— Что смешного?
Вано покачал головой:
— Смешно, что ты не узнаёшь меня… или делаешь вид. Мы уже встречались раньше и довольно близко знакомы.
— Если так, то я бы запомнила и…
Меня прервал тихий, мелодичный свист. Вано, глядя в глаза, насвистывал грустную мелодию «Сулико». Я узнала голос! И этот жест — восхищённое покачивание головой!
Ноги подкосились, и я схватилась за колонну:
— Как! Ты?! Так это ты был в поезде?
Вано выглянул из алькова, заметил, что в гостиной мы одни, и пододвинулся совсем близко:
— Я же говорил, что мы обязательно встретимся…
«Какой кошмар! Неистовый любовник в ночном поезде — Иван!»
— …не бойся, я никому не расскажу о нашем знакомстве. — Вано страстно шептал мне на ухо, касаясь губами волос. — Как же ты хороша сейчас… и кофточка в горошек тебе к лицу… и румянец на щёчках, как розовое варенье… я так соскучился, а ты? — и его рука коснулась колена у подола.
Меня бросило в жар, потом — в холод. Вот он — один случай на миллион.
«Свершилось!»
Но самое ужасное, что Вано и его дружок — наркоторговцы, и никто не подозревает об этом, считают Вано честным человеком!
Наша связь в поезде — вечный позор! Как можно даже взглядом удостаивать человека, для которого существование — пустота, прожигание жизни и нажива на судьбах людей! И он ещё пытается показать себя достойным членом общества!
«Так вот в чём истинный смысл подарка — задобрить меня, чтобы молчала!»
Я опустила глаза, проглотила комок в горле и отодвинулась. Сегодня Вано наш гость, значит, надо вести себя вежливо. Да и я — не Господь Бог, чтобы судить.
— Хватит об этом. Пойдём к столу… неудобно, нас ждут.
Он послушно протянул горячую и сухую руку:
— Пойдём, — в глазах Вано мелькнула досада.
Жар его руки передался мне. Тело вспыхнуло, щёки загорелись так горячо, что я испугалась.
За столом Вано сел рядом, и через расстояние, разделяющее нас, я чувствовала тепло его тела. А когда он касался меня локтем, поток мурашек бежал по спине и дыхание останавливалось.
«Что же это? Странное, необъяснимое чувство!»
«Я же ненавижу его, презираю!»
Глава 6
С того дня Вано всюду ходил за мной по пятам, пресекая любые попытки особей мужского пола в возрасте от десяти до восьмидесяти лет завести со мной разговор о погоде. Он стремился остаться наедине, я же любыми способами этого избегала, и когда Вано входил в комнату, пускалась наутёк, как паучок от швабры.
Вано постоянно находился в нашем доме, он практически поселился у нас. Почти каждый день оставался ночевать — тётя отвела для дорогого гостя комнату на первом этаже рядом с гостиной и объяснила, словно оправдываясь:
— Мальчику далеко ехать в Глдани, да и небезопасно на ночь глядя в горах на тёмных дорогах.
— Мне-то что, — пожала я плечами.
— Но формально дом твой. Должна же я спросить хозяйку. — Тётя смотрела на меня прозрачно-искренними глазами, какие бывают у профессиональных врунов, старых политиков или бывалых актёров с тридцатилетним стажем.
«Сводница!»
Вано всё-таки подстерёг меня одну. Он вышел из-за угла дома, и я вздрогнула от неожиданности. Шёл он быстро, но бесшумно, держа в руке собачий поводок. Одет в светло-голубые джинсы, заправленные в резиновые сапоги. Из-под распахнутого вязаного зелёного жилета белеет безупречная сорочка. Густые русые волосы золотятся в утренних лучах.
Я увидела, как Вано входит в палисадник и, оглядываясь, свистит собаке. Уже издалека было видно, что Вано похож на раскалённый уголь — от него так и веяло жаром.
Сбежать в этот раз не удастся — руки в перчатках заняты рассадой.
Вано заметил меня и остановился. Он поднял руку в приветствии и медленно пошёл навстречу, касаясь ладонью высоких цветов в бордюре. Рядом прыгала собака. Вано подошёл и встал сбоку. От него пахло утренней прохладой, свежестью и… аиром. Смотрел, как всегда, оценивающе, как любой мужчина, разглядывая женщину. Внимательный взгляд, глубокий, примечающий каждую мелочь.
А я, в грязном садовом фартуке и в перчатках, испачканных землёй, выглядела просто потрясающе. Отвернулась к горшкам, чтобы не смотреть Вано в глаза, и почувствовала на шее его горячее дыхание.
— Как поживаешь? — спросил он, как всегда, сдержанно.
— Прекрасно! Чудесное утро, не правда ли?
— Чудесное… особенно сейчас…
— Я думала, ты ещё спишь.
Вано покачал головой:
— С тех пор как ты приехала, сон бежит от меня… Я встретил дядю Хорсови по дороге на пристань и всех ваших. Они на рыбалку отправились, щук ловить. Сказал, что ты очень любишь фаршированную щуку. — Вано встал так, чтобы видеть моё лицо. — А ты почему осталась?
— Я не люблю рыбалку.
— В последнее время ты очень задумчива. Что-нибудь случилось?
— Да так, воспоминания… нахлынули. Пройдёт, не обращай внимания. Ты с собакой гулял? — спешно перевела я тему.
— Да… Чарли сегодня далеко меня завёл, на вершину холма. Мы ходили к крепости и кажется, обнаружили новую пещеру. — Вано показал рукой на низкий подлесок. — Вон там. Если бы не маленький ручей, внезапно канувший в подземелье, я бы и не заметил вход. Похоже, пещера карстового происхождения.
Я обернулась:
— Но это же очень опасно — гулять там! Не дай бог, земля из-под ног уйдёт! Обещай мне больше не ходить туда!
Вано взглянул пламенно и тягуче нежно, и дух у меня захватило.
— Ты добра ко мне сегодня… спасибо за заботу.
Я поспешно отвернулась, снова почувствовав зов его мужской плоти. Чрево пронзила горячая молния.
«Этого ещё не хватало!»
— Ты мой родственник. Конечно, я забочусь о тебе, — голос начал дрожать. Только бы он не заметил.
— Вот как… поэтому, значит, — Вано глухо рассмеялся.
— Как хорошо, что весна пришла, — выдохнула я.
— И я люблю, когда всё зеленится кругом, и берёзовый сок льётся из-под бересты, — Вано показал на берёзу, к сучку которой была привязана банка, уже наполовину заполненная древесным соком.
— Это ты сок собираешь?
Вано кивнул:
— Для тебя. Ты же любишь…
«Откуда он знает?»
— Может, поможешь? — предложила я, и он с готовностью кивнул и принялся закатывать рукава сорочки.
Руки у Вано сухие и сильные. На запястьях и выше к локтям — тонкие белые полоски старых шрамов.
— Что это за шрамы у тебя?
— Велесовы метки… отметины инициации.
— Велесовы? Велес — это старинный бог?
— Да, языческий бог.
— Наверное, больно такие метки получать?
— К такой боли я привык… Гораздо больнее, когда ты…
— Возьми куст! — перебила я.
Вано ловко подхватил куст герани и присыпал землёй корни.
— Хочешь, я поставлю этот горшок в твою комнату на подоконник? — бросила я небрежно и снова посмотрела на него.
Вано встал сзади.
— Ты очень добра ко мне сегодня, — повторил он, — я подумал, что ты возненавидела меня… после ночи в поезде.
— Вовсе нет! С чего мне тебя ненавидеть? — я старалась говорить как можно равнодушнее.
— Спасибо за это, — только и сказал он.
И синие глаза пристально глядят в мои. Я отвернулась, не выдержав взгляда.
— Наоборот, ты мне нравишься, Иван… как родственник, — еле слышно пролепетала в ответ.
И тут он взорвался.
— Люблю тебя, — прошептал он неистово и положил руки мне на плечи, — тебя одну… навсегда! Почему не зовёшь на свидание? Я так не могу, мне плохо без тебя… Сжалься, Василиса… иди за меня. Ты не пожалеешь… Я твой душой и телом… Только ты в моём сердце… только ты… Ибо крепка акы смерть любовь…
Иван с жаром продолжал, речь его звучала ветхозаветной молитвой:
— Положи мя, акы печать на серъдце своё, акы перстень, на руку твою: ибо зело крепка, акы смерть любовь… люта, акы преисподняя, ревность… стрелы ея — стелы огненные… [Ветхий Завет. Песнь песней Соломона. Гл. 8–6.]
Признание жаром опалило тело. Куст герани задрожал в руках и упал на стол. Вано сжимал мои плечи и крепче притягивал к себе. Тело ныло от желания прикоснуться к нему в ответной ласке, но тут я вспомнила…
«Вано — наркоторговец!»
«Нет у него ни души, ни сердца!»
«А если и есть, то чернее мрака!»
«Значит, все его слова — враньё!»
«Между нами не может быть ничего общего!»
Для таких, как он, любовь — сказка для дураков, радость — пьянки и гульба, секс — связь на час с кем попало, значение главных слов — обесценено, сведено на нет! Единственный бог — мошна! Деньги любой ценой! Для меня такая цена — непомерно высока!
Я оттолкнула Вано, сняла и бросила на стол резиновые перчатки:
— Я не пойду за тебя. Никогда!
Сказала, как отрезала, и быстро вышла из парника. В дверях оглянулась. Вано стоял бледный, понурый, глядя мне вслед синими, как сапфиры, глазами. И вновь мне стало жаль его.
«Моё глупое женское сердце!»
Ежедневно Вано приносил подарки. Поначалу я не хотела их принимать, но подарки были такими милыми, да и тётя всякий раз стояла рядом, как страж, и чуть ли не падала в обморок, когда я открывала рот и произносила:
— Спасибо, нет…
Чутьём угадав, что мне нравится, Вано не скупился и дарил милые безделушки: то шёлковый шейный платочек, то ожерелье из мерцающего зелёного лабрадора или серебряное зеркальце и гребешок, то чулки с гипюром или обожаемые мною старые духи «Клема», которыми пользовалась моя мама, то конфеты с ликёром или книгу в красивом переплёте.