Глава 5. Квартирный вопрос

О болотных и полевых духах Белена как-то упоминала, но вскользь. В Лесном они не водились, поэтому ведьма никогда их не видела. Но ведь она сама была болотным духом — триста лет на дне трясины жила, а выбралась оттуда только потому, что природа так распорядилась. Вывод — природа может изменить суть нежити. Ну или можно как-то эту непотребность упокоить, раз уж она из человеческой души образовалась. Я помню разные способы упокоения, потому что пользовалась ими, но загвоздка в том, что для этого ведьмовские способности нужны, а у меня их нет.

Болотники… В Интернете, как и ожидалось, информация об этих существах нашлась противоречивая, но все источники единодушно утверждают, что болотные духи — нечисть злая и вредная. Понятно, что все прочитанные мной статьи основываются на мифах, религиозно-негативном отношении к нежити и фольклоре. Я-то точно знаю, что водяные и лешие злыми быть не обязаны. И кикиморы не всегда вредительствуют. У сказочных существ такое же разнообразие характеров, как и у людей. Наш болотник, если верить Нефёду, смирный, тихий и печальный — о таких я ни одной статьи не нашла. Тихие — да. Сидят на дне болота и никого не трогают, пока не заскучают. Иногда для развлечения водят случайных путников кругами или топят. Тоска зелёная и вечный депресняк — примерно такое складывается мнение.

О девицах-полевицах информации оказалось и того меньше, зато о полудницах я много чего интересного прочитала. Живут в полях или огородах, считают культурные посевы и посадки неприкосновенным природным богатством и ненавидят людей, поскольку человеки нагло посягают на ими же выращенное добро. Духи эти невероятно злые. Супер! Логично предположить, что супружница болотника мне непременно станет мстить, если я её ненаглядного как-то обижу. Не за себя страшно — за сына. Можно попытаться выгнать болотника святой водой, какими-нибудь общедоступными заговорами от нечисти или простенькими оберегами, но кто мне даст гарантию, что после этого жизнь станет спокойнее? Когда речь идёт о нежити, ухо надо держать востро, а иначе в такое можно вляпаться, что потом не отмоешься.

В общем, подумала я немного и решила для начала хотя бы познакомиться с чудищем, которое в нашем подвале обитает. Оставила Владика под присмотром Власова, вздохнула тяжко, убедила себя в необходимости задуманного и спустилась в подвал.

— Степан, покажись! — потребовала громко и грозно, но вовремя сообразила, что в моём положении командовать глупо, ведь я ничего этому существу сделать не могу. Пришлось сменить тон на более миролюбивый. — Поговорить надо. Гнать тебя не буду, потому что не могу. Не ведьма я.

Всё равно ведь узнает, что Нефёд его обманул, так почему бы сразу правду не сказать?

В закутке с приямком что-то хлюпнуло. Натужно зажужжал насос. Я вспомнила картинки из Интернета и явственно представила большущее грязно-зелёное нечто устрашающего вида, которое вот-вот вылезет ко мне поздороваться. По спине поползли мурашки. Ещё и комары с радостным писком налетели — ура, обед! Минута, вторая… Никто знакомиться так и не вышел. Я прихлопнула у себя на лбу особо наглого кровопийцу и пошла к приямку — раз уж начала, то отступать теперь стыдно.

В сырой комнатушке никого не было. Насос старательно опустошал неглубокий приямок, проталкивая воду в длинный шланг, другой конец которого был выброшен в сад под кусты смородины. Лето, жарко, земля быстро высыхает, поэтому мы и не волновались, что в саду будет грязь — наоборот, о поливе кустарников можно было не беспокоиться. Правда, бывшие владельцы этого дома обещали, что к июню грунтовые воды уйдут, и подвал высохнет, но уже июль, а ситуация к лучшему не меняется. Я, если честно, не совсем понимаю, почему они сразу при заливке фундамента и подвального пола гидроизоляцию не сделали. Пожадничали? С их же слов, дом этот пять лет строился — достаточно времени, чтобы устранить очевидную проблему. Сами ведь жить здесь собирались. А продали они эту громадину из-за того, что деньги у них закончились, а дети неожиданно выросли и в селе жить не захотели — квартиры им подавай.

— Степан! — снова позвала я, отмахиваясь рукой от назойливых насекомых.

— Ква! — ответила мне жирная лягушка и свалилась в приямок, но сразу же выкарабкалась обратно.

— Это ты что ли болотный дух? — скептически поинтересовалась я, приподняв бровь.

— Это просто лягушка, — уныло сообщил кто-то из угла справа от меня.

В подвале запахло уже не просто сыростью, а настоящим болотом — густой такой запах, неприятный. Я на всякий случай сделала пару шагов назад — а ну как сейчас материализуется из воздуха какое-нибудь чудо-юдо страшнючее. Но материализовалось совсем другое — склизкое и тощее перепончатолапое существо коричневато-зелёного цвета, строением тела и ростом напоминающее взрослого человека, но внешне больше похожее на жабу. Очень худую жабу. И очень грустную. Из одежды на этом создании была только набедренная повязка, слепленная из болотной тины и ряски. Болотник сидел на полу с видом приговорённого к казни смертника — тощие ноги в коленях согнул, склизкой мордой в них уткнулся…

— Ты зачем в дом забрался? — начала я с главного. — Лужи что-ли не нашёл никакой?

— А ты зачем врёшь, что не ведьма? — пробубнил болотник себе в колени. — Была б не ведьмой, и не увидала бы меня даже, не то что допросы учинять.

— Для того, чтобы нежить видеть, особый дар не нужен, — возразила я, вспомнив о том, как в прошлом году Карпунин и его друзья без особого интереса разглядывали кикимору. У Власова тоже никакого дара нет, между прочим.

— Особый, может, и не нужен, но какой-то всё равно должен быть, — парировал Степан.

— Нет, не должен, — ввязалась я в спор, но вовремя осознала, что собеседник просто уходит от темы, и продолжила наезд: — Послушай, уважаемый, ведьма я или нет, но выгнать тебя отсюда силы у меня точно нет. Попросить только могу и посильную помощь оказать в виде поиска подходящей канавы.

— А обещала, что гнать не станешь, — напомнил мне нежеланный квартирант и снова горестно вздохнул.

С одной стороны, мне его было жаль. С другой — на кой чёрт он нам, спрашивается, нужен? Жилой дом — не место для таких существ. Домашняя нежить — это ещё куда ни шло, но не болотник же!

— Ты ведь понимаешь, что не можешь здесь оставаться? Из-за тебя в доме сырость, жабы и насекомые, а у нас ребёнок маленький. Сочувствую твоей беде, но и меня тоже пойми, пожалуйста.

— Домовой сказал, что ты добрая, — проныл Степан, так и не повернувшись ко мне своей мордой. Точнее, это было лицо, но настолько лягушачье, что лицом его назвать язык не поворачивался.

— Доброте тоже предел есть, — ответила я. — Если бы мы к тебе в болото жить припёрлись, ты бы безмерно счастлив был?

— Да уйду я, уйду, — обиженно проворчал он. — Думал, что ты другая, а ты такая же, как все.

— Кто это «все»? — начала я раздражаться.

— Ведьмы, — квакнул болотник в ответ.

Тоже мне, царевич-лягушка нашёлся. Ещё и обижается.

— И чем же тебе ведьмы не угодили? — спросила я, но ответ получить не успела.

— Эль, у тебя там нормально всё? — донёсся с другого конца подвала голос Власова.

— Лучше не бывает, — не без сарказма ответила я.

— К тебе тут гости приехали, — сообщил он.

Я подумала, что речь идёт о Серёжке и Женьке — они крёстные Владика и единственные, кто знает наш новый адрес. И Власов сказал «приехали» — значит, это не соседка.

— Сейчас иду, — пообещала мужу и снова обратила свой взор на склизкого квартиранта. — А с тобой мы позже договорим, если, конечно, у тебя не хватит совести убраться отсюда добровольно.

Да, я пообещала, что выгонять его не буду, но речь шла о колдовских способах изгнания. Нам в подвале такие жильцы не нужны. Степан несчастный, его жалко, да, но не открывать же из-за этого приют для нежити.

А в гостиной меня ждал очередной сюрприз — в мягком кресле с удобством расположился не Сергей, как я предполагала, а совершенно другой человек. Вовка. Мой старший брат.

— Привет, сестрёнка! — одарил он меня лучезарной улыбкой и вскочил даже, чтобы обнять.

— Привет, братик, — сдавленно отозвалась я, поскольку братские объятия оказались уж очень сильными. — Ты меня сейчас задушишь.

— Прости, я просто очень рад тебя видеть, — извинился он, придавил меня ещё раз и только после этого отпустил.

Ага, рад он. С чего бы это, интересно? За последние десять лет мы ни разу даже не созвонились, поскольку моё поступление в институт родственники сочли бегством от семейных обязанностей. И позже даже мама по телефону разговаривала со мной так, будто я её чем-то смертельно обидела. А с братом и я общаться не хотела, и он особого желания обмениваться любезностями не проявлял.

Вовка — любимый маменькин сынок, у которого всегда какие-то проблемы, и которому все что-то должны. Ему почти восемь лет было, когда я родилась. Сам факт моего появления на свет стал для Вовочки сокрушительным ударом — теперь ведь родительскую любовь с какой-то малявкой делить придётся. Он всегда меня обижал. Возможно, именно он повлиял на отношение ко мне родителей — его любили, а я была изгоем. Ну или этому моя врождённая душевная пустота поспособствовала, не знаю. Так или иначе, но мы с братом друг друга не то что недолюбливали — фактически ненавидели. А когда в родительской квартире ещё и его жена поселилась, моя жизнь стала абсолютно невыносимой. Я потому и уехала после школы учиться в другой город — хотела вырваться из душных объятий семьи, в которой меня не столько любили, сколько нещадно эксплуатировали. Тогда-то я и видела брата в последний раз.