— Слышите воду? — спросила Гленда у мужчин, которые озирались по сторонам, стараясь не смотреть на покойниц.

Мерный стук капель эхом отражался от стен и свода, создавая ощущение близкого источника, но спёртый сухой воздух говорил о том, что воды в этой пещере нет и в помине.

— Это скрывающие чары, — пояснила ведьма. — Они закрывают собой другие звуки. Вот эти.

Она произнесла слова какого-то заклятия, и по пещерам разнёсся громкий, душераздирающий, многоголосый стон. У Микенора волосы на голове встали дыбом, а Хьюдрик побледнел и вопросительно уставился на Гленду.

— Они не мертвы?

— Нет, — покачала она головой и вернула в пещеры тишину. — Их агония длится тысячу лет в наказание за то, что божественная сила Краонгры была использована против кьорвигов. Магию природы нельзя использовать против людей, и каждой из этих женщин было суждено умереть, но в последние, самые страшные и мучительные мгновения их тела поглощал камень, который становился хрусталём. Это не их магия уходит в стены пещеры — это сила Краонгры не позволяет им умереть. Знаю, что вы слышали другую версию появления святилища, поэтому…

Ведьма подошла к одному из кристаллов, сунула руку в узкую щель под ним и вытащила оттуда каменную пластину, испещрённую символами общего языка.

«Мы виновны. Нам нет прощения», — гласила надпись.

— Это нацарапала Меллео, вы сейчас как раз перед ней стоите. Камень был вместе с ней в этом кристалле, но потом как-то выпал оттуда, — спокойно сообщила Гленда, после чего Микенор решил, что в святилище ему больше делать нечего.

Хьюдрику тоже было не по себе, но его очень сильно интересовало, с чего вдруг ведьмы решили поделиться своими тайнами с мужчинами, которые в принципе никак не могли повлиять на происходящее.

— Какова цена вашей откровенности? — прямо спросил он.

— Спокойствие и рассудительность, — сразу же ответила Гленда. — Я показала вам истинное назначение святилища для того, чтобы вы поняли, чем грозит нашему клану война с кьорвигами. Наша магия не для этого предназначена. А война вполне вероятна, потому что так складываются обстоятельства. Вчера Вея пыталась угрожать посланникам Эгдана тем, что отдаст остров Сеар кьорвигам, если он не будет очищен от тех, кто охотится на золотого дракона. Во-первых, король не станет это делать, потому что он безмерно алчен. Во-вторых, он отнял у Веи любимого мужчину. И в-третьих, он заплатил кьорвигам за безнопасность своих владений Душой богини. У Веи целых три причины гневаться, понимаешь? Вожди вольного народа не смогут сдержать данное ими Эгдану обещание, если Вея прикажет им уничтожить Сеаркату и Меллеорию. Проклятие кьорвигов выше любых обещаний. Они придут сюда убивать, а не просить или договариваться, а Верховная Мать поведёт против них весь наш клан, включая детей. Мы вновь используем божественную силу против вольного народа, а этого делать нельзя. Подвиг Меллео и наказание за него — это урок нам. Если даже Дочери Богини не способны усвоить этот урок…

— Краонгра будет в ярости, — понял Хьюдрик.

— Вероятнее всего, она уничтожит Сальсирию и погибнет здесь сама, — вздохнула ведьма. — Всё, что сейчас происходит — это последнее испытание для нашего мира. Последний шанс сохранить его. Плохой он или хороший… Не знаю, как ты, а я хочу жить, Хьюдрик Масс. В Аукеросте у меня две дочки, одной из которых двенадцать лет, а второй ещё и восемь не минуло. У Лейзы тоже есть дочь. У всех нас. Можешь представить в этих кристаллах маленьких девочек, агония которых длится столетиями? Я даже думать об этом не хочу, но от меня, как и от вас, ничего не зависит. Судьба Сальсирии теперь в руках акильфийской целительницы Веи, которая хочет вернуть Колехорта, попасть в Акильфадию, и очень сильно зла на старого, жадного короля.

— И мы, как и вы, должны сидеть, сложа руки, в ожидании своей участи, — подытожил Хью.

— Нет, — возразила Гленда. — Разум мужчин устроен не так, как у женщин. Я прошу вас обоих не горячиться, а обдумать всё, что вы сейчас услышали. Ведьмы будут подчиняться воле короля Эгдана, потому что так мы скрываем тот факт, что Душа золотого дракона покинула остров. Это нужно для безопасности Веи и Краонгры, а не для нас. Проблему я озвучила — вероятно, грядёт война. Начнёт эту войну Вея, если Лейзе не удастся вразумить девочку. В этом отношении мы все бессильны.

— Но?

— Но вы мужчины и опытные воины. Попробуйте придумать, как можно выполнить желания Веи Ког без её участия. Не действовать, а думать — об этом мы вас просим. Если будет хороший, надёжный план, все пятнадцать ведьм, которые здесь есть, пойдут за вами.

— За мужчинами? — недоверчиво уточнил старик.

— Когда речь идёт о спасении своих детей и целого мира, то как-то не до традиций клана, знаешь ли, — поморщилась Гленда.

— Угу, — сдвинул брови Хьюдрик. — Убрать с острова всех гостей, вызволить Маркуса из лап могущественного колдуна и наказать Эгдана за жадность. Задача понятна. И в распоряжении у нас только мы двое и пятнадцать тёток, которые не могут использовать магию против людей. Зачарованные воины не в счёт, потому что их нельзя вести на войну. Я ничего не упустил?

— У нас нет времени на долгие раздумья, — напомнила ведьма. — Лейза будет держать Вею под сонными чарами только до завтрашнего утра.

— Точно. У нас ещё и нет времени на то, чтобы придумать приличный план. Значит, начнём думать прямо за завтраком. Завтрак-то ведь никто не отменял? А заодно послушаем, что вы знаете про колдуна, который заполучил Маркуса. Я знаю немного о магии предков. Отвратительная вещь, — Хьюдрик нахмурился ещё сильнее и заявил: — Я передумал. За завтраком я об этом слушать точно не хочу.

Глава 6. Во имя любви

Гаха-Диун осторожничал. Две с половиной тысячи лет изгнания — это слишком много даже для богов. Да, в Небесных Храмах Даар время течёт совсем по-другому, но в рукотворных мирах один год равен одному году, а тысячелетие тянется так долго, что можно сойти с ума. Он опасался, что Краонгра уже никогда не проснётся. Сальсирия всё ещё продолжала пользоваться её магией, поэтому можно было с полной уверенностью говорить о том, что Богиня жива, но она уже очень давно никак себя не проявляла, поэтому колдун волновался.

Не колдун — Бог. Любящий муж. Гнев Иллиары Даар был сиюминутным, и она уже не раз пожалела о том, что отправила свою дочь в изгнание, но гордость не позволяла Великой Богине отменить скоропалительное решение. Она предпочла сделать вид, что забыла о Краонгре. Не обращала внимания на просьбы, не позволяла вмешаться даже незаметно, но теперь, когда золотой дракон вновь явил себя Сальсирии, сердце матери не выдержало. «Иди, Велфодеус. Иди к ней, но так, чтобы никто в Небесных Храмах не знал, что я разрешила сделать это. Она не смогла заплатить назначенную мной цену прощения, поэтому назад вам обоим пути не будет. Вы не вернётесь в Небесные Храмы. Будьте людьми, драконами или какими-нибудь другими существами, но помните, что теперь вы оба изгнанники. Она не Богиня, а ты — не Бог. В Храмах для вас нет места. Отныне ваш дом — Сальсирия. Я сохраню этот ущербный мир для вас. И для себя — как память о том, что нельзя вершить чужие судьбы в гневе», — так сказала Иллиара, прежде чем впустила истосковавшегося по жене Бога в обитель человеческих пороков.

Велфодеус не любил людей. Ни в одном из созданных им миров не было разумных двуногих существ, способных только на разрушение. Свадебным подарком для возлюбленной Краонгры стал Тхатарганар — мир цветущих садов и пёстрых бабочек. Всё, что успела сделать прекрасная юная Богиня — это впустить в Тхатарганар милых пушистых зверьков, которым она даже название не придумала, поскольку вспомнила о разрушающемся подарке матери.

«Сальсирия… Будь трижды проклята эта грязная дыра!» — думал Велфодеус, выбирая для себя воплощение. Он не мог явиться в островные королевства в своём божественном обличье. Не мог никому рассказать о цели этого путешествия. Не хотел думать о том, что ему придётся остаться в Сальсирии навсегда, но никто ведь не заставлял его менять жизнь в Небесных Храмах на жалкое существование среди людей. У него был выбор — оставаться Богом или быть с любимой. Но кому нужны роскошные залы волшебных дворцов, если в них и в душе совсем пусто?

За долгие годы тоски и одиночества Велфодеус очень хорошо изучил Сальсирию и её обитателей. Да, без магии этот мир был обречён на гибель, но было бы вполне достаточно поддерживать его силами стихий. Краонгра допустила ошибку, дав магию ещё и людям. И ладно бы только природную — она поделилась всем, что имела сама. Взять, например, тёмную магию предков — зачем смертным эта разрушительная сила? Во-первых, она не предназначена для благих дел. В Небесных Храмах её даже при создании новых миров запрещено использовать. Во-вторых, для того, чтобы овладеть магией предков, нужно получить связь с предками — не умереть, но и не жить. В мире смертных существ такое состояние означало бессмертие, но, к счастью, постичь эту сложную магическую науку удалось немногим, иначе бессмертные тёмные колдуны заполонили бы весь мир. Велфодеус не одобрял столь щедрое отношение своей юной супруги к людям, но не мог не признать, что оно ему пригодилось — он мог открыто пользоваться могущественной магией предков, и это давало определённые преимущества.