Жаль Эльзу. Сестра, такая успешная, всегда перед ее глазами, и Эльза все время сравнивает себя с Лилей, горестно думает: «Ах, почему я не такая, как она!..» и чувствует, что она неудачница, второй сорт. Как я, почти как я в детстве, когда мне казалось, что «бабуля больше любит Лилю», когда Лиля была моим наваждением, которое я по ночам старалась превратить в подругу.

Лиля как будто ее наваждение, Лиля важнее для Эльзы, чем она сама… Эльза даже в дневнике пишет не столько о себе, сколько о сестре: «Я должна была родиться красивой. Тогда бы мне не нужно было бы столько денег, то есть не то чтобы не нужно было бы, но подобно Лили это бы не снилось мне».

Интересно, правда? Эльза говорит — нужны или деньги, или красота. Если есть красота, то проще смириться с тем, что нет денег. Но лучше, конечно, и деньги, и красота — очень здравая мысль, совершенно современная. И по этой Эльзиной фразе можно сказать: есть надежда, что она — здравая девушка, не пропадет в своих комплексах, выправится.

Эльза расстраивается из-за того, что Лиля не обращает на нее внимания, ревнует, сравнивает себя с ней, восхищается, завидует, хочет быть такой же. И делает вид, что они с Лилей одинаковые. «Я бессовестная, невыносимая, и я никогда не бываю довольной. Точно как Лили». Это очевидная неправда, Лиля собой довольна, и всем довольна, а если чем-то недовольна, то действует, а не жалуется.

Эльзе снятся «чувственные сны», она «жаждет непристойностей, лишь бы они не были противными». Именно так было и у меня: эротический сон под утро, то ли сон, то ли явь, и ужасно хочется «непристойностей», но точно не знаешь, чего именно хочешь, — это обязательно должно быть красиво, но не противно, не противно!..

Эльза всегда влюблена. В шестнадцать лет я была влюблена в разных людей без перерыва, и в пятнадцать, и в четырнадцать, и в тринадцать, и вообще, сколько себя помню, лет с двух всегда была влюблена, поэтому я очень хорошо понимаю Эльзу. Когда ты все время влюблена, это почему-то всегда безответно.

Вот такая Эльза — бедный толстый подросток, отличница, окончила гимназию с золотой медалью, хочет секса и одновременно боится, всегда влюблена в кого-то, и никто никогда не влюблен в нее.

Этот пухлый закомплексованный подросток в 1914 году познакомился с Маяковским. Родители были в ужасе, Елена Юльевна даже плакала — что уж она так расстраивалась, наверное, предчувствовала, что он испортит жизнь ее девочкам…

Маяковский ведет себя у них в доме нахально, с отцом Эльзы не разговаривает, Елене Юльевне говорит: «Простите, я у вас все котлеты сжевал» — в общем, он не из тех, кто нравится родителям. И все происходит как у всех, когда родителей раздражает присутствие нежелательного поклонника в доме, но впрямую выгнать все же неловко… Эльза с Маяковским сидят вдвоем в кабинете, а мать нервно ходит туда и обратно: «Владимир Владимирович, вам пора уходить». Но «Володя, нисколько не обижаясь, упирался и не уходил…»

Лиле о Маяковском рассказала не Эльза, а мать, и Лиля укоризненно сказала младшей сестре: «Из-за твоего Маяковского мама плачет»… Вот какая! Как будто она сама никогда не доставляла матери хлопот!..

Лето — время тайных романов. Родители на даче, а Эльза встречается с Маяковским в пустой московской квартире. Пыльная тишина, свернутые ковры, зачехленные рояли, завешенные лампы, Маяковскому двадцать один год, Эльзе семнадцать…

Эльза, через много лет: «…У меня не было никакой другой мысли, кроме как о Владимире, я выходила на улицу в надежде увидеться с ним, я жила только нашими встречами. И только он дал мне познать всю полноту любви. Физической — тоже».

Пришел конец ее томлению, она любит, и ее, кажется, любят тоже. Потом, когда они уже все были «персонажи истории», семья Лили утверждала, что Эльза и Маяковский тогда так и не стали любовниками и вообще не были любовниками, — наверное, Лилиным наследникам так казалось приличней. Но Эльза недаром написала про полноту физической любви. Даже если страстный и уже опытный Маяковский и неловкая страстная Эльза «не перешли последнюю грань», если между Маяковским и Эльзой были лишь ласки, то эта «последняя грань» ничего не решает, — физическую любовь можно познать незабываемо ярко и без полового акта.

Эльза радостно познакомила Маяковского с сестрой и Осипом — она так им гордилась, так хотела похвастаться, поднять свою значимость в Лилиных глазах, но — нет, повысить свою значимость за счет Маяковского не вышло. Маяковский Лиле не понравился.

Маяковский пришел к Брикам, дал Лиле почитать стихи, спросил Лилю — ну, как? А она небрежно ответила «не особенно». Лиля потом объяснила — она знала, что автора нужно хвалить, но ее «так возмутило Володино нахальство». А Осип, лежавший на диване, вообще отвернулся к стене, желая, чтобы Маяковский поскорей ушел. Эльзин план провалился, никто Маяковского не оценил…

Эльза восхищалась им и его стихами, читала наизусть, в общем, по мнению Лили, вела себя как восторженная дурочка. Лиля очень ее уговаривала порвать с Маяковским, и Осип тоже, — они вели себя как взрослые разумные родственники глупышки, влюбленной в неподходящего человека. Эльза упрямилась, рвать с Маяковским не хотела. Но она была еще девочка, жила в Лилиной семье, зависела от ее оценок, и получилось, что у нее остался единственный шанс сохранить Маяковского — дать ему возможность почитать свои стихи. Тогда Лиля и Осип поймут, что он великий поэт!

Брики были упорны в своем нежелании видеть Маяковского, должно быть, они были сильно предубеждены против него, иначе почему бы им не послушать стихи? Лиля и Осип отказывались, Эльза дулась, настаивала, хитрила — ну послушайте его один раз, ну пожалуйста, ну что вам стоит!.. Она страстно желала доказать Лиле, что ее любимый — великий поэт и что сестра зря относится к Маяковскому пренебрежительно.

Бедная Эльза! Неужели она не понимала, что у нее нет шансов на благоприятный исход? Если Маяковский не понравится, то отношение к ее любви останется пренебрежительным, и ей запретят с ним встречаться. А если понравится, то — осторожно, Лиля!.. Неужели она не понимала, что из них двоих Лиле всегда доставалось все самое хорошее, и, если Маяковский действительно «хорошее», она отберет его у нее? Но Эльзе это не приходило в голову.

Непредусмотрительная Эльза! Девочки ведь стараются не знакомить своих мальчиков с признанными красавицами, на всякий случай. Я бы на ее месте всячески избегала знакомить Маяковского с Лилей, оставила бы Маяковского для себя, встречалась бы с ним тайком, положила бы его в маленькую шкатулочку, сделала бы из него секретик в дальнем углу сада, серебряная бумажка под стеклышком, подошла, потерла пальцем — красиво… Но Эльзе не нужно было, чтобы секретик, ей было важно, чтобы Лиля увидела, оценила. Оценила не самого Маяковского, а ее, Эльзу, способную привлечь такого мужчину!..

В шестнадцать лет Эльза ненавидела свое тело, но теперь ей семнадцать, ее любят, ее тело оказалось «сделанным для любви»… так, может быть, теперь она не хуже Лили? Не меньше достойна любви? Эльза любила Маяковского, он был ее первый мужчина, они встречались около года. Маяковский — ее гордость, главный козырь, чтобы взять реванш у сестры, доказать, что и она чего-то стоит.

Глупая Эльза, наивная Эльза, бывший закомплексованный подросток, доверчивый подросток, мечтающий о любви… Она все-таки настояла на своем, и Маяковский был допущен в дом.

Лиля: «Поздоровавшись, он пристально посмотрел на меня, нахмурился, потемнел, сказал: „Вы катастрофически похудели…“ И замолчал. Он был совсем другой, чем тогда, когда в первый раз так неожиданно пришел к нам. Не было в нем и следа тогдашней развязности. Он молчал и с тревогой взглядывал на меня».

Только что умер отец Лили и Эльзы — сестры вернулись в Петроград с похорон. Маяковский в свое время переживал смерть отца очень тяжело, и он, наверное, просто жалеет Лилю и, как многие, не умеет выразить жалость, не умеет сказать: «Я выражаю вам соболезнование», это совсем не его слова.

Лиля так неразрывно ассоциируется в нашем сознании с литературой, кажется, она всегда была «музой русского авангарда», но это совершенно не так: в 1915 году, когда Эльза привела к Брикам Маяковского, Лиля была богатая, светская, ничем не связанная с литературой.

«…Приятельницы у нее богатые дамы. Есть даже банкиры. Люди, в общем, без родины, живут они в квартирах, похожих на восточные бани, покупают фарфор и говорят даже остроты, не глупы, по-своему международны. При них артистки, не очень много играющие, немножко слыхали про символизм, может быть, про Фрейда… Они едят какие-то груши невероятные, чуть ли не с гербами, чуть ли не с родословными, привязанными к черенкам плодов». Так пишет друг Бриков и Маяковского Виктор Шкловский [В. Шкловский — литературовед, автор книг, которые считаются классикой литературоведения, основатель «формального метода», вся его жизнь прошла рядом с Бриками и Маяковским, он был и другом, и недругом, так что свидетель он пристрастный, но других свидетелей у нас нет.].

О ком это? О новых русских? Это «предреволюционное, предвоенное общество…»

Круг Бриков был совершенно не литературный, не художественный и даже не очень интеллигентный — коммерсанты, банкиры, актрисы, денди, золотая молодежь, «новые русские» того времени. И сами Брики были «новые русские». Для Лили искусство было частью моды, принадлежностью светской жизни. Шкловский пишет, что до знакомства с Маяковским Лиля любила стихи «розы и морозы», то есть стихи она нисколько не любила и ничего в них не понимала. И к Маяковскому Лиля с Осипом отнеслись без пиетета: ладно уж, пусть мальчик встанет на стул и прочитает стихотворение, только быстро.