— Мия! — Викториан тяжело плюхнулся рядом со мной, длинным узким лезвием срезая с голенища сапога впившуюся шипами лозу. Дырки в дубленой коже остались внушительные — такой «стебелек», обвившийся вокруг незащищенного тела, вреда принесет немало. — Есть идеи, как его остановить? Может, твоего охранника натравить попробовать?

— Шел бы ты с такими идеями, — весело хохотнул Искра, ловко уворачиваясь от очередной шипастой плети, срубая ее начисто одним ударом меча и успевая показать дудочнику неприличный жест. — Мне загрядской Госпожи хватило.

— Вик, а ты-то что стоишь в стороне? — поинтересовалась я. — Ты же дудочник, что тебе эта стена?

— Умная, да? — Змеелов потянул за цепочку, вытягивая из-за пазухи футляр и доставая из него небольшую свирельку, переливающуюся всеми цветами радуги и больше похожую на тоненький обломок солнечного лучика, чем на инструмент, сделанный человеческими руками. — Теоретически я могу зацепить этого подонка, практически — нет такой мелодии, которая захватила бы ведовия, а если и есть, то я ее не знаю.

— Значит, пойдем другим путем, — вздохнула я, припоминая, какой я видела колдовскую мелодию Викториана в грязном переулке Загряды. Было в ней что-то общее со мной, что-то родное и близкое. Призрачная змея, управляемая волей дудочника, гибкая, сильная, способная тугим кольцом обвиться вокруг цели — и стать удавкой или подчиняющим ошейником. — Играй на нечисть, на любую. Я помогу. Только отойди подальше… на всякий случай.

Змеелов едко усмехнулся, но все-таки встал, отошел на несколько шагов и приложил свирельку к губам. Инструмент вспыхнул так ярко, что на миг стало больно даже шассьим глазам, замерцал всеми цветами радуги — и в грудь меня ударила призрачная огненная змея. Горячая и холодная одновременно, она проскользнула сквозь меня, задев что-то глубоко внутри легким как перышко, почти неощутимым касанием. Шелковистое, воздушное — как туго свитый паутинный клубок, который нужно было распутать.

Чешуйчатые пальцы осторожно коснулись горла, скользнули вниз, к солнечному сплетению, оглаживая угнездившийся в теле клубок, который с каждой секундой становился все туже и массивнее.

Я закрыла глаза, вслушиваясь в себя — и в мир вокруг.

Низкое ворчание харлекина, сочный хруст, с которым тяжелое стальное лезвие перерубало тянущиеся ко мне шипастые лозы. Глухой, однотонный вой проклятого человека, бьющегося в колдовскую преграду обережного круга. Отдаленные возгласы людей, отступивших подальше от реки. Еле слышные булькающие голоса русалок, плеск, с которым они выбирались на мокрые доски причала. Шорох песка под покрытыми чешуей телами, шелест зеленой стены, окружающей ведовия…

Дотянуться до проклятого не получится, а вот до русалок… Не до одной или двух — до всех, что выбрались на берег за легкой добычей. Получится?

Как говорила Ровина — не попробуешь, не узнаешь.

Тугой клубок у меня в груди распался на отдельные «нити», протянувшиеся к реке. Я распахнула глаза, глядя на то, как музыка змеелова перестает быть туго свитой колдовской удавкой, разворачивается, разделяется на тонкие сияющие струны, которые устремляются к берегу, тянутся к водяной нечисти…

Не хватает. Совсем чуть-чуть.

Я взялась покрытой чешуей рукой за пучок «нитей», дернула от себя, слыша, как за спиной Викториан поперхнулся, мелодия на миг просела и едва не оборвалась — но смогла выровняться. Теперь не дудочник вел мелодию. Он всего лишь отдавал свое дыхание сияющей свирельке, а я направляла колдовские струны, заставляя их оплетать русалок тугими кольцами одну за другой.

Короткий приказ — уничтожить. Пальцы, сжатые в кулаки, сильно, до боли, натянувшие тонкие «удавки».

Хор тонких русалочьих голосов, лица, исказившиеся яростью, распахнутые рыбьи рты, усеянные полупрозрачными игольчатыми зубами. Водяная нечисть на миг застыла, а потом как один метнулась от воды к зеленой стене из шипастых лоз.

Я бы с удовольствием зажала уши, чтобы не слышать воплей, всколыхнувших воздух над рекой, когда русалки набросились на ведовия, не обращая внимания на хлещущие по бледным телам зеленые плети, но руки были заняты. Водяную нечисть не остановишь с помощью растений, их не задушишь, как человека, не сломаешь хребет хлестким ударом — только разозлишь еще сильнее.

Всего минута, растянувшаяся в несколько раз, — и я ощутила, как провисли туго натянутые колдовские струны мелодии, а крики ведовия оборвались. На берег спустилась звенящая тишина, нарушаемая только тихой, из последних сил выводимой дудочником мелодией.

Все. Прочь.

Шорох чешуи по песку. Глухие всплески один за другим.

Я опустила руки, обрывая подчиняющую мелодию, и услышала, как за спиной у меня Вик с шумом осел на землю и закашлялся, заперхал. Я обернулась — дудочник сплюнул окрашенную кровью слюну и вытер рот дрожащей рукой. Поднял на меня тяжелый взгляд. От спокойной синевы в его ореоле не осталось и следа — змеелов полыхал изнутри тщательно сдерживаемым страхом, злостью, и еще — тем самым огоньком-одержимостью, который уже не был похож на едва трепещущее пламя свечи. Скорее, это был яркий ночной костер, который еще немного — и превратится в степной пожар.

— Вы… оба… — с трудом прохрипел дудочник, хватаясь рукой за туго застегнутый ворот рубашки и пытаясь не то расстегнуть его, не то оборвать мелкие медные пуговицы, — чтобы к утру… вас здесь не было.

Ему удалось все-таки справиться с воротником, оставив две пуговицы сиротливо болтаться на почти оборванных ниточках, после чего Викториан с трудом снял что-то через голову и неловко бросил это нечто в мою сторону. Я на ощупь нашарила в траве что-то маленькое и холодное, подобрала, поднеся поближе к глазам.

Бронзовый кругляшок, размером чуть побольше золотой монеты, с оттиском пронзенной змеи, обвившейся вокруг меча. Знак Ордена Змееловов. И зачем он мне?

— С этим… вас в любой караван возьмут, — выдохнул Викториан, даже не пытаясь подняться. — Проваливайте…

Искра усмехнулся, небрежно обтирая меч о штанину и пряча его в ножны на поясе. Подошел ко мне, легко поднимая на руки, а потом пересаживая к себе на левое плечо, как ребенка. Насмешливо склонил голову.

— Вот спасибо, добрый орденский служитель. Мы твою задницу спасли, а ты нас милостиво отпускаешь. Ну-ну.

— Лиходолье… заставляет быть благодарным, — хрипло рассмеялся Викториан, кое-как вставая с помощью одного из стражников, того самого, у которого я «одолжила» стрелы для ромалийского чарования. — Даже таким, как вы.

— Надеюсь, это великодушие не ляжет тяжким камнем на твою совесть. — Харлекин подцепил мыском сапога брошенный на землю посох Ровины, ловко подбросил его в воздух и перехватил свободной рукой. — Счастливо оставаться!

Он слегка покачнулся и нарочито неторопливо пошел прочь от реки, а единственному стражнику, рискнувшему встать у него на дороге, просто улыбнулся, показав железные зубы. Человек шарахнулся прочь, хватаясь за оружие, но обнажить его так и не решился.

— Как думаешь, они действительно дадут нам уехать? — тихо спросила я, осторожно обнимая Искру за шею и чувствуя, как с пальцев начинает сползать золотая чешуйчатая шкурка. Надо будет ее припрятать или сжечь от греха подальше. Хотя чего толку — все равно народ у реки видел мои совсем не человечьи ладони, пока я колдовала.

— Куда денутся, — хмыкнул оборотень, аккуратно придерживая меня теплой, пахнущей травяным соком ладонью за бедро, не давая неловко кувыркнуться с широкого плеча. — Мы у них, судя по всему, в ближайшее время будем не самой большой проблемой. Кажется мне, что за покосившийся забор их накажут куда серьезнее, чем за упущенную нелюдь. Тем более что эта самая нелюдь стремится уйти подальше в проклятую степь, где и так всякой дряни хватает под каждым кустом и каждой кочкой. Хотя я готов дать руку на отсечение, что дудочник твой за нами все-таки последует. Не сразу, но последует.

— Не говори ерунды, — пробормотала я, рассматривая бронзовый кругляшок с оттиском Ордена. — Делать ему больше нечего.

— Видимо, нечего, — усмехнулся Искра. — Но в одном он был прав: лучше нам тут не задерживаться. Не хотелось бы покидать это уютное поселение с боем.

Тоже верно. Вот только где бы найти караван, который согласится взять нас с собой? От одной мысли, что придется садиться на коня с крепко подбитым коленом, мне становилось не по себе, но если никто нас с собой не возьмет, несмотря на прощальный сувенир Викториана, другого выхода не будет.

Харлекин ускорил шаг, а я покрепче ухватила его за шею, прижавшись щекой к растрепанным рыжим волосам, пахнущим речной сыростью и почему-то мокрым, чуточку ржавым железом. Надеюсь, что от лишнего охранника по пути в глубь лиходольской степи караванщики не откажутся — ведь чем дальше от реки, тем страньше и страньше становятся земли, а уж какие там могут быть обитатели, никому толком не известно.

Вот только жители проклятой степи беспокоили почему-то куда меньше, чем разноглазый дудочник, в который раз отпустивший меня по доброй воле…


Конец ознакомительного фрагмента

Если книга вам понравилась, вы можете купить полную книгу и продолжить читать.