Глава 8
«Наутро Жива разбудила меня. Я с ужасом уставилась на вещунью:
— В-вы уже вернулись?
— Откуда, милая? — удивилась Жива. — Я никуда не уходила. Спала всю ночь как убитая.
«Неужели приснилось?»
— Так вы ничего не помните, тётя Жива?
— Отчего же, помню… но не всё. Я ведь, милая, когда в транс вхожу, потом мало что помню. Издержки профессии. Неужто плохое тебе что-то предсказала?
— Да так, ничего особенного.
— Ну, если ничего особенного, так и забудь. Собирайся, девонька, завтракай, бери свои грамоты, дипломы. Едем в школу…
В соседней комнате шумел телевизор. Через полуоткрытую дверь я увидела на экране энергичного плешивого карлика с длинным носом и с заострённым черепом. Богатый русский еврей распинался о достижениях ЛогоВАЗа. Карлик энергично подпрыгивал в подтверждение своих слов, стараясь выглядеть героически и, вероятно, выше. Но ничего героического в его облике не было. Не было тем более ничего советского, хотя по возрасту он должен был успеть побывать и октябрёнком, и пионером, и комсомольцем, и даже коммунистом со стажем.
Толпа, на фоне которой карлик распинался, внимала и рукоплескала от восторга.
«Черномор… колдун Черномор!»
На смену «Черномору» к микрофону вышел банкир, тоже лысый, маленький, узкоплечий и с брюшком. Он дёргал бесформенной бородкой.
Ни дать ни взять — гном садовый. За гномом стояли две девицы с плакатом «Объединённый банк» и демонстрировали толпе обнажённые ляжки.
Картинка в телевизоре сменилась, и пол-экрана заняло лукавое лицо полупьяного президента. Говорил он невнятно, развалившись в кресле на фоне малахитовых колонн.
Невольно я представила президента блюющим в золотой унитаз.
«И этот… тоже Черномор!»
Я отвернулась, оглядела скромные стены избы и расстроилась. Суженый на фоне лукавых, старых и лысых мегабогачей выглядел нелепой фантазией.
«А жаль!»
— Скудель, — обронила Жива, заметив мой взгляд. — Скудель… — повторила она. — Помнишь стихи? Всё утвари простые, всё рухлая скудель! Скудель!.. но мне дороже, чем бархатное ложе и вазы богачей!.. — Батюшков написал. Ну что так смотришь… Я, между прочим, философский окончила. А раньше-то, знаешь, как учили? О-го-го, не то что вас… малахольных.
«Я — малахольная…»
Жива говорила, а я слушала спросонья вполуха.
— …к двенадцати Арий приедет, позанимается с тобой.
— Чем позанимается?
— Ораторским мастерством.
Я поперхнулась.
«Арий и — оратор! Среди немых?»
— Он что же, актёр?
Жива посмотрела на меня, покачала головой:
— Не приведи господи! Кто угодно, только не актёр.
— Вам актёры не нравятся?
— Так что ж в них хорошего? Самые сложные пациенты у меня. С юности перевоплощаются в разные личности, играют чужие эмоции и жизни. Это неизбежно способствует потере собственной личности и плохо отражается на интеллекте. С женщинами-актрисами ещё ничего, у них ума побольше, а вот мужчины — сплошь дураки и клоуны. Не видела ни одного умного актёра. Все — как дети малые.
— А как же Высоцкий?
— Он был пьяницей, запивал боль. Так бывает, когда актёр найти себя не может среди множества сыгранных личин. Все актёры — пьяницы. Не забывай, милая, Высоцкий поэт, а поэты — сплошь интеллектуалы.
— Как Шекспир.
— Шекспир — гений.
— А Пушкин?
— И Пушкин — гений.
— А Есенин?
— Есенин? Кто это?
— Ну… как же! Это же он же написал! Ты жива ль ещё, моя старушка? Жив и я! Привет тебе, привет!
— Да, я знаю, знаю… Не люблю сопливых стихов. Мужик, даже поэт, не должен распускать нюни.
Категоричность Живы вбивала каждое слово будто гвоздь. Лучше не спорить. Я осторожно спустила ноги с кровати и ступила на прохладные половицы. Родственница и не подумала уходить. Она мгновенно застелила постель и подала махровое полотенце:
— Пойдём, покажу, как включается колонка в ванной.
— Чему Арий будет меня учить?
— Правильно говорить, контролировать эмоции, уметь их считывать у других. К тому же мой сын прекрасный мастер психотехники. Он в совершенстве владеет искусством русского бесконтактного боя и техникой боевого транса. Слушай его…
«Боевого транса!»
— …чем быстрее пройдёшь учение у Ария, тем быстрее уедешь отсюда… В два часа мы пообедаем, и Арий тебе Москву покажет. Сегодня суббота, может, сходите куда… А мне нужно к людям. Вечером встретимся за ужином.
Я кисло улыбнулась, закрыла за Живой дверь в ванную и полезла в душ.
«Вот повезло! Арий мне Москву покажет! Да проще у фонарного столба дорогу спросить, чем из него два слова вытянуть!»
После школы я слонялась без дела по двору между домом и пристройкой. В пристройке тётя Жива принимала клиентов. Часть посетителей сидела вдоль стены на длинной скамье, часть внутри, перед приёмной тёти Живы.
Я держалась подальше от пристройки, ближе к дому, поглядывая, чтобы никто из гостей Живы не подошёл ко мне менее чем метров на десять.
Невесёлые мысли крутились в моей голове.
«В какое время мы живём! Трудное и непонятное! Сорок дней назад пришла беда в мой дом, а я на его руинах уже строю новую жизнь. Какая будет эта жизнь — неизвестно, но одно ясно — непросто придётся.
Что у меня есть? Ничего! Всё рухнуло! Пропало, как не бывало! Ни дома, ни семьи! И чудес не бывает! Правильно говорит тётя Жива: о деньгах свысока судит только тот, у кого они в избытке…
Проклятая вещунья права: самое насущное в жизни — деньги. А денег у меня — кот наплакал. Так что придётся терпеть и сумасшедшую вещунью, и странного сынка… Только бы окончить школу в этом году, а там сразу поступлю в университет…
Один год надо потерпеть! Дождаться бы этого 7514 года!»
Арий приехал вовремя. Автомобиль, новенький чёрный «Мерседес Брабус», припарковал у штакетника, своим ключом открыл калитку и поманил меня к себе:
— Идём в дальнюю пристройку, она в лесу.
— З-зачем?
— Вопросы не задавай, делай всё быстро и молча.
— Мы в армии, что ли? Чего раскомандовался? — Я еле успевала за великаном.
«Ишь ты, разговорился! Тоже мне «малиновый пиджак»! На брабусе он ездит!»
Арий резко остановился, и я с размаху налетела на широкие плечи. Ему хоть бы хны, даже на миллиметр не сдвинулся с места, а я больно ударилась лбом. Он повернулся и некоторое время молча сверлил меня взглядом. Потом огладил светлую бородку и изрёк:
— Тебе что же, понравилось тонуть? Умереть хочешь во цвете лет?
— Н-нет.
— Тогда слушай и учись. Повторять дважды не стану, запоминай сразу. Впрочем, такой, как ты, лучше показать, чем рассказать… Как объяснить глухому, что такое игра на флейте! — И тут он сделал простую манипуляцию рукой, словно бы маня к себе.
Я даже не успела понять, что произошло. Тело ринулось к Арию, как гвоздь к магниту, и замерло в нескольких сантиметрах от его груди.
Арий чуть поднял руку, и я, оторвавшись от грешной земли, стала медленно подниматься в воздух. Тело окостенело, и хотя я чувствовала каждую клеточку в теле, но ни сопротивляться, ни двигаться не могла.
Богатырь смотрел в глаза:
— Хочешь, научу делать такое?
Я молча кивнула затёкшей головой и в то же мгновение оказалась на земле.
— К-как ты это сделал, Арий?
— Будешь слушаться: есть, что скажу… спать, где скажу. А иначе… Понятно?
— П-понятно.
— Иди за мной. Сегодня первый урок.
Я послушно засеменила следом.
Тропинка привела к одноэтажному деревянному строению под шиферной крышей в четыре окна на фасаде. Вокруг чистенько, на невысоком крыльце — коврик, под сливом крыши стоит бочка, полная чистой дождевой воды.
Арий остановился у бочки:
— Можешь рассказать о волне, накрывшей вашу лодку?
Я сглотнула, живо представив себе холодное кружение водоворота.
— Метра два в высоту. Волна поднялась и сразу упала… и закружилась в сильном течении.
— Такая?
И тут Арий показал фокус. Чуть повернул ладонь над бочкой, и вода в ней вспенилась, поднялась гребнем и завертелась водоворотом. Арий убрал руку, и вода мгновенно успокоилась.
Я потрясённо смотрела на бочку.
— Господи! Что же это было?
Арий сочувственно покачал головой:
— Шестое мая, да? Луна убывала… При убывающей луне энергия воды наиболее сильна. В этот день нельзя ни плавать, ни рыбачить.
— Но кто же знал!
— Тот, кто погубил твоих родителей, определённо знал об этом, и день выбран не случайно… очень опасный день. Он готовился… Такое под силу только могущественным чародеям Нави, волхвам высшего уровня Живы или волшебникам Яви. Кому-то из них ты перешла дорогу.
— В-волшебникам?! Так ты… волшебник или волхв?
— И ты тоже.
— Я? Нет… не может быть!!! И никому я дороги не переходила!
Арий вдруг заговорил со страстью, которой я в нём не подозревала:
— Я догадываюсь кому. Но ты узнаешь сама… в своё время. За год я научу тебя защищаться, научу мыслить не словами, а образами и ощущениями, научу боевой эмпатии, ятрогении и телепатии мыслеобразов древних руссов! Если освоишь эту технику, то сможешь говорить с птицами и зверьём и призывать их служить тебе!