Пощёчина вышла неожиданно звонкой, и Райдэн, явно не ожидав такой реакции, повалился на пол.

— С ума сошла? — зашипел он, хватаясь за мгновенно покрасневшую щёку.

Мико потёрла ушибленную ладонь. Внутри у неё всё горело от гнева, теперь уже настоящего, острого и горького. Она огрела Райдэна прежде, чем сумела осознать возможные последствия, хотела защититься, показать, что сюда, по больному, её бить нельзя — можно получить сдачи. Но сейчас, глядя в чёрные глаза Райдэна, она отчего-то не смогла выплюнуть ему эту правду, поэтому сказала:

— Проси всё, что хочешь, но не смей вредить Акире. Он был добр ко мне, и я не собираюсь…

Райдэн вскочил на ноги. А Мико отшатнулась, закрываясь рукой от возможного удара.

— Да если бы ты… — он осёкся, стиснул зубы, но тут же как-то обмяк и расслабился, закрыл лицо рукой, а когда убрал, к губам уже вновь прилипла привычная ухмылка. — Я спас тебя сегодня, так что ты теперь у меня в долгу. Теперь что бы я ни попросил, ты сделаешь так, как я скажу. А ещё ты никому — слышишь? — никому не сможешь рассказать о нашей с тобой встрече и нашем договоре. И это не обсуждается.

С этими словами Райдэн схватил Мико за запястье, укусил себя за большой палец и кровью нарисовал на её ладони витиеватый кандзи [Кандзи — иероглифы, которые в Японию пришли из Китая, а на Хиношиму — из Империи Хэ.], каких Мико прежде не видела. Едва он закончил, знак вспыхнул золотом.

— Глотай, — велел Райдэн и поднёс ладонь со знаком ко рту Мико, но та плотно сжала губы, глядя на ёкая исподлобья. — Глотай, если хочешь выбраться отсюда живой.

Он снова подтолкнул, и Мико, с опаской покосившись на нож в руке Райдэна, прильнула губами к ладони. Она — и другие дети — часто так делали в детстве, рисовали на ладони кандзи «храбрость» или «ум» и «съедали», чтобы обрести их силу. Только теперь это была реальная магия. Язык обожгло, а в воздухе запахло дождём. Мико «проглотила» кандзи и покосилась на руку — знак исчез, будто его и не было.

— И когда ты исполнишь условия сделки, — выдохнул Райдэн, как показалось Мико, с облегчением, — долг будет уплачен.

Она вырвала руку и снова уставилась на ладонь — та всё ещё немного пульсировала после щедрой пощёчины, но не более.

— А теперь — на выход, — бросил Райдэн и подхватил Мико на руки. Так легко и быстро, будто она ничего не весила.

— Пусти меня! — Мико взбрыкнула, но ёкай уже поставил её на ноги.

— Спокойно, пойдёшь на своих двоих. Просто сделай это побыстрее, пока цутигумо развлекается со своей служанкой.

Так цутигумо здесь не одна! Вот как паучиха так быстро настигла Мико — похоже, подслушанный разговор Райдэн вёл не с цутигумо, а с её служанкой. А сама паучиха всё это время была где-то рядом, и Мико её просто не замечала.

Мысленно поругав себя за невнимательность, Мико подхватила меч и развернулась к выходу. Внезапно она поняла, что чувствует себя гораздо лучше: головная боль утихла, а ноги держали крепче. Она оглянулась на Райдэна. Это он сделал? Но как? И как узнал, что она здесь? И как сумел обойти цутигумо? Мико нахмурилась, а Райдэн истолковал её взгляд по-своему.

— Прости, беглянка, но с тобой я не пойду. Мне пока что придётся задержаться. Советую бежать. Мой чуткий слух подсказывает, что хозяйка вернётся с минуты на минуту. И после своих утех она будет очень голодна.

Решив, что ответы на вопросы не стоят жизни, Мико побежала. Она мчалась не оглядываясь. Миновала тронный зал, оплетённый паутиной, и рванула в проход, что вёл наверх. Но, кажется, за ней никто не гнался.

Когда впереди замаячил выход, Мико прибавила шагу, несмотря на то, что лёгкие уже горели от быстрого бега, а катана оттягивала руку.

Солнечный свет ослепил её, но Мико не остановилась и поскакала по ступеням вниз с холма, как можно дальше от пещеры, как можно дальше от паучихи, как можно дальше от Райдэна.

Подошва соскользнула с мха, и Мико, едва не выронив меч, проехала остаток ступеней ногами вперёд. Копчику и спине такое путешествие не понравилось, хорошо хоть затылок удалось уберечь. Мико со стоном села и увидела Акиру. Он беспокойно ходил по площадке из стороны в сторону, так глубоко погружённый в свои мысли, что даже не заметил её впечатляющего появления.

— Акира, — позвала Мико, поднимаясь и отряхивая позеленевшие хакама. — Я вернулась.

Акира оглянулся на голос и замер, будто бы не веря своим глазам, потом его взгляд метнулся к мечу, и лицо просияло улыбкой.

— Я знал, что ты справишься! — сказал он и, вдруг оказавшись рядом, заключил её в крепкие объятия. — Я очень за тебя переживал! Тебя не было целые сутки!

Мико вздрогнула, укрытая теплом широких рукавов.

— И ты всё это время был здесь?

— Я не мог уйти без тебя. Я верил, что ты обязательно вернёшься.

Скрывая улыбку, Мико уткнулась лбом в грудь Акиры. На душе почему-то потеплело. Её ещё никто так долго не ждал.

Глава 6

Кимоно в снегу

Мико чувствовала себя наивной дурочкой, но ничего не могла поделать с тугим клубком смущения и радости в груди. Акира смотрел на неё с восхищением, почти с трепетом, как будто она действительно поразила его до глубины души. Он излучал тепло и свет, согревая им Мико и заодно весь лес, который будто ожил и расцвёл вслед за его улыбкой.

— Как же жаль, что я не видел твоего триумфа! Ах, если бы я мог хотя бы приблизиться к пещере, если бы мог прорваться сквозь заклятия! Но я рад, что тебе совсем не понадобилась моя помощь!

Ей было немного совестно — Акира искренне верил, что справилась она со всем самостоятельно, и Мико даже пыталась рассказать ему правду, но всякий раз, когда открывала рот, язык будто прилипал к нёбу, а ладонь, на которой Райдэн нарисовал знак, начинало жечь. Но Акира учтиво не расспрашивал её о подробностях, а вместо этого продолжал сыпать комплиментами, не сомневаясь в силе, ловкости и уме Мико.

Они устроили небольшой привал прямо в лесу, расположившись на камнях, и Акира достал из седельных сумок флягу с водой, онигири [Онигири — рисовый пирожок с начинкой или без, обычно заворачивается в лист нори.], завёрнутые в листья нори, и яблоки.

— Подумал, что ты наверняка проголодаешься, — сказал он, протягивая Мико рисовый колобок. — Страшно там внизу было?

Мико пожала плечами, не уверенная, что сделка позволит ей ответить, но на удивление у неё получилось:

— Страшно. — Она взяла рисовый колобок и уставилась на него невидящим взглядом, вспоминая холод пещеры, тесноту кокона и чёрные глаза Райдэна, от одного взгляда в которые у неё кровь стыла в жилах. Аппетита не было, от яда паучихи всё ещё подташнивало.

Нежные пальцы Акиры коснулись её ладони.

— Ты справилась, — вкрадчиво сказал он, и его янтарные глаза разогнали холод. И Мико снова почувствовала запах жасмина и весеннего ветра. — Для того чтобы спуститься туда, нужна была недюжинная храбрость, но ты не отступила. Ты не только спустилась в логово чудовища, но и вернулась целой и невредимой. Это повод для гордости. Ты потрясла меня. И моё сердце замирает от восторга, когда я смотрю на тебя.

Его рука сжала её ладонь, и Мико снова согрелась в лучах света, что излучал Акира. Она очень хотела ему поверить и одновременно очень боялась этого. Никто прежде не говорил ей столько приятных слов, не называл её потрясающей, не смотрел с восхищением. Ей одновременно хотелось принять похвалу Акиры и оттолкнуть её, убедить его, что это всё неправда, что это ложь и что сама она лгунья, недостойная его тепла. В конце концов, отчасти это было правдой. Она бы не выбралась без Райдэна, это не её заслуга. Но об этом Мико Акире рассказать не могла.

— Не сомневайся, — сказал он, будто угадал её мысли, — ты достойна каждого сказанного мной слова. Даже если ты не видишь собственных храбрости и значимости, их вижу я.

Мико с замиранием сердца посмотрела на Акиру, чувствуя, как согреваются щёки. Цуру — потрясающие существа. Правду говорят в сказках, их действительно легко полюбить. Столько света и добра редко найдёшь в человеке, что уж говорить о ёкаях.

Деревенские рассказывали, что раньше цуру часто посещали мир смертных и помогали людям в трудные времена, учили их искусствам: живописи, музыке и просто коротали время в кругу людей. Но не все люди общались с цуру приветливо и бескорыстно. Их добротой стали злоупотреблять, а кто-то и вовсе пустил слух, что мясо цуру подарит магические способности, а кости принесут удачу. Один лишь жестокий сёгун Тэтцузан заманил в ловушку и убил больше ста цуру. И осыпа́л золотом всех, кто приносил в его замок мёртвых журавлей.

Действительно ли была в телах цуру та самая магия, деревенские не знали — ёкаи-журавли исчезли около трёхсот лет назад. Большую часть истребили люди, а немногие выжившие ушли обратно в земли Истока. О прекрасных журавлях, которые раньше были добрыми друзьями людей, остались лишь легенды и сказки. Их Мико и Хотару очень любили и потому детьми вечно бегали на реку, прятались в траве и наблюдали за гнездовьем журавлей, воображая, что какая-то из птиц наверняка умеет обращаться в человека.

— Вон тот, самый большой! — Хотару указала пальцем на одну из птиц, которые бродили по берегу в поисках пищи.

— Фу, он поймал лягушку! Настоящий цуру не стал бы есть лягушек! — скривилась Мико.