— Не унывай, Алеша. Пару дней назад мы с Эриком навещали твоих папу и маму.

— Как они?! — ахнул я.

— Они в полном порядке. Переживают, конечно, из-за тебя и твоей сестры. Мы им сказали, что ты с группой ребят сейчас путешествуешь по Европе, поскольку это тоже входит в программу реабилитации в нашем лагере.

— И что, они поверили?

— Мать — да, безоговорочно. Вот с отцом немного сложнее. Он ведь тоже атлант и устойчив к излучению.

При этих словах мне здорово полегчало. Вид работяг совсем не был противен, но вот подумать, что мои родные люди тоже сейчас вкалывают где-то в полной уверенности, что в этом и есть смысл их жизни…

— А мама… Она хоть помнит… о нас с Кирой? Ну и что было прежде? Ведь те, которые на Светлой поляне, вообще ничего толком о себе не помнили.

— Не сравнивай, Алеша. Те были преступниками, и к ним применяли очень жесткое излучение. Здесь все иначе. Память у людей полностью сохраняется, просто сами они меняются. Те, кто жили скверно, неправильно, делали много плохого окружающим — они теперь искренне сожалеют об этом, храмы забиты кающимися. Но, возвращаясь к теме твоих родителей: думаю, ты сможешь их посетить, они ведь прежде никогда не видели…

Я с силой затряс головой.

— Ну вот, найдешь предлог и побываешь дома. А со временем можно будет все им рассказать.

— Что?! — заорал я и подпрыгнул на месте. — Нет! Такое представить невозможно! Они никогда не поверят да вообще с ума сойдут!

Горячая рука мадам Софи твердо легла мне на плечо:

— Алеша, посмотри внимательно вокруг. Твои родители теперь каждый день видят столько чудесного, отчего же вдруг тебе — и не поверят? Да, будут поражены, возможно, испуганы, но ведь внутренне ты остался прежним, и тебе легко будет это доказать.

— Да, и вообще, а если бы ты попал в катастрофу? — Это Иоле надоело молча нюхать цветочки на затесавшейся на лесную опушку дикой яблоне. — Они бы тебя все равно же любили, останься ты хоть вообще без лица. А так — подумаешь!

Наша Иоланта, разумеется, была в своем репертуаре. Я закатил глаза, мадам Софи поскорее отвернулась, скрывая улыбку. Мимо нас медленно прошествовал, сложившись чуть ли не пополам, циклоп, помогающий ветхой земной старушке совершать прогулку по лесу. Мы двинулись дальше, обогнули стройку и немного побродили по дворам.

— Может, в школу сгоняем? Там теперь интересно, — предложила Иола, но мадам Софи решила, что с меня хватит на сегодня и пора возвращаться в лагерь. В этот момент нас окликнули.

Я сразу узнал голос Соболя и завертел головой, отыскивая Эрика Ильича. Прямо посреди просторного двора в окружении целых шести унылых блочных домов теперь возвышалась укрытая побегами вьюнка деревянная беседка с остроконечной крышей, а на ее ступеньках стоял наш директор и призывно помахивал рукой.

Мы подошли, и первым делом Эрик Ильич окинул меня изучающим взглядом:

— Ну, как прогулка? Голова не болит?

— Я даже забыл о ней, — ответил я совершенно правдиво. — Столько всего интересного вокруг!

— А, ну да, разумеется. — Показалось мне или Соболь был чем-то недоволен? — Иди-ка внутрь, Тир-Убрель как раз расспрашивал о тебе.

— Может, лучше в другой раз? — У меня были очень веские причины не попадаться на глаза Великому Жрецу.

Но директор уже исчез внутри, за цветущим пологом, так что пришлось тащиться следом.

Внутри беседки оказалось нечто вроде штаба: квадратный стол, заваленный бумагами, и множество посадочных мест вокруг него. Пришпиленная к деревянным основаниям беседки, висела на стене большая карта, где наш Северо-Запад и еще несколько областей были обведены жирной зеленой чертой. Напротив — карта мира. Худенькая девушка-лотт возилась с документами, раскладывала их по кучкам и время от времени бросала короткие заботливые взгляды на Жреца. У меня почему-то мелькнула мысль, что она в него влюблена.

Великий Жрец изучал какие-то бумаги, выхватывая их из одной стопки и через пару секунд переправляя в другую, но немедленно поднялся из-за стола нам навстречу, посмотрел на меня — и его глаза остекленели. Меня бросило в нестерпимый жар, однако Тир-Убрель уже овладел собой, шагнул вперед и по земному обычаю протянул мне руку:

— Приветствую, Алексей! Хотел навестить еще в Пещерах, но твои друзья тебя бдительно оберегали, — и улыбнулся малость смутившейся Иоле.

— Вы этого человека видели во дворце, да? — пятясь и не подавая руки, спросил я.

Жрец дернул головой:

— Я видел человека с этим лицом, но это не имеет ровно никакого значения. Мы оба с тобой оказались не в тех телах, что даны нам от рождения, товарищи по несчастью, так у вас на земле говорят? Примем это испытание достойно.

Я чуточку успокоился, перестал пятиться и все же обменялся с Тир-Убрелем крепким рукопожатием. Если вдуматься, положение Жреца было куда более аховое: ему предстояло вернуть чужое тело и остаться ни с чем. А в целом выглядеть он стал куда лучше с нашей последней встречи: исчезли ужасные ожоги со щек, само лицо чуточку округлилось. Я словно видел перед собой Данко, каким он впервые появился в нашем лагере, и ужасно скучал по нему.

— Что ж, когда Алексей окончательно окрепнет, приходите сюда, и я подыщу вам работу по душе. — Жрец приобнял за плечи меня и Иолу. — Ведь это ваш город и мир, кто лучше вас позаботится о нем!

— Какую работу? — тут же спросила девочка.

— Ну, первоочередная задача — это устранить все, что вредно для здоровья живущих, все эти ваши, уж простите, ужасные фабрики, производства… Мотивировать людей на получение новых и нужных в этом мире профессий. Кроме того, нам удалось связаться с еще одной уцелевшей общиной Древних — в Шотландии, просто чудо, что Орден не успел до них добраться. Завтра ваши старшие ребята вылетают туда, чтобы выработать совместный план действий: либо тамошние обитатели перебираются к нам, либо мы делимся с ними чертежами нашего излучателя… Но зависит от того, насколько у них там развиты собственные технологии. А самое важное сейчас — это защита наших границ.

— Разве они не защищены излучателями? — удивился я.

— Само собой. Но только от людей. А между тем где-то на островах проживают сотни Древних, выращенных в ненависти к нам, да и ко всему живому. Так что, вполне возможно, уже сейчас у нас появились лазутчики…

Я поежился. А как хорошо все начиналось!

— В общем, Алеша, когда будешь абсолютно здоров, жду тебя в нашем штабе. — Он обвел изящной рукой беседку. — И твою половинку тоже. А пока гуляйте, наслаждайтесь этим чудесным миром!

На этом мы распрощались. Мне ужасно хотелось еще немного побродить по улицам, но Иоланта непреклонно потребовала возвращения в лагерь.

Глава вторая

Родные стены

Ночью мне приснилась Тася. Она стояла внутри какого-то странного сооружения, сложенного из круглых камней, вроде как склепа с узким и низким входом, так что фигура ее тонула в тени, видно было только лицо, а на нем — печальная улыбка.

— Тася, ты здесь? — спросил я, пораженный тем, что она так близко, а я и не знал.

— Я здесь, — прозвучал тихий ответ. — И он тоже здесь.

— Он — это кто? Ванька? Приор Гай?

— Тебе нужно быть очень осторожным. — Голос начал стихать, удаляться, тень делалась все гуще и гуще.

— Тася, я обязательно найду тебя! Знаешь, теперь я выгляжу иначе…

Во сне я очень обрадовался возможности все напрямую ей объяснить, разволновался — и проснулся.

Конечно, о сне больше не было и речи. Я сел на кровати и стал размышлять: а если все так и есть, как мне приснилось? Приор Гай со своими приспешниками вовсе не покинули город, а затаились, возможно, все там же, в пещере. И Тася с Иваном у них. И Дима тоже там, и Кира. Пещеру Печерского наверняка обследовали, но ведь я сам видел, сколько там потайных коридоров. Вот если бы спуститься и хорошенько порыскать… а вообще, в курсе ли приор, что случилось с его любимым воспитанником? То есть он знает конечно же, что Кира стала Расколотой, но ведь это по разным причинам могло произойти…

Эта мысль так меня поразила, что я кубарем скатился с постели, натянул одежду прямо в темноте и рванул в соседний коридор, где обитали Соболи. Время на часах специально не стал смотреть, чтобы решимость не пропала.

Здесь все было еще темным, сонным, только основной коридор слабо подсвечен. Конечно, у меня хватило ума не врываться с разбегу в супружескую спальню, но, после того как я раз пять прошелся туда и сюда по коридору (стараясь не шуметь, само собой), наш директор в одной майке и трениках открыл дверь самолично. Выглядел он сонным и встревоженным, даже длинные желтые волосы не успел собрать в хвост.

— Алеша, что случилось? Старые раны беспокоят?

— Нет, я в порядке, — отчитался я. — Просто хочу кое-что обсудить с вами, Эрик Ильич.

— И до утра это никак…

Я выразительно вздохнул.

— Ладно, пошли в мой кабинет.

Едва зашли в прохладную темную пещерку, как я приступил к делу:

— Эрик Ильич, вот я тут подумал: приор и его люди ведь понятия не имеют, что случилось с Игорем? Они могут считать, что он прикончил кого-то, сам был ранен, где-то отлеживался, так ведь?