Мастер Гарана остановился подле комода. Наклонился, поднял с пола изогнутый осколок стекла, похожий на кусок разбитой колбы. Чародей поднес его к лицу, понюхал. Затем посмотрел сквозь него на свет. Точно по мутным разводам на стекле мог понять нечто очень важное.

К нему подошла Керика. Архимаг молча отдал стекляшку сестре. Женщина понюхала ее, наморщила нос и нахмурилась. Выразительно посмотрела на брата. Тот кивнул.

Этот сдержанный жест не укрылся от короля Нордвуда. Бариан Мейхарт и его сын все так же стояли на пороге комнаты. Ни один из них и с места не сдвинулся. Лицо принца казалось непроницаемой маской. Монарх даже предположить не мог, какие мысли посещали его наследника. Задать вопрос он не решался, потому что сам чувствовал себя крайне неуютно в собственном доме. По причине появления в нем этой шайки колдунов, разумеется.

Да и вообще, Бариан Мейхарт впервые оказался в башне Гвин. Все эти месяцы он упорно выдумывал отговорки, чтобы ее не посещать. В первую очередь им двигала ревность. Из нее выросло отрицание того, как влиятельна его невестка. Король не хотел признавать, что Гвинейн — не просто послушная жена сына, а важный человек в королевстве. Но пока он отрицал эту важность, люди шли в башню за помощью. И даже принцесса Девана выказала любопытство в отношении того, чем Гвин тут занимается. Кевендил тоже пару раз бывал в кабинете супруги, но никаких ярких впечатлений этот визит не вызвал. Либо принц попросту не пожелал делиться ими с родителем. Бариан на него не давил. Он понимал причины поведения сына, как никто другой. Знал, какие чувства Кевендил питает к жене на самом деле. И даже теперь, видя на лице наследника сдержанное выражение, монарх с горечью осознавал, почему принц так бледен и напряжен. Почему губы его плотно сжаты, а взгляд не смягчается уже который день. Ответственность за состояние сына целиком лежала на самом Бариане. Но, как бы горько ему ни было, поделать ничего король не мог.

Братья Корвес тем временем бегло осмотрели содержимое шкафов и сундучков. Вероятнее всего, они рассчитывали обнаружить особо важные личные вещи Гвин, которые могли бы натолкнуть их на мысли о том, где она теперь. Или хотя бы пролить свет на то, чем адептка занималась все свободное время. Но, увы, все, что они обнаружили, более походило на скудные пожитки деревенского лекаря-самоучки, нежели на тайные запасы опытной колдуньи. Впрочем, удивляться вряд ли стоило. Гвинейн перебралась в Нордвуд ближе к холодам. Поблизости — ни одного крупного города. Все лавочники и мастеровые трудились в поте лица, но на скудном деревенском уровне. Чудо, что Гвин вообще удалось собрать по крупицам некое подобие чародейской башни.

Крисмер ВарДейк, который какое-то время с хитрой улыбкой любовался конструкцией из черепов, шнурков и кристаллов над камином, открыл дверцу во второй кабинет, где стоял письменный стол и хранились немногочисленные пергаменты.

— Здесь еще одна лестница. На чердак, судя по всему, — отметил он и направился туда.

Принц Кевендил проводил адепта тяжелым взглядом. Бариан Мейхарт украдкой вздохнул. Ему бы тоже не понравилось, если бы в личных вещах его супруги рылись посторонние, пусть и столь важные люди.

Позади монарха раздалось смущенное покашливание. Оно и вывело Бариана Мейхарта из очередных мрачных размышлений.

Оба Мейхарта оглянулись и увидели конюха.

Мужчина в нерешительности топтался на ступенях, сжимая в руках вязаную шапку, которую по обыкновению носил зимой. Он бросил беглый взгляд поверх плеча принца. Туда, где подле комода стояли архимаг и его сестра. Но тотчас опустил глаза.

— В чем дело, Лотар? — терпеливо осведомился король.

— Прошу простить меня, ваши светлости, — он вновь глянул в сторону чародеев, — но я пришел сообщить вам, что кобылка госпожи Гвинейн сильно волнуется. Стоило появиться в конюшне коням наших гостей, как она будто с ума сошла. Фыркает, ушами прядает, точно в них боль какая, и бьется в стойле. Меня не подпускает. Боюсь, как бы не сломала себе что-нибудь.

Конюх с тревогой глядел на архимага.

— Пуговка поняла, что мы все тут. — Мастер Гарана с довольным видом улыбнулся краем губ. — Мне всегда нравилась эта лошадь. Ужасно умное животное.

Обращаясь к конюху, архимаг велел:

— Откройте ее стойло, любезный. Дайте пообщаться с кем-нибудь из наших скакунов. И скажите, что к ней скоро придет Крис. Она успокоится.

— Крис? — с сомнением в голосе переспросил Лотар.

— Да, — подтвердил мастер Гарана. — Вы все правильно поняли, любезный. Крис — это мой ученик. Пуговка его хорошо знает. Она одно время была его лошадью. Скажите ей. Она обрадуется.

— Да, ваша светлость. — Конюх нерешительно кивнул. Мысли о том, что лошадь может быть настолько умна, казались ему неправдоподобными. Однако спорить с важным человеком слуга не решился. Лишь смущенно уточнил: — Вы приехали, чтобы вернуть нашу госпожу домой?

Керика ответила вместо брата. Суровая чародейка приблизилась. Смерила острым взглядом конюха, что в нерешительности переминался с ноги на ногу за порогом. Потом взглянула на короля и уточнила:

— Смотря где, по вашему мнению, ее дом, уважаемый.

Этот короткий взгляд, которым она мельком одарила монарха, для Бариана Мейхарта не остался незамеченным. Ему стало ясно: за холодной сдержанностью таилась подозрительность. И король прекрасно понимал эту женщину: Гвин рассказывала, что Керика любила ее как родную дочь. Эта мысль вызвала невольный укол совести — и сочувствия.

— Так ведь Высокий Очаг, знамо дело! — Лотар неловко улыбнулся и всплеснул руками, отчего чуть не выронил шапку. — А что ж еще понимать? Здесь муж ее! И все мы. — Мужчина часто заморгал, подбирая слова. Конюх вовсе не был глуп и прекрасно понял намек красивой чародейки. Потому добавил с мольбой в голосе: — Не забирайте ее у нас. Не увозите. Мы любим ее, ваша милость. А она нас любит. Я точно знаю. Потому как заботится обо всех, будто мать родная.

— Заботится? — Брови архимага невольно поползли вверх.

— Конечно, — торопливо подтвердил слуга. — Никого за дверь не выставила, кто за помощью приходил. Вот перед самым Йолем спину мне вылечила. Ни единой души в нужде не бросает.

Брат и сестра Гарана в очередной раз переглянулись.

— Что за изумление? — Чародейка тряхнула головой, отчего бусины в косичках зазвенели, а воздух наполнил слабый запах южных апельсинов, идущий от ее волос. — Я хорошо ее воспитала.

Бариан Мейхарт считал несколько иначе. Его понимание хороших манер сильно отличалось от того, к чему привыкли маги. Но король посчитал неуместным высказывать это вслух, потому просто обратился к конюху:

— Не беспокой по пустякам наших уважаемых гостей, Лотар. Лучше иди обратно в конюшню и займись лошадью, пока она ничего себе не повредила.

— Как прикажете, ваше величество. — Слуга отвесил торопливый поклон. Шаркнул ногой. Отвесил еще один, на этот раз обращенный к чародеям. И лишь потом поспешил вниз по винтовой лестнице.

Нордвудский правитель повернулся к архимагу и уже раскрыл было рот, дабы извиниться за свою назойливую челядь, но не успел вымолвить ни слова.

В дверном проеме, ведущем в смежную комнатку, возник Крисмер ВарДейк. Притолока была настолько низкой, что молодому заклинателю пришлось склониться, чтоб не удариться головой.

— Мастер, вам нужно на это взглянуть. — Глаза Крисмера блестели странным взволнованным блеском. — Думаю, всем нужно взглянуть.

Он вновь скрылся внутри маленькой комнатки, которая, судя по письменному столу и многочисленным бумагам, служила Гвинейн подобием кабинета для канцелярской работы, коей в Нордвуде ей заниматься почти не пришлось.

Все остальные потянулись следом за блондином. Замыкали процессию Мейхарты.

Но не бумаги на столе и не книги на полках так взволновали молодого адепта, который уже стоял на нижней ступеньке лестницы на чердак.

Деревянная лестница оказалась старой и скрипучей. И такой неудобной и крутой, что приходилось хвататься за ступени руками, чтобы подняться.

— Вот настоящая лаборатория, — сказал заклинатель, указав наверх. — А в первой комнате у Гвинни так, приемная для просителей. Вам понравится, мастер Гарана.

— Залезай уже, — сухо поторопил его архимаг.

Это мельком оброненное «Гвинни» не осталось незамеченным ни для Кевендила, ни для его отца. Король уловил, как на невозмутимом лице сына отразилось раздражение. Принц слегка прищурил серые глаза. Крылья носа едва заметно дрогнули. Такое выражение можно было наблюдать на личике Деваны в моменты, когда принцесса готовилась сорваться в продолжительную истерику. Маленький предвестник грядущей бури.

Действительно, кто знает, что за отношения связывали этого адепта и дочку его наставника? Быть может, они росли вместе, как брат с сестрой. А быть может, причина кроется в ином. Впрочем, особой нежности в том, как Крисмер произнес имя «Гвинни», Бариан Мейхарт не уловил. Скорее, некую иронию.

Дабы отвлечь сына, король протянул руку, жестом показывая, чтобы Кевендил помог ему подняться по лестнице. Принц послушался. Потому, когда они наконец забрались на чердак, маги уже все были там. Они стояли посреди помещения с низким сводчатым потолком, и вид у них был весьма озадаченный. Да и было чему удивляться.