Вея разложила на столе карту акильфийских земель и каждому из гонцов подробно объяснила маршрут его пути. Им надлежало двигаться напрямик к большим деревням, делая остановки только в тех хуторах, которые были близко к дорогам. Попутные хутора, большие селения, и только потом — одиночные хижины, разбросанные по окрестностям. Девушка не могла просчитать всё это заранее, поскольку тоже оказалась не готова к свалившейся на Акильфадию беде, но она очень хорошо знала полуостров и его жителей. Маршруты она прокладывала таким образом, чтобы к утру гонцы успели оповестить всех, кто жил к югу от замка.

— Мы бросаем север на произвол драконов? — с мрачным видом уточнил воин, который прибыл в замок из единственного уцелевшего северного селения вместе с Грэном, а теперь был вынужден подчиниться приказу нового вождя, забыть о семье и спасать южан.

— Нет, Аарек, мы не бросаем никого, — уверенно покачала головой Вея. — От вашего селения до южных пещер больше двух дней пути, поэтому я спрячу всех здесь. Ты вернёшься домой, соберёшь людей и приведёшь их в замок. Всех. Вы точно успеете. Места хватит, провизии тоже.

— Мы можем укрыться в пещерах на северных отрогах.

— Тогда вам придётся везти туда всё необходимое для жизни, а сюда вы сможете добраться налегке, и это будет намного быстрее, — возразила девушка.

Аарек по возрасту в отцы ей годился и мог бы сказать, что выросшая в четырёх стенах девчонка не в состоянии понять тех, кто не привык к такой жизни, но он промолчал. Пещеры ничем не лучше замковых залов. Здесь хотя бы тепло. И дочь Тангура права — налегке люди доберутся сюда быстрее. В его селении чуть больше полусотни человек, половина из которых — старики и дети. Их жизни куда важнее привычек, от которых не будет проку, если все погибнут.

Холодное зимнее солнце едва успело скрыться за горизонтом, а в акильфийском замке на утёсе над бушующим Грязным морем уже не осталось почти никого. Вея предоставила людям выбор — уйти на юг и спрятаться там или остаться под защитой замковых стен и дожидаться своей участи здесь. Они предпочли уйти. Акильфы не готовились к обороне — они пытались выжить. В столицу Сеаркаты всё же улетела птица-вестник, но шанс на то, что по пути её не съедят драконы-проводники, был мизерным. Два добровольца на свой страх и риск отправились горной тропой вниз по течению реки, чтобы попытаться доставить послание для короля Эгдана Справедливого вторым доступным акильфам путём, но и эта затея казалась бессмысленной — они не успеют. Или погибнут раньше, чем донесут весть. Путь зимой к сторожевым башням у подножия Лунных гор сам по себе опасен, но это ещё и прямое нарушение запрета на возвращение в Сеаркату. Служба в Акильфадии была пожизненной, и запрет распространялся даже на воинов, прибывших сюда по указу короля. Добровольцы-посланники шли на верную смерть, и они прекрасно это понимали.

Горе от потери родных и близких, страх перед неизвестностью, новость о мятеже старейшин — всё это не добавляло акильфам оптимизма. Вее едва удалось сдержать слёзы, когда она увидела, как бережно Аарек укладывает на телегу тело старшего брата, подло убитого ударом меча в спину. Она знала, что Грэн приходится Аареку родственником, но никогда не пыталась выяснить степень этого родства. Для неё в Акильфадии не было чужаков, девушка каждого соклановца считала родным, и поэтому за каждого ей теперь было невыносимо больно.

Она предлагала Аареку сложить погребальный костёр для Грэна после того, как семья воина прибудет в замок, но он только головой покачал — у брата есть дом, где его возвращения ждут. Грэн должен вернуться. Печальный груз задержал бы гонца в пути, поэтому Аарек умчался в своё селение первым, а телега с телом отправилась туда позже, сопровождаемая другим воином. Вея понимала, что семья Грэна в замок не придёт — они останутся в селении, чтобы попрощаться с павшим. Внуков старейшины, возможно, и отправят с другими селянами, но его жену ритуал прощания точно задержит. С ней наверняка останутся дети. И Аарек. Это ещё несколько бессмысленных смертей, которые невозможно предотвратить, потому что спрятаться от драконов в самом отдалённом северном селении просто негде.

Оставшись наедине со своими переживаниями и невесёлыми мыслями, Вея настолько глубоко погрузилась в них, что даже не услышала, как на широкую лавку рядом с ней присела провидица Иола.

— Если ты вознамерилась оплакивать каждого, то лучше сразу спрыгни с утёса, потому что на второй сотне твоё сердце всё равно разорвётся от горя, — спокойно посоветовала женщина и протянула госпоже кусок сыра. — Поешь. С утра, небось, даже глотка воды не сделала за всей этой суетой.

— Не хочу, — покачала головой девушка.

— Значит, мне больше достанется, — пожала плечами провидица, но есть сыр не стала, а положила его на стол, вытерла руки о край своего тёплого плаща и пальцами приподняла подбородок Веи так, чтобы девушка смотрела ей прямо в глаза. — Не вздумай реветь при людях, поняла? Им сейчас сила твоего духа нужна, а не слёзы. Ты дочь Тангура Кога, который не показывал своей слабости даже тогда, когда действительно был слаб. Помни об этом и держи себя соответствующе.

Иола любила своего вождя всем сердцем, хотя этого человека даже уважать было не за что. А Тангур всегда любил только себя. Он просто пользовался благосклонностью провидицы, которая ни в чём не могла ему отказать. Вея этого не понимала — как можно любить того, кто тебя и за человека-то не считает? Но Иоле каким-то непостижимым образом удавалось даже гордиться своими чувствами, а в Коге она умудрялась находить достоинства, разглядеть которые за его бесчисленными недостатками было просто невозможно.

— Я не хочу быть похожей на отца, — зло сообщила Вея, смахнув с подбородка цепкие пальцы женщины, которую привыкла считать не совсем нормальной.

— А ты на него и не похожа, — усмехнулась Иола. — Ты уродилась в мать, только глаза у тебя особенные.

— Ты пришла, чтобы обсуждать цвет моих глаз?

— Я пришла спросить, откуда тебе столько известно о чёрных драконах, — сообщила провидица. — Слышала, как ты рассказывала о них гонцам. Эти чудовища здесь никогда не водились, и даже пришлые воины знают о них только понаслышке.

— Я у мамы о них спросила, — честно призналась девушка.

— Ах, вот оно что, — понимающе кивнула Иола. — Твоя мать была замужем за одним из тех, кто на этих тварях летает.

— У Аллелии был муж? — удивлённо распахнула глаза Вея.

— А ты не знала? — улыбнулась ей провидица. — Муж, который её предал, и сын, которого она больше никогда не увидит. Я думала, она расскажет тебе об этом.

— Нет, — покачала головой девушка и снова загрустила. — Она ничего не помнит. И меня забывает сразу же, как только я от неё ухожу. Про то, что я её дочь, даже слышать ничего не хочет. Я знаю о ней только то, что ты мне рассказала.

Иола родилась в клане. Она была немного старше Аллелии и влюбилась в Тангура Кога задолго до того, как в Акильфадию привезли рыжеволосую красавицу-колдунью. Вождю нравились длинные каштановые волосы провидицы, загадочный взгляд её тёмно-карих глаз и нежное, податливое тело, но если любовь Иолы была для него ласковым прибоем, то Аллелия ворвалась в его сердце огненным смерчем и своей непокорностью выжгла и без того чёрствую душу дотла.

Провидица никогда не считала рыжую ведьму соперницей. Ей было жаль и Аллелию, и Тангура. Первая по глупости лишила себя всего, чего могла добиться, если бы сразу уступила главе клана. Второй потратил почти девять лет своей жизни на то, чтобы получить от этой дурочки сына. К тому моменту, как Аллелия родила Лесса, по Акильфадии уже бегали, резвясь, девять его сыновей и четыре дочери от разных женщин. Одиннадцать детей! И трёх из них родила Иола.

Магия — вот в чём была причина. Сила колдуньи притягивала Кога, как магнит. Он презирал Аллелию и ненавидел себя за то, что не может от неё отказаться. Ему нужно было растоптать её, унизить, уничтожить, чтобы самому себе доказать, что никакая магия над ним не властна. Растоптал, унизил, изуродовал, свёл с ума, заполучил долгожданного сына и выставил колдунью за порог — казалось бы, всё закончилось, но нет. Ничего не закончилось.

Магия Акильфадии продолжала управлять волей Тангура до самой его смерти, и этому нельзя было воспротивиться или как-то помешать. Он подождал, пока старшие сыновья подрастут, и одного за другим начал выставлять их в парные состязания «до победы». За год до того, как на акильфов обрушилась беда в виде чёрных драконов, у вождя клана остался всего один сын — Лесс. Ребёнок выжившей из ума и одичавшей Аллелии. А у Иолы не осталось никого.

На дочерей Когу было наплевать — они всего лишь женщины. Всех пятерых он выдал замуж сразу же по достижении ими зрелости. В отличие от сестёр, Вея росла возле отца, потому что ему постоянно хотелось прикоснуться к её чудесным рыжим кудряшкам. Он не любил дочь, но и прогнать от себя её не мог, как раньше не мог отказаться от матери этой девочки. Ненавидел, обижал, унижал, но держал при себе — это ли не магия? Когда Вее минула пятнадцатая весна, Тангур решил избавиться от этого наваждения и выдать единственную незамужнюю дочь замуж. Он так и не сделал этого, потому что приходил в ярость от одной только мысли о том, что к роскошным медно-рыжим волосам его дочери будет прикасаться ещё чья-то рука.