— Бридж, про Димку что-то слышно? Он не объявлялся?

Девочка моментально сникла:

— Нет, он тоже исчез из города, предположительно в ту ночь, когда все случилось. Мы искали его, даже обнаружили квартиру, где он обитал в последнее время, но только давно пустую.

— Слушай, а как это получается, что оружие Древних действует только на людей, но не на самих Древних и не на нас? Ведь члены Ордена пажа — обычные люди. Они должны были по идее сразу забыть свои злодейские планы, стать хорошими и пушистыми, разве нет?

Бридж на минуту задумалась, непроизвольно перебирая тонкими пальцами бахрому моего пледа, потом кивнула:

— Да, это так. Но Великий Жрец говорил, что одновременно со своим оружием Древние изобрели сыворотку, которая нейтрализует его действие на любой нужный срок — в зависимости от дозы. Сыворотку эту уже испытывали на обитателях Светлой поляны и убедились в ее эффективности. Захватчики дворца само собой тоже были в курсе, значит, и тренер… то есть приор Гай. Можно предположить, что приор, который никому не доверял, заранее постоянно принимал эту сыворотку, а приближенных и сыновей мог уже по факту напоить ею.

— Ясно. Наверняка так все и было.

— Ну, мне нужно ложиться спать, а то Саша разозлится, — спохватилась девочка и вскочила на ноги. — Позвать Иолу, чтобы посидела с тобой?

— А где она?

Бридж с лукавой улыбкой мотнула головой, и, судя по указанному направлению, Иоланта сейчас подпирала стену спального туннеля рядом с моей пещерой. Мне почему-то стало и жалко ее, и как-то грустно, и я боялся совершенно раскиснуть, оставшись с Иолой наедине. Потому сказал, пытаясь изобразить голосом сердечную заботу:

— Не нужно, пусть отдохнет, ей и так досталось в последние недели. Я уже совсем нормально себя чувствую.

Говоря это, я в общем-то не врал: сам ощущал, как прежде слабое непослушное тело, больше похожее на один сплошной неудачный протез для моей души, сейчас словно налилось силой, слало сигналы, что готово подчиняться новому хозяину, только бы жить, двигаться, существовать. Видно, Зиночка в таких делах разбиралась.

Бридж вышла, и я слышал, как она смущенным голосом передает Иоле мои слова, которые та наверняка и сама отлично слышала, — могла бы сразу удалиться, кстати. Наверное, сейчас ворвется в комнату и наорет на меня… Но нет: шорох двух пар ног по земельному полу — и полная тишина, какая бывает только глубоко под землей.

Я полежал еще немного, собираясь с мужеством, а потом разом спустил ноги с кровати. Посидел так немного с упором на руки — вроде ничего. Аккуратно поднялся. Сделал первый шаг и при этом ощутил настоящий восторг, словно первым из людей на поверхность Луны ступил.

Но эйфория быстро прошла, и к двери я шел уже сердитый, раздражаясь на онемевшие пальцы и ступни, которые будто назло мне упорно цеплялись друг за дружку и за пол. Зажег свет и пустился в обратный путь, уже мечтая об отдыхе. Проходя мимо платяного шкафа, вспомнил, что на внутренней стороне его двери закреплено большое зеркало, которым я раньше крайне редко, но пользовался. Теперь же мне предстояло настоящее испытание, и я готовился к нему минуты две. На выдохе распахнул створку и глянул в чужие глаза своего отражения. В первый момент хотелось закричать или лягнуть ногой зеркало, но понемногу я взял себя в руки. Смотрел в него и думал: смогу ли однажды увидеть там себя?

В конце концов, случившегося не изменить, могло быть и хуже. Тут я озадачился: а как именно хуже? Свою смерть почему-то к этому «хуже» не относил, ведь тогда бы я сейчас и не переживал ни о чем. Но вот если бы Иола в панике надела браслет на свою руку и прошла Пещеру… Эта отчаянная девчонка и не на такое способна! Вот где был бы самый настоящий ужас! Я резко взмок, но от мысли, что самого страшного не произошло, мгновенно полегчало.

Очень захотелось принять душ, но я пока не готов был увидеть себя без одежды. Потому снова залез в постель и почти сразу заснул.

На следующее утро я решил быть сильным и мужественным и самолично вышел к завтраку в тот самый момент, когда, судя по шуму, за столом на поляне собралось наибольшее количество народа. Фурор, конечно, был невероятный. Иола от волнения то начинала хихикать без всякого повода, то утыкалась взглядом в тарелку и морщила губы, словно боролась с подступающими слезами.

Марк изводил меня хитроумными вопросами, явно рассчитанными на то, чтобы, как он подозревал, ловко надувший всех Печерский был немедленно изобличен. Вовчик таращился испуганными глазенками и доставал вопросами типа «а где Леша?» сидящую рядом Милену. Только Зиночка и ее муж Анатолий, который показался мне малость надутым, но приятным парнем, уж точно не видели в происходящем проблемы. Директор и мадам Софи за трапезой отсутствовали, из разговоров я понял, что в лагере они теперь вообще появляются редко, разве что ночуют.

Прошел еще день. Я затосковал и запросился на волю. Специально встал пораньше и появился в кабинете Соболя, когда тот перед уходом спешно проглядывал какие-то записи. Директор, окинув меня внимательным взглядом — накануне Зиночка наконец сняла повязку с моей головы, — долго держал паузу, а потом все же разрешил вылазку в город, но только в сопровождении мадам Софи и кого-то из ребят. Само собой подразумевалось, что это будет Иола.

Выдвинулись мы после завтрака, пропустив сперва вперед всех наших: все они ужасно спешили, у каждого имелось какое-то интересное дело в городе. Взлететь вверх по лестнице мне, понятно, никто не позволил, пришлось проглотить и это унижение — позволить нашей мадам вроде как поддерживать за пояс, а фактически нести меня под мышкой. В наземном бараке я машинально огляделся в поисках своей куртки, вспомнил, что она осталась в подвале дома перед нашим спуском в Нижний мир. Иола, как раз вылетевшая пробкой из люка, громко прыснула:

— Эй, ты в окно хоть погляди!

Я глянул — и глазам не поверил. Поляна вокруг здания вовсю зеленела, в траве переливались первоцветы. Даже сквозь стекло я ощутил тепло солнечных лучей на бирюзовом безмятежном небе. Лихорадочно перебирая в уме даты и подсчитывая дни, я пробормотал:

— Но как… разве сейчас не конец февраля?

— Февраль, — согласилась со мной мадам Софи. — Но Древние не могли быстро адаптироваться к холоду и распутице, ваша русская зима им явно не пришлась по душе. Поэтому с помощью плазменного купола защитили территорию от осадков и холода. Но обещают нам следующей зимой один в меру морозный и снежный месяц.

Я кивнул и вышел на порог: от весеннего сладковатого запаха голова приятно поплыла. Постоял, адаптируясь, мои спутницы терпеливо ждали. А потом мы втроем обычным человеческим шагом — и даже через ворота прошли, а не забор перелетели — побрели в сторону города. Я мысленно настраивал себя на нечто необыкновенное. Но то, что меня ждало, оказалось в разы невероятней.

От лесной развилки мы вышли к границе лесопарка, и теперь от города нас должна была отделять только проезжая часть. Вот тут впервые я ощутил себя дезориентированным, поскольку никакой трассы больше не было, и машины не пролетали по ней в объезд города, как обычно. Как не было и перпендикулярной к трассе широкой улицы, пересекавшей город с севера на юг. Вместо них — только заросшие изумрудной травой колеи, в которых серебрились новенькие рельсы. С обеих сторон петляли выложенные разноцветными камнями тропки.

— А что, на машинах теперь никто не ездит? — К такому я точно не был готов.

— Не-а, — довольным тоном отозвалась Иоланта. — Древние нашли такой способ передвижения опасным и вредным. Вот наши велики им понравились, теперь налаживают производство с учетом нестандартных размеров представителей древних рас.

Я поскорее перевел взгляд на перспективу города, но и его было не узнать. Уродливые блочные дома еще стояли, но теперь фасады их густо оплел какой-то особенно быстрорастущий вид вьюнка с глянцевыми цветками-колокольчиками. А на замусоренном пустыре, который я пробегал тысячу раз, стараясь не вляпаться в какую-нибудь гадость, теперь вовсю велось строительство и уже выступали каменные фундаменты разномастных, привычных мне по Нижнему миру домиков. Трудились там в основном люди в синих спецовках плюс с десяток циклопов, да еще на моих глазах два биорда синхронно спикировали на площадку: к их поясам были пристегнуты объемные сетчатые мешки со стройматериалами. Никакой рабочей техники поблизости не наблюдалось.

— Их заставляют это делать? — спросил я, кивнув в сторону суетящихся людей.

Мадам Софи отрицательно качнула головой:

— Нет, все работы добровольны. Как ни грустно это признавать, но сейчас эти люди гораздо счастливее, чем были месяц назад. Их потребности резко сократились, забыты соблазны, в семьях царят мир и процветание. Труд теперь приносит им удовольствие.

— А почему так мало народа на улицах?

— Потому что сейчас рабочее время. Кто не на работе, те в специальных центрах учат языки Древних, осваивают новые профессии или хобби. Ну, куда хочешь пойти первым делом?

Я пожал плечами. Всего лишь в двадцати шагах отсюда начиналась прямая дорога к родительскому дому, хоть она теперь и выглядела иначе. Вот только в родном доме я отныне чужой, и даже смотреть в ту сторону мне не стоит. Наша чуткая мадам конечно же легко прочитала мои мысли. И сказала: