Длинноволосый на это ничего говорить не стал, только еще быстрей застрочил в своем блокноте.

Старый доктор ушел. А молодой попробовал заговорить с девочкой, которая вернулась в палату и теперь смотрела на него злыми глазами.

— Тебе, наверно, очень грустно все время лежать в больнице, Иоланта?

Как будто об этом нужно спрашивать. Вот и девочка ничего не ответила, только шмыгнула носом и отвернулась. Врач смутился и тоже погрустнел.

— Ну, это ведь не навсегда, — попытался он исправить положение. — Если хочешь, я буду тебя навещать. Принесу книжки, какие скажешь. Хочешь?

— Нет, — отрезала Иола.

— Знаешь, если ты меня стесняешься, я могу попросить свою жену, чтобы она позанималась с тобой. Тебе ведь нравится учиться?

— Нет, — повторила девочка. — Мне не нравится учиться. Все равно я никогда не смогу ходить в школу.

— Но кто-то же занимался с тобой раньше? — допытывался длинноволосый. — Какая-то медсестра, да?

— Не помню! — рявкнула эта нахалка.

Я был поражен: мне бы и в голову не пришло так грубо разговаривать со взрослым человеком.

Но доктор не обиделся и не рассердился.

— Ты, я слышал, хорошо рисуешь? — спросил как ни в чем не бывало. — Можешь показать рисунки?

Иола хоть и поморщилась, но все же достала из тумбочки альбом. Длинноволосый начал его просматривать, при этом держал так близко к носу, что я ничего не мог видеть.

— Интересно, очень интересно, — бормотал доктор. — Откуда это? Ты это сама видела или рисуешь из головы? Вот этот дивный осенний парк, сильно смахивает на Летний сад… Ты бывала там?

— Никогда. Это мне приснилось.

— Приснилось? — оживился врач. — И часто ты видишь сны? Расскажи, что тебе снится чаще всего?

Но Иоланта — я видел — снова замкнулась и погрустнела. А может, ей просто надоело разговаривать.

— Редко, — ответила она. — И я их сразу же забываю, эти сны!

Показалось мне или молодой доктор ужасно огорчился?

— А, ну-ну, — проговорил он рассеянным голосом. Совсем как мой отец, когда слушает новости, а мама пытается ему рассказать, что стиральная машина опять забарахлила. — Я понимаю… А вот этот портрет ты как рисовала? Тоже из сна?

— Нет! — заорала Иола. — Из книжки!

И вырвала свой альбом из рук врача. Тому пришлось делать вид, будто ничего не случилось.

— А еще что-нибудь из той книжки ты срисовала? — спросил он спокойно. — Может, покажешь мне ее?

— Я ее выкинула, — буркнула девочка. — И рисунки тоже выкину. Никогда больше не буду рисовать!

— Ну, напрасно ты так говоришь, — помотал хвостом доктор. — Нужно развивать в себе любую способность — никогда ведь не угадаешь, что в жизни пригодится, верно? А падать духом не надо. Если тебе сейчас хуже, чем другим, значит, однажды в твоей жизни произойдет что-то замечательное. Таков уж закон природы.

Мне понравились эти слова, и я постарался их запомнить. А вот сам доктор — не понравился. Было тяжело видеть, как огорчается Иола. Он ведь разговаривал с ней, как с обычной девчонкой, у которой в жизни все в полном порядке…

— Позволь, я все-таки возьму твои рисунки, — сказал он и подхватил альбом, который Иола швырнула на пол. — Обещаю, что верну. Мы ведь еще обязательно увидимся.

«Лучше не надо», — ясно читалось на лице Иолы.

Наконец даже медсестра намекнула доктору, что пора оставить девочку в покое. Он ушел и унес под мышкой альбом с рисунками.

Медсестра сразу после этого отправилась спать. У нее даже ноги заплетались от усталости. А девочка еще долго сидела на диване в холле. Она горько плакала.

Потом я пошел в школу, и у меня появились новые проблемы. Школьные предметы давались не слишком хорошо. Мама и папа редко бывали мной довольны. А по ночам я по-прежнему видел девочку. Иногда она жила дома, в маленькой комнате с желтыми занавесками, иногда — в больнице. Я привык к этим снам и почти не обращал на них внимания. И даже думал, что всем людям снится что-то подобное. Пока однажды Иола не заговорила со мной.

Мне было десять лет, и я ходил в четвертый класс. Иола, конечно, нигде не училась, но когда она просыпалась по ночам (у себя дома или в очередной больнице), то сразу брала в руки книги, и по обложкам я с удивлением узнавал учебники, по которым учился сам. Или что-то из внеклассного чтения. Что до меня, я бы под расстрелом не стал читать их по ночам. Вообще-то книги я любил, но точно не те, которые задавали в школе.

А Иоле еще приходилось с книгами и лампой забираться с головой под одеяло. Потому что в комнате она была уже не одна. У стены напротив появилась маленькая кроватка, и в ней спала крохотная девочка. От света она иногда просыпалась и начинала хныкать. Тогда Иола бросала книжку, брала сестру на руки и баюкала ее, пока малышка снова не засыпала.

Но в ту ночь Иола отложила книгу просто так, без причины. И стала смотреть по сторонам с таким выражением, как будто искала кого-то с целью хорошенько с этим кем-то поругаться. У меня сердце так и ушло в пятки. И вдруг она сказала совсем тихо, сквозь зубы:

— Ты здесь? Я же знаю, ты меня видишь! Ответь мне!

Я ничего не понимал. Иола явно обращалась ко мне. Это было очень страшно. А она вдруг вскочила с кровати и закричала шепотом, потрясая кулачками:

— Эй, я все равно знаю, что ты здесь! Я ненавижу тебя! Знай, что я вырасту и найду способ тебе отомстить! Я думаю об этом все время!

Мне стало так жутко, что я даже заорал во сне. И изо всех сил постарался немедленно проснуться. Это мне удалось. Но, проснувшись, я понял, что кричал не только во сне, потому что в комнату влетела мать.

— Алеша, что случилось?! Ты вопишь на всю квартиру! У тебя что-то болит?

— Нет, мама! — Я изо всех сил старался не заплакать. — Просто та девочка, из моего сна… она заговорила со мной! Она сказала, что ненавидит меня!

Мама перевела дух — и лицо ее стало очень сердитым.

— Послушай, сколько это может продолжаться? — грозным голосом спросила она. — Ты еще в школу не ходил, а уже изводил меня разговорами про девочку из своих снов. Теперь ты уже не маленький, разве не пора перестать морочить всем голову?

— Но я не виноват, что она мне снится! — крикнул я. — И она никогда раньше не разговаривала со мной. Скажи, что сделать, чтобы никогда больше не видеть ее?

Мама знала ответ на этот вопрос:

— Надо перестать читать дурацкие фэнтези, поменьше сидеть за компьютером и заняться наконец вплотную учебой. И тогда, я уверена, никакие девочки не станут преследовать тебя… хотя бы по ночам.

Сказала — и вышла из комнаты. Я знал, что мамины советы мне не помогут. Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что Иола сейчас спит прямо на полу своей комнаты. И проспит до того времени, пока у меня не кончатся силы бороться со сном.

Следующий день был выходной, и отец взял меня на прогулку в парк. Я даже не сомневался, что это мама попросила его со мной поговорить. Потому что, честно сказать, отец мало обращал внимания на происходящее в нашем доме. Если он не пропадал на работе, то просто сидел в своей комнате, наверное, отдыхал от всех и всего.

— Что это за побудку ты нам устроил ночью, сын? — приступил к делу отец. — Ужастиков насмотрелся? Приснился кошмарик?

— Нет, — ответил я. И подумал: а почему бы не рассказать все? Может, он в таких вещах разбирается лучше мамы?

— Я никогда не вижу никаких снов, — сказал я. — Только один, но это вроде как и не сон даже. Я вижу девочку, которая просыпается только тогда, когда я засыпаю. Она ненавидит меня за это и грозится отомстить.

Показалось или отец и вправду вздрогнул? И взглянул на меня как-то странно. А потом спросил:

— Ты видишь один и тот же сон с самого детства?

Я пожал плечами:

— Кажется, да, я точно не помню. Но я никогда ничего не видел во сне, кроме этой девчонки.

— И ты хотел бы, чтобы эти сны прекратились?

— Конечно! — воскликнул я. — Мне бы очень-очень этого хотелось!

На следующий день я сидел за столом и изо всех сил пытался переписать упражнение по русскому языку без помарок. И вдруг ко мне в комнату зашел отец. В руках у него была бутылочка с какими-то мелкими таблетками.

— Слушай, Алеша, — заговорил он немного смущенно. — Я тут купил кое-что в аптеке. Это совсем легкое успокоительное, от него — я узнавал — не будет ни слабости, ни головокружения. Пожалуйста, пей по таблетке на ночь. Если поможет — хорошо, если что-то начнет беспокоить — обязательно скажи. Ладно?

Я кивнул. И подумал, что таблетки вряд ли мне помогут. Я же не больной какой-нибудь.

— И еще, — сказал отец и даже покраснел слегка. — Давай не будем рассказывать об этом маме. А то мне, пожалуй, влетит за самодеятельность. Договорились?

— Договорились, — подтвердил я.

На ночь я честно проглотил таблетку. Утром проснулся и понял, что спал всю ночь, не просыпаясь, никакой девочки не видел. И ничего у меня не кружилось и не болело. Я рассказал об этом отцу, и с тех пор он каждый месяц покупал для меня новую бутылочку.