И все-таки я не стала отказывать себе в наслаждении и выбрала самый дорогой на вид флакончик. Взбила густую пену с тончайшим ванильным ароматом и очень долго нежилась в пушистом белом облаке.

Как же хорошо-то! Злость на Оуэна почти ушла, растворившись в сладком запахе и пузырьках.

Наконец, я выбралась из ванной. Привычным движением руки создала ласковое огненное заклинание, которое мгновенно высушило мои волосы. Обернулась в полотенце и прошлепала босыми ногами обратно в комнату. Распахнула гардеробный шкаф и застыла в недоумении.

Я помнила слова Оуэна о том, что Патрик забрал мою дорожную сумку из комнаты на постоялом дворе и принес сюда. Но я брала с собой самый минимум вещей, надеясь, что визит в Терьен не продлится долго. Собственно, лишь удобное платье для путешествия да вызывающий наряд для встречи с Оуэном. Тогда как сейчас шкаф просто ломился. Тут было все, о чем мечтает любая девушка. И я не сомневалась, что все это изобилие именно моего размера.

— Однако, — пробормотала я себе под нос.

Наугад вытащила одно из платьев. Оно было из серебристо-серого бархата. И, конечно же, село прямо по фигуре, как будто я заказывала его у умелой портнихи.

Еще один вопрос, который я обязательно задам Оуэну. Сдается, он загодя готовился к моему визиту.

Было бы глупо бежать на разборки прямо в халате и в тапочках. Поэтому я переоделась, выбрав именно то светло-серое платье, которое вытянула из шкафа. Расчесала и завила волосы, сколов их на затылке парочкой шпилек, но оставив несколько локонов свободно падать на лицо.

От макияжа я решила отказаться. Если честно, я не особо любила краситься. Не могла при этом избавиться от чувства, будто на лице какая-то маска.

Сегодня отражение в зеркале порадовало меня намного меньше, чем вчера. Под глазами виднелись предательские тени и следы припухлости — явные признаки того, что вчера я перебрала с алкоголем. Ну и пусть! В конце концов, я не собираюсь соблазнять Оуэна. Скорее, наоборот. Мне необходимо, чтобы он как можно быстрее понял, насколько я отвратительна буду в качестве жены. И согласился на развод.

Переодевшись и причесавшись, я смело вышла из комнаты. Тут же свернула к лестнице.

К моему величайшему сожалению, я слишком хорошо знала этот дом, поэтому не нуждалась в подсказках. Знала его до последней крохотной каморки на чердаке. Потому что однажды провела там целые сутки.

И перед мысленным взором всплыла непрошенная картина из прошлого.

— Оуэн, а ты покажешь мне фокус?

Пятилетняя я настойчиво дергала худощавого нервного подростка за рукав.

— Ну пожалуйста, — проныла я, когда Оуэн попытался оттолкнуть меня. — Твой папа сказал, что ты должен всегда помогать и заботиться обо мне.

— Фокус?

Оуэн, очень высокий для своих пятнадцати лет парень, смерил меня раздраженным взглядом с головы до пят. Неожиданно расплылся в нехорошей ухмылочке.

— Конечно, я покажу тебе фокус, — проворковал с приторной нежностью. — Идем, Мина. Я отведу тебя в волшебную комнату. Только дай слово, что не будешь плакать.

— Плакать? — с некоторым испугом переспросила я. — Почему я должна плакать?

— Волшебство явится лишь той девочке, которая проявит терпение и выдержку. — Оуэн понизил голос, как будто опасался, что нас подслушают. — Поэтому обещай мне, что ты не будешь звать кого-нибудь на помощь. И только тогда ты увидишь фею, которая выполнит любое твое желание.

— Обещаю! — без заминки выпалила я.

— Тогда идем.

Оуэн привел меня в какую-то пыльную комнатенку на чердаке. Еще раз повторил, что мне нельзя плакать. Иначе чуда не случится. И ушел, не забыв запереть за собой дверь.

Я провела в той каморке остаток дня и всю ночь. Без еды и воды. Было ли мне страшно? Да, до безумия! Особенно с наступлением темноты, когда так и казалось, что из-за завалов старых вещей вот-вот покажется чудище и сожрет меня. Но я не плакала. Точнее, плакала, но абсолютно беззвучно, терзая до крови запястье зубами, лишь бы всхлип не вырвался наружу. У меня до сих пор шрам на том месте остался.

Нашли меня лишь на следующее утро, когда отец Оуэна снизошел до создания поискового заклинания. Сначала крепко влетело мне. После того, как я рассказала, что произошло, влетело и Оуэну. Но гораздо меньше. Он был единственным и горячо любимым сыном, поэтому наказание его по сравнению с моим было чисто номинальным.

Но даже после этого я не перестала любить его.

— Гаденыш, — прошипела я себе под нос, вырвавшись из плена тяжелых и неприятных воспоминаний.

Горделиво приосанилась и спустилась на первый этаж. Свернула в коридор и через неполную минуту вошла в обеденный зал.

— Не торопишься ты, однако, — недовольно заметил Оуэн.

Однако все-таки встал и любезно отодвинул стул, предлагая мне занять место рядом с ним.

— Оставь свои любезности, — фыркнула я, поторопившись сесть напротив него.

Оуэн промолчал, никак не прокомментировав мое непослушание. Лишь чуть пожал плечами и прищелкнул пальцами, показывая, что мы готовы приступить к трапезе.

— Вильгельмина!

Я неосознанно стиснула пальцы на кружке с горячим шоколадом. Иначе точно бы выплеснула все его содержимое прямо в лицо домоправительнице. Слишком болезненные воспоминания ее голос вызвал.

— Мина, разве ты не леди?

Я наученным образом приосанилась. Конечно, я была леди. Меня так учили жить. Так учили себя вести в любой ситуации.

— Если ты леди, то ты должна съесть это.

Это было склизкой холодной кашей.

— Но я не хочу, — осмелилась я возразить.

— Получается, ты не леди.

Патрисия широко улыбалась мне в лицо. А я…

Я, давясь слезами и рвотными позывами, начала впихивать в себя эту гадость. Я ведь леди.

Это было так остро и так реально, что я невольно вздрогнула. Подняла голову и посмотрела на Патрисию.

Пожилая служанка, горделивой и безупречной осанке которой могла бы позавидовать сама королева, прохладно улыбнулась мне. Стоило признать очевидный факт: несмотря на почтенный возраст, выглядела Патрисия просто великолепно. Как настоящая леди, которую она постоянно и по большому счету безуспешно пыталась слепить из меня. Белоснежные волосы убраны в безукоризненную высокую прическу, из которой не выбивалось ни волоска. На лице — самый минимум макияжа. Темно-серое шерстяное платье выглажено без единой, даже самой крохотной складочки. Фартук, повязанный поверх, поражал белизной.

Да, руки так и чешутся опрокинуть вроде как невзначай чашку с какао прямо на чистейший фартук домоправительницы. Но я, безусловно, не буду опускаться до столь примитивных способов ведения домашней войны. Тем самым лишь повеселю Оуэна. Вон как он откинулся на спинку стула, с любопытством ожидая, что произойдет дальше. Помнит, негодяй, как мне всегда доставалось от домоправительницы.

— Здравствуй, Патрисия, — вежливо проговорила я.

Оуэн с чуть уловимым разочарованием хмыкнул. Должно быть, ждал от меня более бурной реакции. В таком случае — обойдется.

— Я рада, что ты наконец-то вернулась. — В карих глазах Патрисии промелькнул отблеск осуждения, в корне опровергающего ее слова.

Я мысленно хмыкнула. Ага, конечно, так я и поверила тебе. Рада ты. Ты была бы рада, если бы никогда в жизни меня не увидела.

— В честь столь знаменательного события я приказала приготовить тебе на завтрак твое любимое блюдо, Вильгельмина.

Кто бы сомневался. И я угадаю это блюдо с первой же попытки.

— Ты так любезна! — прощебетала я, невежливо перебив Патрисию. — Неужели говоришь про овсянку?

Патрисия сдвинула брови, в упор не понимая причин моего воодушевления.

— Ты себе представить не можешь, как я скучала все эти годы по твоему коронному блюду! — продолжила я с еще большим восторгом. — Каждый день вспоминала об этой бесподобной каше! Самой заветной моей мечтой было попробовать ее еще хотя бы раз!

Патрисия сдавленно кашлянула. Покосилась на Оуэна, словно спрашивая его — что за бред несет твоя супруга?

Однако вредный блондин помалкивал. Правда, в его серых глазах тоже отразилось замешательство.

— Неси же ее сюда! — воскликнула я, стараясь, чтобы как можно больше фальши прозвучало в моем тоне. — Быстрее! Я горю от нетерпения насладиться этим кулинарным чудом!

— Как скажешь, Вильгельмина, — растерянно пробормотала Патрисия.

— О, ты, должно быть, оговорилась.

И я укоризненно зацокала языком.

Патрисия, уже попятившаяся в сторону дверей, которые вели на кухню, остановилась. Вопросительно хмыкнула и опять покосилась на Оуэна.

Тот пожал плечами, показывая, что сам ничего не понимает.

— О чем ты? — с недоумением поинтересовалась Патрисия.

И я с удовлетворением услышала, что из ее тона исчезли высокомерные нотки.

— Опять неправильно. — Я сделала паузу и все с той же милой улыбкой жестко добавила: — Правильно говорить — о чем вы. Не забывай, что я законная супруга господина Оуэна. И никакой фамильярности от слуг не потерплю.

На морщинистых щеках Патрисии вспыхнул румянец. Она аж приоткрыла рот от ярого возмущения. Зло сверкнула глазами на Оуэна, немо требуя от него вмешаться.