Елена Арсеньева

Виновница страстей

Очарован я тобою,
Бог, играющий судьбою,
Бог коварный — Купидон!
Ядовитою стрелою
Ты лишил меня покою.
Как ужасен твой закон!

Н.М. Карамзин

Пролог

— …Да ведь это девка, мой лейтенант! — долетел до Аглаи чей-то голос, и мучительная тряска, так долго терзавшая ее тело, прекратилась. — Не мальчишка, а девка! И какая красотка, вы только посмотрите!

— Не могу больше смотреть на толстые щеки русских баб! — с отвращением пробормотал другой голос — наверное, того самого лейтенанта, к которому обращался всадник.

— И напрасно! — воскликнул тот и, бесцеремонно схватив Аглаю за волосы, рывком заставил ее поднять голову. — Девка совсем не толстощекая и даже похожа на француженку.

Аглая с трудом разомкнула веки — даже такое незначительное движение причиняло боль! — и безучастно взглянула в темные глаза пехотинца в кивере с плюмажем, смотревшего на нее с отвращением.

— Красоток поищи в Провансе или Шампани, а не в Московии, — брезгливо буркнул лейтенант. — Впрочем, мне до ее рожи нет никакого дела. Меня гораздо больше интересует, почему она одета в мужские панталоны… как это по-русски?.. ах да, портки! — и сапоги. Да и ее шемиз мало напоминает шемизет [Chemise — рубашка, обычно мужская; chemisette — так чаще называют женские рубашки и блузки (франц.). — Здесь и далее примеч. автора.]. Где ты ее нашел, кавалер?

— На дереве, мой лейтенант! — так и закатился хохотом всадник. — Я скакал вслед за вами, чтобы передать приказ остановиться, как вдруг с дерева мне на кивер упало что-то тяжелое. Это была сломанная ветка. Я чуть с коня не свалился и уже решил, что на ветвях засели полчища этих русских чудовищ, которых называют партизанами. Один из них печально известен своей жестокостью и неуловимостью. Его прозвали Росиньоль-бриган [Rossignol-brigand — Соловей-разбойник (франц.).]. — Тут веселья в голосе всадника поубавилось. — Страшное существо! Не скрою — я изрядно перепугался! Потом смотрю — на дереве кто-то болтается и ногами дрыгает. Я вскинул карабин и уже почти выпалил наугад, как вдруг чуть ли не на голову мне рухнула эта особа! Насколько я понял, она стояла на ветке, которая обломилась, а потом сломалась и та, за которую она уцепилась. От удара о землю она лишилась чувств. Я сначала решил, это мальчишка. Испугался, что на дереве еще кто-то есть, и выстрелил несколько раз из карабина и пистолетов. Но теперь на меня сыпался только древесный мусор. Тогда я спешился и решил как следует осмотреть свою находку. Вот так сюрприз! Я обнаружил смазливую мордашку и пару прелестных грудок. Впрочем, продолжить осмотр у меня не было времени: я спешил с пакетом к вице-королю, — с явным сожалением вздохнул кавалерист.

Аглая вспомнила: она очнулась от того, что чужие руки нагло шарили по ее телу, и попыталась отвесить охальнику пощечину. Тот, впрочем, увернулся, а затем бесцеремонно швырнул ее поперек седла и поскакал по обочине дороги.

А Зуев? Что с ним? Не попал ли в него этот хвастливый кавалерист? Что, если он ранен?! Или уцелел и исполнил клятву, данную Аглае: бросился доставлять Сеславину сведения о том, что французская армия решительно уходит из Москвы?

Стало страшно. Да, она сама взяла с Зуева эту клятву, она знала, что он не мог поступить иначе, но как же страшно стало ей теперь!..

— О, я слышал о так называемом Росиньоль-бригане, — кивнул лейтенант.

«Росиньоль-бриган, Соловей-разбойник, да, о нем рассказывал Зуев, — вспомнила Аглая. — Кажется, его зовут Федор…»

— Говорят, это рыжебородый мужик, истинный скиф, — продолжал лейтенант, — который скачет по деревьям с арбалетом, причем пользуется этим варварским оружием с необычайной меткостью! Но сейчас перед нами не мужик с рыжей бородой, да и арбалета я тоже не вижу. Каким же ветром занесло на дерево эту девку? Вряд ли перед нами дриада, которой положено жить среди ветвей! — съехидничал он.

— Позвольте сказать, мой лейтенант, — подал голос еще кто-то, но Аглая не могла повернуть голову, чтобы взглянуть на этого человека: шеволежор [Chevau-légers — всадник легкой кавалерии (франц.).] по-прежнему крепко держал ее за волосы.

— Говори, Бюжо, — кивнул лейтенант.

— Я думаю, что это шпионка, — сообщил Бюжо. — Она следила за нами.

— А зачем ей за нами следить? — удивился лейтенант. — Отряды вице-короля бредут по этой пылище почти с полудня. Мы не скрываясь уходим из Москвы… сказал бы, гори она огнем, но там и так все уже сгорело. Что такого важного здесь, на этой дороге, может узреть шпионка?

— Кто знает, кто знает… — протянул Бюжо. — А что, если эти варвары прикидывают, где удобнее устроить засаду на пути дивизий маршала Нея, которые выступили вслед за нами?

«Ага! — мысленно отметила Аглая. — Значит, они движутся в таком порядке: полки вице-короля, потом „храбрейший из храбрых“ [Такое прозвище дал Наполеон маршалу Нею.]… а кто за ними? Войска Даву и гвардия? Кто же останется в Москве? Мортье? Или он тоже уйдет? Неужели все покинут Москву?!»

— А ты не дурак, Бюжо! — воскликнул лейтенант. — Хорошо соображаешь!

— Рад стараться! — самодовольно воскликнул Бюжо, и Аглая мысленно послала в его адрес крепкое словцо.

Будь он неладен со своей догадливостью! Но что же она-то молчит? Надо защищаться, или ей конец!

— Я не шпионка! — попыталась крикнуть Аглая, но из горла вырвался лишь слабый хрип. С трудом прокашлялась и кое-как смогла повторить: — Я не шпионка!

— Ого! — удивился лейтенант. — Да она прекрасно говорит по-французски! Конечно, я знаю, что в России вся аристократия воспитана в глубоком уважении к великой Франции, но эта дриада, — он язвительно хмыкнул, — мало похожа на аристократку!

— Значит, я прав, она шпионка! Нарочно выучила наш язык, чтобы следить за нами, — напористо изрек Бюжо, который, очевидно, был при лейтенанте кем-то вроде Савари [Анн Жан Мари Рене Савари — министр полиции Франции в 1810–1814 гг., организатор шпионской сети в России и других странах.] при Наполеоне, то-то ему кругом шпионы виделись! Однако на сей раз местный Савари, к несчастью, не ошибся…

— Я воспитывалась в богатом доме вместе с хозяйской дочерью, училась вместе с ней, — ответила Аглая. — Потому и французский язык хорошо знаю.

— Предположим, — недоверчиво изрек Бюжо. — Что ты делала на дереве и почему напялила мужские панталоны?

— Потому что в юбке неудобно по деревьям лазить, — дерзко бросила Аглая. — Неужели не понятно?

— Предположим, — повторил Бюжо. — А все-таки зачем тебе понадобилось лезть на дерево?

— Да, зачем тебе это понадобилось? — подхватил лейтенант, решивший, видимо, показать, что главный здесь все-таки он.

— С вашего позволения, мой лейтенант, — вмешался всадник. — Не могли бы вы побеседовать с этой дриадой, — он ухмыльнулся, — без меня? Я должен скакать дальше!

— Исполняй свой долг, кавалер, — согласился лейтенант. — А мы разберемся со шпионкой.

— Желаю удачи, мой лейтенант! — воскликнул шеволежор, бесцеремонно свалил Аглаю с седла и подхлестнул коня, который сразу пошел рысью.

Девушка кое-как поднялась на ноги. Голова кружилась, все тело ломило, но сейчас было не до того, чтобы себя жалеть, — спасаться надо, спасаться!

Покосилась через плечо. Лес, под защиту которого можно кинуться, вроде бы близко, но все же слишком далеко, чтобы успеть до него добежать.

— Даже не думай! — рявкнул лейтенант, поймавший ее взгляд, и выразительно положил руку на пояс, за который был заткнут револьвер. — Бюжо! Возьми ее на прицел, а то, как я погляжу, нам попалась весьма прыткая дриада!

Стоящий рядом с ним плюгавенький фузилёр [Так в описываемое время называли вооруженных пехотинцев, от франц. fusil — ружье.] — по-видимому, это и был Бюжо — сорвал с плеча ружье с примкнутым штыком и воинственно вскинул его. По конопатой физиономии было видно, что Бюжо готов пустить оружие в ход в любую минуту. Впрочем, Аглая уже поняла, что пытать судьбу не стоит. Надо отовраться, но как?!

До чего же глупо… Ну почему она ничего не придумала на всякий случай? Конечно, даже предположить не могла, что окажется в руках врага! Теперь придется соображать на месте. Но неужели Аглае изменит ее всегдашняя изобретательность? Сколько раз она выручала свою хозяйку! Помогала спасать людей, устраивать чужое счастье… правда, устроить счастье самой Аглае не помогла, но, видимо, это было не в ее силах. Хотя кто знает! Если бы Аглае удалось остаться живой, если бы удалось спастись от этой напасти, может быть, она смогла бы отыскать Льва Каменского и сказать ему, что она любит его, хоть не имеет на это никакого права. Но ведь для любви нет запретов, она всегда права, она всё превозмогает!

Любовь?.. Да конечно же! Вот подсказка! Вот выход!

— Я забралась на дерево, чтобы лучше было видно ваши войска, — начала Аглая.

— О ля-ля! — радостно завопил Бюжо. — Я же говорил!

— Никакое не ля-ля! — передразнила Аглая. — Во всех этих войсках меня интересовал только один человек!

— Кто? — так и подпрыгнул Бюжо, едва не выронив ружье. — Вице-король? [Этот титул при Наполеоне носил Эжен Богарне.] Маршал Ней? Маршал Даву?!

— Кто?! — грозно вопросил лейтенант. — Кто из них?

— Зачем мне маршал?! — изумилась Аглая. — Я искала простого пехотинца. Я люблю его! Его одного!

— Что?! — Бюжо и лейтенант были так изумлены, что даже отпрянули от девушки.

— Что слышали! Мы были так счастливы вместе… но он покинул меня, чтобы уйти вместе со своим полком. Мы даже проститься не успели! Я чуть не сошла с ума от горя! — простонала Аглая, отчаянно надеясь, что отсутствие следов слез, непременных признаков горя, не будет замечено. Конечно, хорошо бы хоть сейчас зарыдать, однако, как она ни старалась, никак не получалось. — Я залезла на дерево, чтобы увидеть его в последний раз… чтобы хоть посмотреть ему вслед!