— Ты зачем девчонку с собой тащишь? — недовольно буркнула высокая Тося. — Приманкой будет?

— Да ладно тебе! Пусть идёт. Премудростям научается, — милостиво разрешила Матрёша.

Анна хотела нагрубить, но смолчала. Решительно пошла за всеми по утоптанной тропе.

Прежде чем войти в калитку, достала Тося мешочек. Черпнула из него горсть сухого порошка, обсыпала всех с головы до ног. От неожиданности Анна вдохнула душистую колкую пыль и раскашлялась до слёз.

— Сейчас пройдёт. — баба Оня участливо постучала Анну по спине. — Это материнка толчёная, чтобы не почуяла нас неизвестная жиличка раньше времени. Мы теперь для неё вроде как невидимые сделались. Так с ней проще справиться.

Повернувшись к Тосе, она попеняла сердито:

— Предупреждать надо! Чуть девчоночку не напугала.

— Девчоночка знала, куда шла. Пускай теперь приноравливается!

— Всё-таки вредная ты, Таисия!

— Уж какая есть!

— Хватит вам уже, давайте делом займёмся, — перебила Матрёша. — Пошли в дом. Аня, ты ступай в серединке, за Оней сразу. Идти старайся след в след. Не выбивайся в сторону. Поняла?

Анна кивнула, и процессия медленно двинулась к крыльцу.

Дверь была приоткрыта. Баба Оня трогать её не стала, с неожиданной ловкостью проскользнула в неширокий проём. За ней осторожно последовали остальные.

Выстуженные сени вели в небольшую комнатёнку — полупустую, грязную и очень холодную. Развалившаяся печь выступала из угла, на боку валялась табуретка, а больше ничего здесь и не было, разве что обильные заросли паутины повсюду. Бормоча себе под нос, баба Оня двинулась к замызганному окошку. Тося высматривала что-то на потолке, водила над головой руками, шептала. Матрёша же опустилась на колени, пригнулась к самому полу и стала по собачьи принюхиваться. Зрелище было жутковатое. Анна невольно подумала, что тётка и сама сейчас смахивает на нечисть. Матрёша нюхала и нюхала, и, наконец, махнула рукой в угол, что напротив печи. Там, плотно пригнанная к доскам, находилась ляда, закрывающая вход в подвал. Открывать её не стали — Тося не позволила. Она рассматривала что-то на полу и вдруг нагнулась, подняла то ли нитку, то ли шерстинку. Поднесла близко к глазам, понюхала зачем-то и, обернувшись к остальным, кивнула, указывая на дверь.

Уже на улице, когда отошли подальше от брошенного домишки, Тося положила шерстинку на ладонь бабы Они и объявила торжественно:

— Букарица в подполе прячется. Вот ведь ловко обвела всех нечистая! Прямо под носом гнездо свила.

— Кто это? — Анна первый раз слышала такое прозвание. — Букарица? Она вроде буки?

— Из нечисти персона. Опасна тем, что всё норовит имя выпытать. Через него власть над человеком получает и тогда не отстает.

— Вы это по шерстинке определили? — поразилась Анна.

Тося не ответила. Повернувшись, она смотрела на дом, прикидывая что-то про себя.

— А отчего шерстинка? — продолжила расспросы Анна. — От платка или шали?

— Ты серьёзно или прикидываешься? — Матрёша подпихнула Анну в бок. — Не знаешь, кто такая букарица?

— Откуда мне знать? У вас здесь всё иначе! Другой мир! С домашними духами соседствуете, ведовством занимаетесь.

— Чего ж прилепилась тогда? Зачем пошла с нами?

— Интересно же! Как такое пропустить?

— Эх, девка! Опасный тот интерес, не в куклы ведь играемся, а нечисть отваживаем. Повезло тебе, что Оня знаткая, прогнала бУка. Иначе не стояла бы ты с нами сейчас. Душу бы до донышка выцедил да оболочку пустую оставил.

— И… Ч-ч-что?

— А то! Попала бы в дурку. Там, знаешь сколько таких, нечистью обласканных? Лечат их по науке, а толку в том никакого.

— Хорош базарить. — грубовато оборвала подругу Тося. — Действовать пора. Что предпримем?

— Подкурим травой. А как вылезет, сетку накинем, ту, что Оня сплела. Перевяжем да в полынью.

— Туда нельзя. Новые заботы накличем. Её же шуликуны вытащат.

— И то верно. Тогда на перекрестке оставим? Пусть убирается к себе. Там кто-нибудь распутает, освободит.

— А уничтожить её нельзя? — вновь не смогла сдержаться Анна.

— Можно и уничтожить. Да только зачем лишний раз равновесие нарушать? Привлекать внимание иных? Разозлятся. Полезут сюда толпой. Бука вернётся, за куму свою мстить примется.

— Куму?

— Куму. Одного они роду-племени.

— Но вы же от бука защиту поставили!

— Потому, что знали — недалеко где-то шляется. Если тайно придёт, такого наворотит! Мы не расхлебаем.

— Пошли уже отсюда, девчата. — попросила не в меру разговорившихся приятельниц баба Оня. — Скоро нас совсем заметёт. Да и вообще, не для чужих ушей такие разговоры!

Метель и правда усилилась. Ветер бросался снегом, вился рядом, словно хотел подслушать.

— Пошли! — согласилась Тося. — Вернёмся, как стемнеет.

Против ветра идти было сложно. Щёки мгновенно заломило от холода, нос заледенел. Анна прятала лицо в шарфе, но это мало помогало. Руки в перчатках промерзли насквозь. Зима словно насмехалась над ней: «Хотелось тебе снега да мороза? Так получай сполна!»

Всё-равно это лучше, чем сушь и пыль под солнцем! — шмыгая носом, твердила про себя Анна.

Она поотстала, совсем перестала прислушиваться к товаркам. Те же впереди приостановились и весело загомонили с незнакомым дедком.

— Опять девки ведьмачить наладилися? — поддел дед. — Вы осторожнее тама, друг дружку в жаб не обратитя.

— Смотри, договоришься, Семён. Тебя обратим… В таракана!

— Таракан — тварина хорошая. К достатку и благополучию в дому — хихикнул дед. — Моя старуха вам спасибочки скажет.

— Отстань уже, старый. Дай пройти.

— Ктой-то с вами? — прищурился на подошедшую Анну дед.

— Родня моя, — баба Оня легонечко подтолкнула Анну в спину. — Пойдём мы, Семён. Видишь, совсем замёрзла деточка.

— Я в вечеру загляну, Оня?

— Сегодня не собираемся. Дела!

И отмахнувшись от дедовых расспросов, девчата поспешили дальше.

Уже во дворе у бабы Они долго совещались возле снеговика, и, договорившись о времени встречи, разошлись по домам.

Анна следила за ними через окошко и отогревалась чаем. Кика теперь травяного заварила, с малиной сушёной да смородиновым листом. Такого вкусного и ароматного — не оторваться!

От событий и впечатлений у Анны немного подкруживалась голова и тревожно щемило в груди. Но она даже не думала отступаться, настолько увлекли её происходящие в деревне чудеса.

Весь день баба Оня возилась возле печи, томила в чугуне какие-то травки, просеивала золу, перемешивала её с солью. Выбрав самый большой гвоздь, какое-то время держала его над свечным пламенем. Свеча была необычная — чёрная и толстая. От неё по дому плыл противный сладковатый дух.

Анну же бабка заставила уединиться в комнате, чтобы собрать, наконец, ведьмину бутылку.

— Думай про результат! — напомнила ей вслед. — Про то, что получить хочешь! И слова не забудь сказать, это важно! Да смотри, не оцарапайся, чтобы кровь не попала. Она — связь. Оплошаешь если — крепко привяжет к бутылке, вот как Светку.

Оставшись одна, Анна развязала мешочек, вытряхнула приготовленную начинку. И осторожно начала укладывать внутрь по иголочке, по веточке, по острому шипу. Следом ссыпала ягоды, прикрыла их сверху кусочками перьев. После залила всё уксусом, как баба Оня велела. Крепко притёрла пробку, залепила восковым шариком. И лишь тогда задумалась — где же всё спрятать?

В чуланчике в самом уголке приметила она прошлый раз старую бочку. Настоящую, дубовую, крепкую. В ней помещались черенками вниз лопата, пара мётел и старый ухват. Сама же бочка пристроена была на кирпичах, между которыми зиял небольшой просвет. Туда-то и наметила она припрятать свою бутылку. В чулане никого не оказалось, и Анна без помех довершила начатое. Обернула бутыль для надёжности бумажным полотенчиком и задвинула поглубже к стене.

Не особо верила она в подобную защиту, но попробовать всё же стоило. Вдруг и вправду поможет? И незнакомая Светка перестанет тревожить её сны.

5

Ближе к вечеру подошли девчата. Тося несла в руке небольшой свёрточек. Матрёша держала перед собой железный ящичек, вроде маленькой жаровни.

Оставив скарб у двери и отряхнувшись от снега, тётки прошли в кухоньку, где баба Оня торжественно вручила каждой мешочек со смесью пепла и соли. После собрала в узелок спички, несколько угольков, высушенные кусочки то ли дерева, то ли корней. К ним добавила обожжённый до черноты гвоздь.

Потом велела всем промыть глаза специальным настоем — чтобы букарица морок не навела, старухой перед ними не предстала да мысли не спутала.

— Она что, как-то иначе выглядит? — поёжилась Анна.

— Да, деточка. Истинный облик она скрывает. Меняет обличья поначалу. Показывается только напоследок. Поэтому описать как следует её некому.

— Почему некому?

— Потому что она тех, кому показывается, того! — Тося громко схлопнула ладони, и Анна подпрыгнула на стуле от неожиданности.

— Тося, перестань её пугать. — возмутилась Матрёша. — А то ещё передумает с нами идти.

Брать «на дело» Анну не собирались, да пришлось. Изгоняющих должно было быть чётное число. Двоим точно не справиться, троим нельзя. Четвёртая же из «девчат», Грапа, была нынче в отъезде, отправилась в город к родне, навестить внуков. Так что невольно Анне выпала обязанность поучаствовать в опасном действе.