Потомственный русский леший

Рассказывать о своих изысканиях Борисоглебскому Кира не стала. Решила не торопиться, чтобы зря не обнадеживать. Она не была уверена, что вина Кружилина — не плод воображения бабки Андрея, да и его самого, если честно. Ведь ясно же, что оба горели желанием найти убийцу Ирины. А чересчур сильное желание часто приводит к абсолютно ложным выводам.

Всю дорогу до тридесятого царства Андрей рассказывал о деде Паше. Он и воевал, и грудь вся в наградах, и после войны трудился геройски. В общем, по всему выходило, что дед боевой и такой замечательный, что бояться его не стоит.

— А с чего ты взял, что я могу его забояться?

— Ну… как сказать… по-разному к нему люди относятся, — уклончиво ответил Борисоглебский.

— То есть?

— Он с соседями не очень дружит и пришлых не любит.

— Ясно. Поскольку я и есть пришлая, то выкладывай все сразу. И лучше не виляй. Не на дипломатическом рауте.

— Да понимаешь…

Договорить он не успел. Внедорожник неожиданно обиженно хрюкнул и ухнул в яму. Автоматически Кира нажала на газ, машина натужно взревела, рванулась и, несколько раз кашлянув, заглохла.

Кира открыла окно и высунулась наружу. С тех пор как свернули с шоссе, прошло минут сорок, и все это время они тащились со скоростью старой кобылы. Рытвины, ямы — еще куда ни шло. Но теперь под ними разверзлась воспетая Гоголем настоящая Миргородская лужа, которую Кира, увлекшись разговором, благополучно не заметила.

— В России дорог нет, одни направления, — философски заметил Борисоглебский. — Это, кстати, Бонапарт сказал. И лично проверил. Как видишь, с тех пор ничего не изменилось.

— Восхищена энциклопедичностью твоих познаний, — сердито буркнула Кира и полезла в бардачок за перчатками. — Сиди и не вылезай. Сейчас попробую что-нибудь сделать.

— Лучше послушай меня, девочка. Сама сиди и сама не вылезай. А лучше — перелезь-ка.

Кира даже удивиться не успела. Бесцеремонно подтолкнув под зад, Борисоглебский запихнул ее на заднее сиденье и уселся за руль.

— Только под руку не говори, — предупредил он и осторожно повернул ключ зажигания.

Неизвестно, по какой причине, но машина завелась и сурово зарычала, готовясь к борьбе за жизнь.

Андрей поерзал, устраиваясь поудобнее, потыкал в кнопки бортового компьютера и ласково произнес:

— А теперь, моя душенька, давай.

И машина послушалась. Кира с удивлением наблюдала, как, мягко урча, автомобиль вылез из лужи и поехал.

— И что ты сделал? — спросила она, когда Борисоглебский уступил ей место водителя.

— Просто отключил ESP.

— Чего?

— Систему стабилизации. Ну или противобуксовочную систему.

— У меня и такое есть?

— Ты что, только вчера на права сдала?

— Я двенадцать лет за рулем, — обиделась Кира, услышав в его голосе отголоски мужского шовинизма.

— И все на внедорожнике?

— Нет. Эту машину… Короче, ей всего полгода.

— Тогда обойдемся без нравоучений, хотя за шесть месяцев…

— Спасибо, что обошелся без нравоучений.

Андрей посмотрел на ее надутую мордашку и вдруг подумал, что они с дедом Пашей понравятся друг другу.

И еще — ему никогда и в голову не приходило привезти к деду Паше Ирину.

Странно, почему?

И все-таки, предвкушая первую встречу с дедом, он недооценил Киру. Вернее, майора Смородину. Увидев перед собой настоящего лешего, она не вздрогнула, не вытаращила глаза и ни на секунду не замешкалась, она тепло улыбнулась и сказала:

— Доброго здоровья вам. Меня Кира зовут.

И протянула деду руку.

Андрей почувствовал, что начинает гордиться этой женщиной.

А вот дед Паша растерялся. Он-то как раз рассчитывал на другую реакцию и уже приготовился чудить: ухнуть филином, свистнуть соловьем-разбойником или на худой конец гусем зашипеть и пройтись перед заезжей городской кралей гоголем. На Кирину улыбку он ответил робкой ухмылкой, почесал затылок и сердито взглянул на двоюродного внука.

Поди предупредил, гаденыш!

Андрей сделал невинное лицо и, подхватив вещи, понес их в хату.

— Дед, у тебя баня топлена?

Дед Паша сплюнул и утерся рукавом.

— Дурак, он завсегда и вопросы дурацкие задает, — ответил он, глядя на гостью.

— А веники?

Тут дедово терпение лопнуло, поэтому отвечать он вообще не стал, а сплюнул еще раз, подтянул широченные портки — где только взял такие? — и почесал куда-то за угол.

«Сами, как хотите, разбирайтесь тут», — перевела Кира и пошла вслед за Андреем.

— Ну как тебе мой дед?

— Отличный дед, а что?

— Не испугалась?

— Это ты про бороду, тулуп и штаны? Так дело обычное. Человек в деревне живет, сам себе хозяин. Как хочет, так и наряжается.

Андрей подошел, обнял ее сзади и потерся носом о теплые волосы.

— Ты молодчина.

— Лучше скажи, почему насчет бани не предупредил. Мы же вроде по делу.

— Одно другому не мешает.

— То есть делами завтра займемся?

— Только не утром. Утром у деда всегда грибы. Уклонистов он не уважает.

Кира покрутила головой. Такое ощущение, что на самом деле ее привезли не дела делать, а на смотрины. С какой стати?

Она уже хотела спросить напрямую, но тут на крыльце раздался топот, в комнату ввалился дед Паша в трухлявом заячьем тулупчике и, почесав мокрую, до невозможности спутанную бороду, пробурчал:

— Идите, что ли. Стынет уже.

Баня по-черному произвела на Киру впечатление. Такого ей видеть еще не доводилось. Да и Андрей удивил, показав себя заправским банщиком. Кира только охала, припадая к земляному полу, и кряхтела, когда Борисоглебский охаживал ее веником.

Оказывается, дипломаты вовсе не белоручки, как про них думают.

И совсем не такие снобы, какими кажутся.

Ночью, когда они забрались по шаткой лестнице на чердак — дед Паша почему-то называл его «гостиной» — и улеглись на пахнущий сеном матрас, Кира попросила рассказать про деда.

— Бабкина семья тут испокон веку жила. Прапрадед лесничим служил еще при царе. А так как рождались в роду все мужики, то другой судьбы и не искали. Бобылем только дед Паша остался. Остальные женились. Бабка Поля родилась, когда детей уже не ждали. К тому же девчонка. Ей-то что в лесу делать? Думали-гадали, да и выслали ее, семилетку, к троюродной тетке в Питер. Приживалась она туго. Пять раз сбегала обратно, но дед Паша — он тогда только с войны вернулся — ее назад выпроваживал. У них разница большая в возрасте, поэтому Паша ее опекал и не хотел сестренке судьбы лесной лешачихи. В результате она выучилась на архивариуса и осталась в городе. Замуж вышла, родила и всегда благодарила брата за то, что заставил в цивилизацию податься.

— Ты говоришь, как деревенский сказитель, — усмехнулась Кира, гадая, сколько еще сюрпризов преподнесет ей Андрей.

— Это просто я бабкин рассказ повторяю. В детстве любил слушать эту историю, вот и запомнил почти слово в слово. Тебе смешно?

— Нет, интересно. Очень. Но, честно говоря, я была уверена, что ты из правильной московской семьи.

— С папиной стороны так и есть. Он из бывших. Из дворян. А в остальном… Мои родители оба всю жизнь в МИДе проработали.

— То есть твоя мать тоже окончила МГИМО?

— Институт международных отношений, только ленинградский. Я не уточнил, но бабка Поля замуж вышла не абы за кого, а за будущего проректора этого самого института.

— Ясно, — усмехнулась Кира. — То есть ты тоже из потомственных.

— Как выяснилось, это неплохо. Мой отец, кстати, про существование деда Паши долго не знал. То есть знал, что есть у жены какой-то дальний родственник в каком-то захолустье, но увидел его только лет через десять после свадьбы. Не представляешь его реакцию! Я маленький был, а все помню!

— Напугал его дед?

— Ужасно! С тех пор отец о нем и слышать не желает. А Паша — он добрый, просто людей не любит. У них в роду все мужики такие были.

Кира тихонько засмеялась и залезла Андрею под мышку.

— Выходит, он тоже из потомственных. Из потомственных леших.

И вдруг спросила совсем не то, что собиралась:

— У тебя после Ирины были женщины?

И тут же пожалела. Глупый вопрос задала. Разумеется, были. На монаха Борисоглебский не похож ни разу.

— Была женщина в Лондоне, — без паузы ответил Андрей. — Работали вместе.

— Она тебя ждет?

— Нет.

Кира надеялась, он скажет что-нибудь еще, но Андрей молчал.

Да, собственно, какое право она имеет лезть ему в душу? Он же не спрашивает про Гречина. И хорошо, что не спрашивает. Ей есть, что сказать?

Она немного подышала ему в подмышку и сама не заметила, как уснула.

Вечером рассмотреть Киру как следует дед не успел, но когда утром она вышла к ним с растрепанными волосами и румянцем во всю щеку, только крякнул. А уж когда городская краля, засучив рукава, приготовила отменный завтрак, вообще размяк.

— Садись, девонька, со мной. Конфетку хочешь? — спросил он, протягивая Кире подушечку «дунькина радость» всю в хлебных крошках.

«Сейчас откажется», — подумал Андрей, но Кира взяла.

— Спасибо. Мои любимые.

И засунула за щеку.

Андрей улыбнулся в кружку с чаем, а дед Паша — глазки масленые — предложил еще и меду. Липового, из тайных запасов.