— Нет… Только слабость. Даже руку тяжело поднять.

— Боюсь, в ближайшую неделю этого не избежать. — Женщина померила ей давление. — Кстати, меня зовут Анна.

— Что со мной случилось?

— Вы упали и неудачно ударились. Не пугайтесь — ничего не сломано, у вас просто сильный ушиб мозга. Но двое суток вы периодически теряли сознание, мы очень волновались за вас.

— Двое суток? — ошеломленно повторила Нина.

— Совсем ничего не помните? Вы приходили в себя, разговаривали с нами.

Нина покачала головой.

— Вам сделали компьютерную томографию, а через пару дней нужно будет пройти МРТ.

— Томографию? — Нине хотелось переспрашивать каждое слово.

— Мы должны были убедиться, что все в порядке. У вас индивидуальная реакция на ушиб. Такое бывает, но за месяц все симптомы, как правило, проходят бесследно. Мы будем за вами наблюдать. — Она ободряюще похлопала Нину по плечу. — Сейчас попробуем вас покормить…

«Да кто такие эти мы?» — хотела спросить Нина. Но перед ней появился поднос с тарелкой золотистого куриного бульона, в котором плавали половинки перепелиных яиц, и она набросилась на еду.

— Осторожно, не торопитесь…

— Где Юра? — спросила Нина, отставив в сторону пустую тарелку. — Что со мной случилось? Я помню, как меня затолкали в какой-то фургон… Этих людей арестовали?

— Боюсь, произошла ошибка…

— Я не понимаю!

— Я объясню позже, вам пока нельзя напря- гаться…

— Анна Васильевна, позвольте, теперь я сам.

Старик, про которого Нина успела забыть, с трудом поднялся из кресла и подошел к ее кровати. Женщина замолчала и отступила на шаг назад.

Нина озадаченно уставилась на него. По реакции Анны ей стало понятно, что старик здесь главный. Однако на врача он не походил.

— Если почувствуешь, что устала, сразу скажи. — Старик не сводил с нее взгляда. — Хочешь попить?

— Нет.

Нина не испытывала страха, только любопытство. По отсутствию характерных запахов и звуков она уже догадалась, что это не больница, но и это открытие не испугало ее.

— Где я?

— В моем доме. Меня зовут Константин Михайлович Ратманский. — Он придвинул стул и сел. — Я, Нина, твой отец.

— Моего отца зовут Максим Курчатов, — помолчав, сказала Нина. — Он умер, когда мне был год.

— Я — твой отец, — повторил Ратманский.

— Маме было двадцать пять лет, когда они встретились, — сказала Нина, переводя взгляд с Сергея Бабкина на Макара. — По словам Ратманского, у них был короткий двухмесячный роман. Мама забеременела. Она просто хотела ребенка. А он — не хотел. В общем-то, его можно понять… Константин объявил маме, что готов помогать деньгами, но быть отцом — увольте! Ну а мама по гордости сказала, что его деньги ей не нужны. Наверное, она рассчитывала, что он обрадуется известию о ребенке. Хотя всего два месяца встреч… — Нина вздохнула. — Мама всю жизнь витала в облаках. Выдумала для меня какого-то Максима Курчатова, сочинила ему героическую биографию… Ну, это не важно. Ратманский исчез с ее горизонта. Благополучно женился несколько лет спустя, у него родились сын и дочь. В пятьдесят девять лет ему поставили диагноз: лимфома. Требовалась пересадка костного мозга. Он обратился к детям, но они отказались в этом участвовать.

— Его дети не захотели быть донорами? — удивился Бабкин.

— Испугались боли. Сказали, что отцу лучше обратиться в фонды, к донорам. Он так и поступил. Но дело в том, что при донорстве необходима так называемая тканевая совместимость, и подходящего человека попросту не нашлось.

— Нужные клетки можно получить из крови, — сказал Илюшин. — Для этого не придется сверлить кость. Это безболезненная процедура.

Нина едва заметно усмехнулась:

— Теперь я это знаю. Я прошла через эту процедуру. Но сначала донору вводят специальный препарат, который способствует выходу стволовых клеток из костей в кровь… У него есть побочные эффекты. Алик и Алла их очень боялись.

«Решили, что папаша зажился на свете», — мысленно прокомментировал Бабкин.

— Врачи сказали отцу, что без пересадки он умрет. И тогда он вспомнил про меня.

«Как удобно, когда есть запасной ребенок».

— Отец понятия не имел, где я и что со мной, — продолжала Нина. — Он вызвал своего начальника службы безопасности и велел найти меня и доставить к нему. Объяснять ничего не стал. Папа вообще редко снисходит до объяснений. «Вот вам задача — выполняйте!» А нужно знать Гришковца… Всю жизнь при моем отце, предан ему как собака. Но это не самый сообразительный пес. Если бы Пете приказали загнать овец в загон, он бы задушил их всех до единой, а потом затащил туши внутрь, — потому что иначе овцы могут разбежаться, понимаете? Ему удалось найти меня. Первый раз я увидела его восьмого октября. Я вышла из офиса, и дорогу мне преградил незнакомый человек. Обратился ко мне по имени, сказал, что должен со мной кое-что обсудить. «Вон машина, садитесь…» Я ужасно испугалась! У Пети лицо как у мертвеца, неподвижное и страшное. Я решила, что это кто-то из наших несостоявшихся клиентов, которому отказали в юридическом сопровождении. Вы не представляете, сколько к нам приходило бе- зумцев! Естественно, я даже слушать его не стала! На следующий день он снова маячил перед дверью. Я пригрозила, что позову охрану, и он исчез.

Бабкин с Илюшиным переглянулись. Оба подумали об одном: Гришковец оказался достаточно умен, чтобы не оставлять телефонного следа, и достаточно глуп, чтобы не сообразить, как отреагирует на него незнакомая женщина.

— Я собиралась тем же вечером рассказать мужу об этих встречах…

— Почему не рассказали?

— Юре было не до того. Он попросил, чтобы я не парила ему мозги и дала отдохнуть в тишине после работы. Ну, с Леней и Егором эта тишина была довольно условной… — Нина усмехнулась. — Но когда мужу неприятен сам звук твоего голоса, очень трудно ему что-то объяснить. Я замолчала. Потом просто забыла об этом — голова была занята другим. А Гришковец принялся решать проблему свойственными ему методами. Он ведь не мог подвести хозяина!

Она отпила остывший чай.

— Утром пятнадцатого октября люди Гришковца ковырялись в клумбе, мимо которой я ходила на работу, и делали вид, что выкапывают растения.

Илюшин подался вперед, глаза у него заблестели.

— Одну секунду!

— Вся бригада «озеленителей» была фальшивая, — сказала Нина.

— Я встречался с человеком, который…

— …которому заплатили, — перебила она. — За те деньги, что дали бригадиру, он бы вам Гамлета изобразил. Никаких плановых работ в сквере в тот день не проводилось.

Илюшин изменился в лице, и Нина заторопилась:

— Послушайте, это не ваша вина! Это все Гришковец. Он предусмотрел, что к рабочим могут возникнуть ненужные вопросы, и выпустил моего клона: женщину похожего телосложения, в таком же синем плаще.

— Вы хотите сказать, свидетели опознали по фотографии не вас? — вступил Бабкин, пораженный масштабом операции.

Нина улыбнулась:

— Люди редко смотрят на посторонних внимательно. Свидетелям показали кого-то, похожего на меня, и они радостно согласились, что это я и есть. Я бы никогда не назвала Петю Гришковца умным человеком, но кое-что он понимает очень хорошо.

Илюшин не сел, а рухнул в кресло. Десять лет назад против него играл не случайный водитель, совершивший убийство по неосторожности, а команда профессионалов. Может, начальник службы безопасности Ратманского и был дуболомом, но похищение Забелиной он выполнил блестяще.

— Петя рассчитывал привезти меня к Ратманскому и выпустить, а там пусть отец сам со мной разбирается. Но в фургоне кто-то оставил сумку с инструментами. Я ударилась головой и потеряла сознание. Что было делать Гришковцу? Он решил следовать первоначальному плану. Отвез меня к отцу и сдал тому на руки.

Бабкин переварил услышанное и обратился к Нине:

— Ваш отец до сих пор держит при себе этого… — Он проглотил «кретина». — …Гришковца?

— Мой отец ценит верность больше любых других качеств, — отчеканила Нина. — Как я уже сказала, Петр ему абсолютно предан.

— Что было дальше? — спросил Макар.

— В одной из комнат отцовского дома для меня оборудовали палату. При мне круглосуточно находились врач и медсестра. Я пришла в себя двое суток спустя, и отец рассказал мне, что произошло.

Октябрь 2009, дом Ратманского

— Я понимаю, как это выглядит, — сказал Ратманский. От него исходил едва уловимый аромат одеколона с вербеной и въевшийся запах крепких сигар. И стариком, как показалось Нине сначала, он не был — просто немолодой человек, изнуренный болезнью. — Ты не знала меня все эти годы, а теперь я обращаюсь с такой просьбой… Не говоря уже о том, как ты сюда попала… — У него заметно дернулся глаз. — Прости, пожалуйста, я никак не мог подумать, что мой помощник выкинет такой фортель. Я хотел лишь поговорить с тобой. Мне очень жаль, что так вышло. Ты можешь уйти в любую секунду. Твои вещи в шкафу, мой водитель отвезет тебя куда скажешь. Всего этого не должно было произойти…

Нина не поняла, к чему относились последние слова: к его отцовству или к ее похищению. Она впилась в него взглядом, пытаясь найти хоть какое-то сходство с собой.