— Это всё? — удивилась я.
— Всё, а что ещё? — Фрогги поднялась с места.
Старшая ятровка Живана подошла и взяла у Марьи чашку:
— Что за глупые шутки, Фрогги? Думаешь, это смешно… Не слушай её, Васа. Она так шутит.
— Я и не шучу вовсе… — упрямо блеснула глазами Марья.
— Не ссорьтесь, девушки! Это же и правда смешно! Мужей без счёта, — примирительно улыбнулась я, — и детей без счёта.
— Мужей, может быть, пятьдесят… нет! Сто! А детей — тысячи тысяч! — уточнила Марья.
У кузины действительно странное чувство юмора.
Я натянуто улыбнулась:
— И одно новое платье… ты забыла о платье!
Платья я не носила уже года три. Сарафаны, юбки, блузки, шорты, брюки — всё, что угодно, но только не платья. Ни одного не было в гардеробе.
— Но зато какое!!! Никто не сможет сравниться с тобой!
«Задави её, гадюку! Засыпь известью!» — заверещал комариным писком на задворках сознания внутренний голос.
«Молчи!» — отозвалась я.
— Я согласен с Фрогги, — раздался хрипловатый голос у дверей гостиной, — никто не сможет сравниться с тобой! — На пороге стоял Вано и ухмылялся. — А я стану одним из ста её мужей, Фрогги?
— Ты будешь последним, Иван, если жив останешься! — заявила Фрогги.
— Ну всё, хватит! Фрогги, каждой шутке место! — обозлилась старшая ятровка. — Вот ведь жаба! — воскликнула она.
— Верлиока пучеглазая-а-а! — завыла младшая Желя.
— Змея! — не унималась старшая.
— Моревна ненасытная! — зашипели Желя и Жевана вдвоём.
Марья отступила и взглянула на них с презрением:
— С вами уж точно ничего и никогда не произойдёт, разве только конь Аргиз разметает ваши косточки по горным долинам! — И обернулась на меня, сверкая сумасшедшими очами. — К полной луне готовься! Будет тебе и новое платье, и мужья, и дети! И щука тебе не поможет!
В комнате будто свет выключили на несколько секунд. Темнота поглотила дом. В форточку с реки пахнуло тиной; могильный холод ударил в лицо; тихий голос позвал меня и растворился над водой.
В тишине Марья вышла из комнаты, и в гостиной стало светло.
Ятровки фыркнули ей вслед:
— Смотри, Марья, как бы твои косточки не разметал по горным долинам конь Аргиз.
Вано подошёл ко мне, будто ничего не произошло и день не сменился ночью, и взял похолодевшую руку.
— Не обращай внимания на Фрогги. В последнее время она странно себя ведёт. А что до гадания, то мне она нагадала, что я найду себе жену на болоте, представляешь? — Вано весело рассмеялся.
Глава 5
Стоит объяснить, кто такой Вано.
Не успела я приехать, родня принялась меня сватать. Жених нашёлся мгновенно, и это показалось мне крайне подозрительным. Не из-за него ли тётка меня вызвала? Она сообщила о женихе в день приезда, и я категорически отказалась с ним встречаться.
Тётя Макоша обиженно дёрнула подбородком и до обеда ходила за мной с батистовым платочком, украдкой промокая уголки глаз, и ворчала:
— Негоже девушке с твоим-то положением в двадцать четыре года незамужней жить. О детях подумай, не то время упустишь. Должен быть наследник и непременно мальчик!
«Мальчик! Наследник! Что за Средневековье!»
— Тётя, мы же не в Англии. Какой наследник! — вяло отбрыкивалась я.
— Глупости какие, Васа! Ты взрослая девушка, но я всё-таки несу за тебя моральную ответственность. Удачно выйти замуж — для девушки это главное!
«Господи! Прошлый век какой-то!»
— Но я не хочу замуж! А если бы и вышла, то только по любви.
— Любовь — это так обременительно, дорогая.
— Ну вот, ты сама так считаешь. Я никого не хочу обременять и впредь!
— Не обременяй! Для брака достаточно человека, с которым тебя свяжет дружба… или привычка, или то и другое. Любовь можно найти и на стороне, если так уж приспичит!
— Зачем тогда замуж выходить? Я хочу быть верна мужу.
— Как трогательно… Я очень тебя прошу, ну… посмотри на жениха. Такой красавчик и богат к тому же.
— Даже если так, я не люблю жить в городе. Меня вполне устраивает сельский быт и природа. А всем богатеньким подавай ночные клубы, пьянки и злачные места. Ты же знаешь, я не терплю такого времяпровождения.
— Что ты! Он совсем не таков! Очень скромный молодой человек и живёт за городом. Ну, не капризничай. Это даже неудобно, что я тебя уговариваю.
— Ох!
— В конце концов, долг каждой женщины — выйти замуж и родить детей.
— Перед кем долг, тётя?
— Если хочешь, перед памятью родителей. Перед обществом, в конце концов. Подожди… или ты, может, принадлежишь к этим новомодным ужасным сообществам, отрицающим брак и детей? Неужели ты чайлдфри?
— Да что ты, тётя! Нет, конечно! — Мне не хотелось расстраивать её в первый же день встречи. — Ну хорошо, хорошо! Пусть приходит. Но ты должна знать — это пустая затея!
— Посмотрим, дорогая, — загадочно улыбнулась тётя. — Не забудь вечером о нашем семейном обычае.
— Каком?
— Всё-таки забыла? Русский костюм! Ты наденешь его, как и принято у нас на торжествах и… смотринах.
— Ты же это не серьёзно?
В ответ Макоша улыбнулась, спрятала платочек в рукав блузы и грациозно удалилась.
У тётушки был пунктик: непременно выдать меня замуж за отпрыска царского рода.
Смешно. Все эти мёртвые, отжившие призраки аристократии не приносят ни радости, ни пользы. Но тётя принадлежала к категории людей, которым титулы и привилегии кажутся не только не смешными, но желанными и необходимыми.
Тётя не жаловала простых людей. И день за днём копала яму, навсегда отделившую её от небогатой и незнатной части родни. Яма многолетними стараниями незаметно разрослась в пропасть, и мосты через неё уже невозможно было навести.
Родня, подобно шекспировским Монтекки и Капулетти, общалась редко, ненавидя друг друга искренне, и, кажется, ко времени моего приезда готова была забыть о существовании друг друга решительно и бесповоротно.
Макоша, конечно, причисляла себя к древнему роду «Монтекки», а бедную родню и дальних московских родственников — к не очень древнему «Капулетти».
Далеко тёте искать не пришлось. Как известно, в Грузии дворян, князей и царевичей больше всего в мире на душу населения.
Тётя Макоша переехала в Тбилиси из пригорода девять лет назад после смерти моих родителей, в дом матери, и с тех пор, оказывается, подыскивала мне подходящую партию. Иван Рюриков-Острый (сам он называл себя Вано) подходил определённо, кем-то там приходясь Багратионам и Романовым, то ли племянником, то ли внуком.
Нельзя не признать — тётка постаралась. Вано был молод, красив, умён и обходителен.
В первый же вечер он пришёл к нам в дом, и знакомство наше не задалось.
Вано заявился с другом — высоким мегрелом с чёрными, гудронными глазами. Мегрел окинул взглядом просторную комнату, оценил гостей и на секунду зацепился взглядом на мне. Что-то знакомое почудилось мне в тяжёлом, волчьем блеске прищуренных глаз. Тёмные волосы с ярким каштановым отливом были, пожалуй, по-старомодному длинноваты. На большом пальце правой руки сверкнуло гладкое железное кольцо с шипом. На следующих двух: указательном и среднем — такие же широкие, железные кольца, но без шипов.
Мегрел отвернулся, что-то тихо сказал другу. Я скользнула взглядом по длинному кожаному пальто. «Волк» отлично вписывался в образ героя киберпанка и был точной копией Нео из фильма «Матрица».
Вано взглянул в мою сторону. Я тут же отвела взгляд. С чего бы мне пялиться на незнакомца. А вот он глаз с меня не сводил — я чувствовала его взгляд на щеке.
Тётя подвела гостей к восьминогому бальному дивану.
«Запах аира!»
Ятровки расшивали натянутый на раму шёлк и болтали без умолку. Я сидела рядом в старорусском летнике и жемчужном кокошнике, забравшись на диван с ногами, и изучала том Брема.
Чувствовала я себя преглупо. Лиф сарафана постоянно сползал вниз, грозя оголить меня прилюдно. Я уже заметила, как гости мужского пола одобрительно оглядывают меня и довольно качают головами. Я незаметно подтягивала непослушный вырез и сердилась, что пошла на поводу у тёти и ятровок.
Друзья переглянулись, и Нео присвистнул:
— Это она.
— Спокойно, мгелико.
Вано улыбнулся, пряча за спиной розу:
— Ещё одна русская оккупантка приехала на грузинскую землю.
Я оглядела наглеца с ног до головы и тихо ответила:
— Здесь во всех присутствующих течёт русская кровь.
— Я вовсе не хотел никого обидеть… — самодовольно улыбнулся царевич, — в грузинских учебниках пишут, что в царские и советские времена грузинский народ находился в оккупации у России. Я неудачно пошутил… извините.
— В таком случае вам надо поостеречься.
— Полноте, Василиса, — вмешалась тётя, улыбнулась, сглаживая неловкость, — не шути так! Не то гости подумают, что ты говоришь серьёзно! Васа, это Иван Андреевич, очень дальний, но всеми любимый родственник…
Вано чуть склонил голову и вручил мне розу.
Я поблагодарила:
— Люди недаром говорят: кровь — не водица. Родне мы рады…
Слова прозвучали натянуто, но тётя умела находить общий язык даже с непримиримыми врагами: