дело, которого даже ты, крошка, не запорешь. Вот, взгляни. Запись телефонного разговора с мадам, точная формулировка задания и все такое. Деньги на первые десять занятий верховой ездой. Может быть, управишься и раньше, хотя…

Он с сомнением оглядел Женю, и она сочла за лучшее проглотить обидный намек.

— Хорошо. Кстати, я хотела спросить… — Она сделала робкий шажок к столу, но наткнулась на каменный взор и шарахнулась на два шага назад: — Как все-таки насчет полиции? Ведь я, строго говоря, единственный человек, видевший убийцу. Хотя бы издали.

— Успокойся, не единственный, — потряс какой-то бумажкой Грушин. — Мне удалось снять копию с показаний некоего Гулякова, бомжа по месту жительства и образу действия. Говорящая фамилия, да? Этот Гуляков чуть ли не весь день валялся на обочине, в траве, как раз рядом с местом преступления, и он побольше твоего успел увидеть. Правда, поначалу, поняв, что случилось, этот тип махнул подальше от неприятностей. Поэтому тебя, на счастье, не приметил, а осознал свой гражданский долг, когда тебя там уже не было. Так что твои показания не будут подшиты к делу, а вызов полиции параллельно с тобой сделал хозяин «Форда». Его данные в полиции есть. Твои положены под сукно. Анонимность нашей работы сохранена!