Не знаю, как вырвалась последняя фраза, но слов уже не вернёшь. Лицо Антона побелело и вытянулось, а Власов проявил феноменальную выдержку и спокойно спросил у моего любовника:

— Ну и как? Понравилось?

Я готова была сквозь землю провалиться. Лопатин пробормотал что-то невнятное и предпочёл уйти, пока дело не дошло до скандала. Власов открыл заднюю дверь автомобиля, чтобы я поудобнее устроила сына в автолюльке, а потом подал руку, помогая сесть мне. Просто верх обходительности! У меня со стыда, кажется, даже ладони покраснели.

— Толя, прости, — умоляющим тоном попросила я, когда он сел за руль и повернул ключ в замке зажигания. — Это как-то само вырвалось.

— Если скажешь, что чёрт за язык дёрнул, я поверю, — невозмутимо отозвался он. — Всё нормально, забудь.

У него с самоконтролем нормально всё, он может не показывать истинных эмоций, но я-то его знаю. Я чувствовала, что он в ярости. Ну вот почему Лопатину приспичило встретиться на нашем пути именно сейчас, когда всё так сложно? Каким ветром его занесло в Вырвинск? Его не должно здесь быть! Ещё и я растерялась. Ляпнула первое, что пришло на язык, а надо было следить за словами.

— Толь…

— Эля, не надо. Не трогай меня сейчас, хорошо? Просто помолчи.

Вот так. Ревность при взаимных чувствах — оружие обоюдоострое. Больно всем. Но я хотя бы не встречалась с Майей, а Власова с Лопатиным познакомила в такой вот оригинальной форме. Ему сейчас намного больнее, чем мне.

Всю дорогу до Мухино мы молчали. В посёлке заехали в супермаркет за продуктами, и Толя купил бутылку виски. Он не пьёт. Я никогда его пьяным не видела. Но в этот вечер пришлось. Это страшно — смотреть, как любимый человек напивается до беспамятства для того, чтобы заглушить боль, причинённую тобой. Он не буянил и не высказывал претензий — просто молча пил без закуски, а потом ушёл в спальню, упал одетым на кровать и отключился.

У меня в телефоне был записан номер Лопатина, и я сочла своим долгом выяснить, почему наши пути снова пересеклись. Убедилась, что Власов крепко спит, попросила Фросю присмотреть за Владиком, закрылась в кухне и позвонила Антону.

— Какого чёрта ты делаешь в Вырвинске? — спросила сразу же, как только он ответил на звонок.

А у него-то моего номера не было. Он не сразу понял, кто звонит. Соображал секунд двадцать, после чего наконец-то поинтересовался:

— Эль, ты нормальная? Обязательно нужно было наше с тобой исподнее посреди улицы на всеобщее обозрение выставлять? Я вообще-то тоже не один был.

А, ну да. Гражданская жена. Как я могла забыть? Видимо, она была где-то неподалёку, раз уж Антон так разозлился.

— Я задала тебе вопрос, — сухо напомнила я. — Что ты делаешь в Вырвинске? Ответь, будь любезен.

— Могу спросить то же самое, — раздражённо отозвался он.

— Я здесь живу, — ответила я. — У нас дом в Вырвинском районе.

— А у меня, представь себе, здесь работа появилась, — язвительно ответил Лопатин. — По какому праву ты вообще мне допросы устраиваешь? Я перед тобой отчитываться не обязан.

— И где конкретно у тебя работа? — осведомилась я, проигнорировав его последнее замечание. — Не в урочище ли Лесное тебя позвал некто Артур Карпунин изучать особенности жизни муравьёв на месте прошлогоднего лесного пожара?

В динамике повисла долгая пауза, после чего прозвучал вопрос:

— А если и так, то что?

— Да ничего, — ответила я. — Просто спросила, чтобы знать, где с тобой можно столкнуться, и избегать таких мест. Лесное километрах в десяти находится от нашего посёлка Мухино. Слышал о таком?

— Мухино? — переспросил он. — Мне в Мухино служебное жильё предоставили, я сегодня временную прописку ездил оформлять.

— Супер! — скривилась я. — Только этого мне и не хватало для полного счастья.

— Если бы ты не трепалась о нашем интиме налево и направо, не пришлось бы и переживать, — огрызнулся он и завершил звонок.

Вот что ни день, то какой-нибудь сюрприз. В этот раз их сразу два привалило — сначала правда о моём появлении на свет, а теперь ещё и Лопатин. Но не могла же я соврать Власову. Должна же была объяснить ему, что за мужик бородатый со мной так фамильярно на улице здоровается. Про измены могла промолчать, конечно, но я же уже рассказала ему, кто такой Антон Лопатин. Одного имени хватило бы, чтобы всё на свои места встало. А теперь Толя наверняка будет думать, что Антон притащился за мной в надежде на продолжение наших внебрачных отношений. Или не будет — не знаю. Ему явно плохо, и виновата в этом я. Вопрос — как теперь выкручиваться? Лопатин не уедет, у него работа. Я тоже не уеду, пока не расквитаюсь с Марией. Чёрт с ним, с лесом — мне семью надо спасать. Был, конечно, вариант попросить Фросю, чтобы она аккуратно убрала воспоминания Власова об этой неожиданной встрече, но тогда придётся искать объяснение его желанию напиться в стельку. И что делать?

— Спи до утра, — приказала я мужу.

Проделала то же самое с сыном. Попросила Фросю и Нефёда присмотреть за ними, а сама сунула волшебное блюдо в бездонную сумку, которую закинула на плечо, и воспользовалась магией перемещения для того, чтобы попросить совета у единственного человека, который способен хотя бы выслушать меня без истерики.

Глава 6. Ночные гости

Я не знала, где живёт Клавдия Никитична, поэтому не могла задать магии точные координаты. Указала не адрес, а объект — не слишком культурно материализовываться без предупреждения в чужом жилище, но у меня выбора не было.

— Етить! — удивилась старушка моему появлению.

Я ловко увернулась от летящей в голову сковороды и сочла необходимым поздороваться.

— Добрый вечер, Клавдия Никитична. Извините, что напугала, но у меня к вам есть очень важный разговор. Точнее, мне нужна ваша помощь.

— А через дверь войти, как нормальный человек, не могла что ли? — осведомилась она грозно. — А ежели б у меня инфаркт с перепугу случился? Соображать надо!

Она жарила оладьи. На столе стояла большая тарелка, с горкой наполненная ароматными оладушками, а сковорода, встречи с которой я очень удачно избежала, оказывается, была ещё и горячей.

— Бабушка, а с кем ты… — выглянула из комнаты Люська, увидела меня, нахмурилась сердито и хлопнула дверью.

— Она что, до сих пор дуется из-за волшебной палочки? — удивилась я.

— Из-за чёрта лысого, которого ты забрала, — ответила Клавдия Никитична и махнула рукой в сторону табуретки у стола. — Сядь, не мешайся под руками. Сковороду теперь мыть из-за тебя ещё.

— Это был не чёрт, а мелкий бес, — внесла я поправку. — Черти крупнее и выглядят по-другому.

— Да какая разница? Она мне уже плешь проела этим чертёнком. Вынь да положь если не того самого, то такого же. Сама пыталась наколдовать, так соседку до полусмерти напугала. Машка и так наш порог уже переступать боится, а теперь ещё и черти по квартире скачут. Ты зачем явилась-то? Хоть бы предупредила, я б чего поприличнее испекла. Пирогов, к примеру. А к оладьям даже сметаны нет, варенье только.

— Да не надо из-за меня суетиться, спасибо, — поблагодарила я. — Сметану я, кстати, могу обеспечить, если нужно. А не предупредила потому, что у меня ни адреса вашего нет, ни телефона.

— Так у Антона спросила бы. Вы ж вроде обменивались контактами.

«У Антона, блин. Черт бы его побрал, Антона этого», — подумала я, а вслух ответила:

— Вот насчёт Антона я и пришла поговорить. У него из-за меня проблемы. А у меня — из-за него. И я не знаю, как выкрутиться, чтобы никому не навредить.

— Это какие такие у него проблемы? — недоверчиво сощурилась она.

— Ох… — многозначительно вздохнула я и начала долгий рассказ.

Предысторию опустила, поскольку она к делу не относилась, а большую часть Клавдия Никитична уже знала из нашего предыдущего разговора на мизгирёвском кладбище. Рассказала только только последние новости, которые касались моей сделки с Марией. Не сказала, правда, о том, что Мария до сих пор энергией моего сына пользуется — я же вроде как не должна об этом знать. Клавдия Никитична внимательно меня выслушала, не отвлекаясь при этом от плиты и сковородки. Где-то на середине моего повествования в кастрюльке закончилось тесто, и старушка, вымыв посуду, тоже уселась за стол. Ни разу не перебила меня и ни о чём не спросила, пока я не выдохнула обречённо:

— Вот такие вот пироги, Клавдия Никитична. Я не знаю, что мне делать. И уехать не могу, и оставаться теперь страшно.

— А чего страшно-то? — наконец-то подала она голос. — Боишься, что два мужика из-за тебя передерутся?

— Боюсь, что Толя окончательно сломается, — призналась я. — Я таким его не видела никогда. Он даже в самые тяжёлые моменты на ногах твёрдо держался, а сейчас ему и на ровной поверхности шатко. Я не хочу, чтобы ему ещё больнее было, понимаете?

— Понимаю, — кивнула старушка. — Только ты сама для себя реши сначала, что важнее. То у тебя семья на первом месте, то разборки какие-то. Я аж запуталась. Чего-то ты мне, милая, не договариваешь.

— Угу, — кивнула я. — Есть такое. Но вам это знать не нужно, это моя личная боль в копчике.

— Ну и не говори, раз не нужно, — разрешила она. — У меня и так от твоих откровений голова пухнет. Это что же получается? Ты нашего Антошку на своего сына обменяла, и эта гадюка теперь из него кровь пьёт?