На рассвете меня разбудил звонок стационарного телефона в гостиной. Полежал с подушкой на ухе, злясь на свой не в меру обострившийся слух, а потом вспомнил, что родители собирались с утра в Питер, и сполз с кровати. Телефон терпеливо названивал, пока я выпутывался из одеяла и нашаривал ногой тапки, так что пришлось все же подойти. Я снял трубку и услышал звонкий от раздражения голос сестры:

— Леша, ты? А где папа с мамой, почему им не дозвониться на мобилки?

— Наверное, они в машине и не слышат твоих звонков.

— Ясно… Пока.

— Стой, Кира, погоди! — заорал я. — Поговори со мной!

— Ну, чего тебе? — Беседа со мной явно не входила в сестрицыны планы.

— Хочу спросить, почему ты столько времени не приходишь домой. Родителям мало, знаешь ли, только звонков, они тут с ума сходят!

Пауза. Потом Кира нехотя процедила:

— Вот потому и не прихожу. Начнут давить, чтобы возвращалась. Под замок, может, и не посадят, но нервы помотают и вообще…

Тут я ее перебил:

— А если честно им все рассказать? Я бы тебя поддержал.

— Эй, ты серьезно? — натужно засмеялась сестра. — Хочешь спровадить родителей в дурдом?

— А тебе не приходило в голову, что кто-то из них должен быть таким же, как мы?

Кира примолкла. Потом протянула чуточку потеплевшим голосом:

— Слу-ушай, а ведь верно. Хотя даже вообразить такое странно. Не в курсе, кто именно?

— В курсе. Отец.

— Да ладно! Точно знаешь? Я бы на маму подумала, с ее вечными психами. Но как… Где же тогда его пара?

— Наверное, с ней что-то случилось. Или они просто упустили момент, чтобы соединиться. Связь распалась.

— Ужас какой, — выдохнула сестра. — Как же он живет так всю жизнь?

— Ты тоже жила себе много лет без пары и дальше бы отлично прожила. Если бы не этот тип.

— Прекрати, или я бросаю трубку! — В голосе Киры привычно зазвенел металл. — Даже не смей ничего говорить мне про Игоря!

Но меня уже было не остановить. Слишком много нервов мне попортил этот ее мерзкий Игорь.

— Кира, но он же гад, каких поискать! Ты же знаешь, что он хотел сделать со мной и Тасей! И с ребятами! А пара, которую он разрушил? Да ведь это в разы хуже, чем убийство! А наш Данко?

— Хватит причитать, как девчонка! — заорала сестра. — Я все это знаю! И еще много чего.

— И как же ты?..

— Молчи! Ты видишь лишь фрагмент картины, а я знаю всю правду. Игорь действует, борется. Да, иногда ему приходится поступать жестко, ничего не поделаешь. А ваш добренький директор просто морочит вам головы.

— Че-го?

— Того. Очень скоро ты поймешь, как ловко он использует вас в своих целях. А вы, дурачки, всему верите! Разумеется, мы с Игорем сделаем все возможное, чтобы спасти тебя. Но готовься к о-очень большому разочарованию!

Короткие гудки. Пару минут я простоял, испепеляя взглядом телефон. Не, ну ясное дело, Игорь дурит сестру. Что еще ему остается? Но хотелось бы знать, что именно он ей наговорил.

За ночь сильно потеплело, к коже липла влажная взвесь, сугробы оплыли и покрылись слюдяной коркой. За углом школы я наткнулся на Васильева — он поспешно очищал одежду от снега, наверняка несся через лес на предельной скорости. В ближайший сугроб воткнуты лыжи, поскольку наутро намечался лыжный марафон между нашим классом и параллельным, в котором учились теперь наши девочки.

— Марафон накрылся, похоже? — сказал я, держась подальше от летевших во все стороны капель.

Васильев поднял на меня настороженный взгляд:

— Не, в лесу нормалек, погоняем. Ты куда вчера подевался?

— Да так, дело одно образовалось, — проговорил я равнодушным голосом, давая понять, что обсуждать тут нечего.

— Дело? Ага. А мы тебя ждали сначала в кафе, потом в лагере. Звонили…

— Телефон разрядился.

Так оно примерно и было, после их сто первого звонка.

— Ты, чел, круто Иолку подставил, — рубанул с плеча мой товарищ. — Она, ясное дело, и виду не подала, но это как-то неправильно…

— Что неправильно?! — взвился я. — Я что, подписывался от Иолы ни на шаг не отходить? Да кто она мне?! Дурдом какой-то, честное слово!

Васильев выпучил глаза, потер уши, словно засомневался в их нормальном функционировании. Открыл рот… и промолчал. Сгреб лыжи и зашагал в сторону школы, я — следом. Когда с шумного проспекта мы уже свернули на аллею, ведущую к школьному зданию, я спросил убитым голосом:

— Слушай, Дим, тебе вообще нравятся девчонки?

— Конечно, — с готовностью отозвался Васильев. — Мне Миленка нравится, Иола…

— Да я не о наших! Обычные девчонки, на улице или там в телике какие-нибудь?

— А, ну, ясное дело, еще как. Я же не этот, как его там… не евнух.

— Значит, получается, ты и влюбиться мог бы в такую, что особенно круто понравится?

— А ты мог бы напиться из этой лужи? — Васильев свирепо топнул ногой по раскисшему сугробу, щедро окропив мне лицо и одежду. По его лицу я усек, что брякнул что-то не то. И пробормотал:

— Ну, нет, не мог.

— Еще как мог бы! Если б загибался от жажды. Обыкновенные люди так и рождаются с этой жаждой внутри себя: найти другого, создать пару. А у нас этой жажды быть не может, на то мы и атланты, ясно? Против природы не попрешь.

Я хотел признаться, что с моей природой что-то не в порядке, но Димка, похоже, был доволен тем, как четко мне все растолковал. Повеселел и заторопился в направлении школьной спортплощадки.

Там собрались почти в полном составе два восьмых класса. Я поразился, обнаружив среди ребят Иолу, — не думал, что она примет участие в марафоне в свой первый же школьный день. И что врать — всячески оттягивал встречу с ней. Но она уже надела лыжные ботинки, а рядом, присев на корточки, Ванька Разин возился с ее креплениями и что-то объяснял, бурно жестикулируя. Я вспомнил, что Иола никогда в жизни не стояла на лыжах: вот и хорошо, нашелся добровольный наставник. Спрятался за чью-то спину и побрел в школьную пристройку за своим снаряжением.

Когда вернулся на прежнюю позицию, мне почудилось, будто атмосфера лыжных сборов здорово переменилась: болтовня и крики смолкли, никто больше не бегал и не швырялся снежками. Ага, понятно, пожаловал новый тренер. Черт его знает, как он умел так напрягать всех одним своим видом. В своих неизменных очках, хотя солнца не было и в помине, он уже толкал речь:

— В лесопарке размечены два маршрута, красные флажки и стрелки — для класса «А», оранжевые для класса «Б». Ваша задача: добраться до деревни Старая Мыза, отметиться там у моего помощника и прежним маршрутом вернуться к школе, где буду я. Класс-победитель будет определен по количеству человек, вошедших в первую десятку на обоих пунктах…

Ну и что-то еще говорил, я уже не слушал особо. Ко мне подкатил Васильев, исполненный веселья и азарта, гаркнул в ухо:

— Ну что, покажем класс?

— Каким образом? — поинтересовался я достаточно кисло, наблюдая, как к нам направляются, болтая и поддерживая друг дружку, Иола и Бридж.

— Можно смотаться туда-сюда пару раз и четыре раза отметиться!

Я закатил глаза — и этот человек вчера взывал к моей осторожности!

— Понял, перебор, — вздохнул Димка. — Тогда предлагаю устроить личные соревнования между нами и девочками. С условием, что Соединившиеся бегут в нашем темпе.

— Не пойдет, — сказал я, очень довольный, что удалось кивком как бы между делом поздороваться с Иолой. — Девочки первый раз стоят на лыжах.

— Тогда ты с Бридж, я с Иолой…

— Да прекращай уже! В лесу даже по утрам полно народу, кто-то обязательно увидит, как мы носимся.

Васильев помрачнел и сердито уставился на свои лыжи.

— И что предлагаешь, перестраховщик? Тащиться, как лохи, в конце колонны?

— Ну, зайдем в лес позади всех, где-нибудь на полянке поучим девочек лыжной технике. Потом догоним, отметимся.

Так мы и сделали. Углубились в лес, нашли подходящую поляну с возвышением. Конечно же обучение много времени не заняло, и, понятное дело, учил Димка. Я только делал вид, что все это знаю едва ли не с пеленок, — и усердно мотал на ус.

В общем, через полчаса мы все могли претендовать на участие в очередной зимней Олимпиаде. Пора было догонять группу, пока наше отсутствие не бросилось в глаза. Расставаться не хотелось, поэтому шли по пламенеющим на фоне снега сочно-апельсиновым указателям нашего класса. Как вдруг летящая впереди нас всех Иола резко затормозила и взметнула вверх руку.

— Что?! — подлетел к нам Димка, до того петлявший между деревьями.

— Я слышала крики, — озадаченно отозвалась девочка, прислушиваясь.

— И что с того? Ликуют ребятишки.

— Но звали на помощь.

— Ты слышал? — перевел на меня озадаченный взгляд Димка.

Я неопределенно мотнул головой, потому что за секунду до остановки думал совсем о другом. Вроде был какой-то шум. Но сейчас все стихло.

Все-таки мы добавили скорости и уже через минуту впереди увидели весь наш класс. Они сгрудились на небольшой полянке, стояли плотно, плечо к плечу, рассматривали что-то на снегу.

Мы тут же поскидывали лыжи, пробились сквозь толпу и увидели лежащего на снегу человека. Средних лет дядька, грузный, без верхней одежды. И еще он был страшно избит, нет, изранен, так что даже снежный настил вокруг него порозовел, напитался кровью. Лежал на спине, в одной байковой рубахе, трениках и грязно-белых носках. Можно было принять его за мертвого, но раз в пару секунд он дергался, издавал что-то вроде икания — и тогда на его губах вспучивалась кровавая пена.