Стриженов остановился под козырьком подъезда, задумчиво рассматривая мыски своих ботинок. Потом кивнул каким-то своим мыслям и шагнул к двери.

Дальнейшее произошло мгновенно. Подъездная дверь бесшумно распахнулась и врезала Стриженову по склоненной голове. Жека успел поднять вверх удивленные глаза и бревном повалился на землю. Дверь так же бесшумно закрылась. Выходить из нее никто не собирался.

Осторожный Лавренко секунду размышлял, выдавать свое присутствие или не надо. Но потом страх за приятеля (даже если он потом окажется предателем) взял верх, и Макс подбежал к лежащему Стриженову, чуть сам не угодив под открывающуюся дверь — из дома на помощь Жеке мчался Митрофанов.

— Жив? — От страха глаза у Митрофанова готовы были выскочить из орбит.

— Жив будет, не помрет, — мрачно пошутил Макс.

Митрофанов перевернул лежащего вниз лицом Стриженова, потряс его за руку. Жека застонал.

— После такого нокаута он, даже если что-то и знал, — теперь непременно все забудет, — пробормотал Лавренко, стирая со лба внезапно выступивший пот.

— Кто-нибудь выходил? — Митрофанов с тревогой наблюдал, как отличник приходит в себя.

— А точно! — ахнул Макс, вскакивая. — Не было никого! Это что же, специально сделали?

Он запоздало бросился к подъезду, но на лестничной клетке было все тихо. Лифт тоже не работал.

— Эх, жаль, я не догадался сразу посмотреть! — расстроенно мял ладони Лавренко.

— А может, Жека сам себя стукнул, — предположил Митрофанов. — Ты же говорил, что для отвода глаз он может себя покалечить.

— Женька-то? — с сомнением переспросил Макс и оглянулся на Стриженова. Тот пришел в себя и смотрел на приятелей прозрачными, ничего не видящими глазами.

— Эй, ты как? — забеспокоился Митрофанов.

— Ребята… — слабо улыбнулся Стриженов и снова отрубился.

— Не, сам бы он так не смог, — кивнул каким-то своим мыслям Макс. — Давай его поднимать. Чего он тут ковриком валяется?

Как только Жеку начали тормошить, он открыл глаза, вгляделся в склоненные лица и нахмурился.

— А где эти двое? — задергался он на руках друзей.

Макс с Митрофановым переглянулись.

— Бредит, — решил Лавренко, берясь за плечи одноклассника.

— Чего было-то? — отстранился Стриженов.

— Дверью тебя по лбу стукнуло, — насупившись, сообщил Митрофанов. Ему не нравилось, что дело, в которое его втянули, становилось таким опасным. — Ходить надо внимательней. Видишь, шишак какой вскочил. До пятницы не пройдет.

— До пятницы? — Жека задумался и вдруг испуганно ахнул. — До пятницы!

— Ну, точно, тронулся. — Лавренко на всякий случай отполз подальше, опасаясь, что сумасшествие может быть заразно.

Стриженов с трудом поднялся, покачиваясь, подошел к двери, коснулся ручки. Дверь на хорошо смазанных петлях легко открылась. Возвратный механизм у нее был отсоединен.

— Это все подстроено, — потирая ушибленный лоб, произнес Жека.

— Интересно только кем, — с сомнением отозвался Макс и покосился на Стриженова. Но Жека на него не смотрел. Он придирчиво изучал дверь, словно мог невооруженным глазом обнаружить отпечатки пальцев и провести их сканирование.

— Чисто сработано, — покачал гудящей головой Стриженов. — Откуда же они наблюдали за мной?

— Да откуда угодно! — Лавренко оглянулся, как будто уже собирался показать места, откуда могли следить. Но, увидев распахнутое окно на первом этаже, смутился и поспешил отвести глаза. Не хватало еще, чтобы их обвинили в слежке. — Ты шел, как слепой гиппопотам. Совсем по сторонам не смотрел.

— Зато мы теперь точно знаем, что это не бэшки, — вдруг изрек Жека. К великому облегчению Лавренко, Стриженов и не думал искать своих преследователей.

— Как не бэшки? — в один голос спросили Митрофанов с Максом и в четыре глаза уставились на Жеку.

Глава Третья

Верное средство от волнений

Они сидели на кухне у Стриженова. Жека держал около лба консервную банку. Рядом с ним на столе стояло еще несколько банок и лоток со льдом. Сильно покрасневший лоб и радужно лиловеющая шишка не мешали ему складно излагать свои мысли.

— Сидорова не такая глупая, чтобы ни с того ни с сего подставить руку под дверь. Версия, что ее толкнул карапуз, тоже не подходит. Я проверил. Она ходила в процедурный кабинет, совсем уж оторванной мелюзги там нет. Да и Крюковой, чтобы самой опрокинуть на себя стол, нужно было постараться. Он переворачивается, только если его приподнять с другой стороны.

— А кто был с другой стороны? — задал резонный вопрос Митрофанов.

— Да кого только не было! — Жека взял новую банку. — Там целое стадо прошло.

— И бэшки там были! — довольно щелкнул пальцами Макс, словно перед этим битый час с пеной у рта доказывал, что главные виновники бэшки, а не пытался свалить всю вину на Стриженова.

— И «Б» были, и «В» были, — кивнул отличник и поморщился — после удара у него не только голова болела, но и шеей было тяжело вертеть. — Вэшек мы вычеркиваем, они нам вообще не конкуренты со своим единственным Пугачевым. Он в одиночку весь свой класс не вытянет. Да и двоечников у них там много. Остается «Б».

— Остается «Б», — как эхо, поддакнул Лавренко, преданно глядя на покалеченного приятеля.

— А вот он говорил, что ты бэшкам продался, — нарушил дружескую идиллию Митрофанов.

Макс метнул на него испепеляющий взгляд, но Жека только поморщился. И то в основном от боли, нежели от недовольства.

— Кто-то должен во всем этом разобраться. — Он взял третью банку и блаженно улыбнулся, когда холодное железо коснулось раскаленной шишки. — Сначала я подумал на Карманова с Рыбкиным. Чего они в понедельник около нашего класса околачивались? Не иначе как планы строили. Всем же хочется поехать на халяву в Болгарию. А шансов у них пятьдесят на пятьдесят. Либо поедут, либо нет.

— А и Б сидели на трубе, — пробормотал Митрофанов.

— А упало, Б пропало, — подхватил Макс. — Что осталось на трубе? Ясно, что И. Это ты к чему?

— На крыше кто-то еще был, кроме А с Б, — пожал плечами Митрофанов, косясь на консервные банки — кормить их Жека не собирался, а есть уже хотелось.

— Найдем мы эту загадочную И. — Третья банка была отставлена в сторону. Стриженов взялся за шпроты. — Колян с Вовкой вполне могли дотумкать своими деревянными мозгами, что если убрать у нас всех отличников, то вероятность того, что они поедут в Болгарию возрастает.

— Ага, а также хорошистов и троечников заодно, — натужно сопел Митрофанов. — Легче уж весь класс птичьим гриппом заразить, возни меньше.

— Не нужны им все! — Жека стал отчетливо произносить слова, в надежде, что его, наконец, поймут. И даже банку отложил в сторону. — Им нужны только потенциальные соперники. В понедельник Карманов с Рыбкиным вокруг нашего класса терлись, как будто придумывали что-то. Вот я и решил за ними проследить и предложил подтянуть их по алгебре. — Стриженов победно улыбнулся. — Они, дураки, и согласились.

— Ты что! — возмутился Макс. — Они же против нас решать будут!

— Ничего они против нас не решат, — успокоил приятелей Жека. — У них в голове кисель с молоком, а не математика. Я два часа с ними бился над простыми задачками — чуть не закипел!

— Так чего же ты за них взялся-то? — так и не понял Лавренко.

— Они эти два часа были у меня под контролем и, если что-нибудь готовили, вполне могли расколоться.

— Ага, и под твоим неусыпным контролем порезали бы тебя на мелкие кусочки, — довольно воскликнул Макс, хлопая в ладоши. — Вот бы мы тебя потом склеивали!

— Одни не одни, но бэшки не дураки, чтобы так подставляться, — не согласился Стриженов. — Если бы они себя выдали, то можно было считать, что путевки у нас в кармане. Им директриса такую выволочку устроила бы, что они потом все лето об этом вспоминали бы. Нет, делать они это могли лишь в строжайшей секретности, чтобы их никто не мог увидеть. Короче, не они это. Слишком уж мозги у них непрошибаемые. Такие ни до чего не додумаются. Их предел — это драка в подворотне.

— Получается, что каждый сам себя покалечил? — ахнул Макс.

— Получается, что есть кто-то, кого мы не замечаем, — вздохнул Жека от непонятливости своих собеседников. — То самое И, спрятавшееся за трубой. Наверняка этот неизвестный вертелся около подъезда. Он ведь должен был как-то петли смазать и пружину снять. А для этого нужно было хотя бы войти да еще дверь пару раз открыть, проверить. И незамеченным это сделать нельзя.

Лавренко повернулся к Митрофанову. Тот испуганно выкатил глаза и недовольно засопел, словно его обвинили как минимум в трех наводнениях и пяти поджогах.

— Что я, чужого не заметил бы? — начал оправдываться он. — Не было никого. Все только свои. Бабки там, мамашки с колясками… Да и вряд ли это делал один человек. Наверняка целая шайка орудует — один следит, другой дверь смазывает, третий готовится этой самой дверью по лбу кому-нибудь заехать…

— А может, это чей-нибудь родитель все придумывает? — встрепенулся Лавренко. — Мы ищем среди учеников, а это папашка чей-то с отверткой под дверью стоял. Чтобы так врезать, между прочим, нужна еще какая силища! Придется всех проверить.

— Как ты это будешь делать? — нахмурился Митрофанов. — Станешь у взрослых спрашивать, где они были в два часа дня? Да они тебя сразу же пошлют.

— Не надо никого опрашивать, — тяжело склонился над столом Стриженов. — Сами попытаемся вычислить. Эх, жаль, времени у нас маловато осталось, всего два дня. Ну, ничего. Будем ловить на живца.

— На что? — насупился Митрофанов. Сравнения с едой его всегда напрягали.

— Сидорову с Крюковой вычеркиваем, они больше не бойцы. Вряд ли Каринка научится писать забинтованной рукой, а Ирка со своей справкой и вовсе может до понедельника в школе не появиться. Меня тоже можно списать. Остается Емцов. Вот на него и будем ловить. — И он торжественно оглядел собравшихся. — Пошли к Митьке.

Как только они появились на пороге Емцовской квартиры, Митька все понял и как-то сразу сник.

— А со лбом у тебя что? — без всякого энтузиазма поинтересовался «последний» отличник.

— Дверью прибило, — спокойно объяснил Жека. — Так что ты у нас теперь один остался.

Митька пропустил одноклассников в свою крошечную комнатку и стал тщательно запирать все замки.

— Я так и подумал, — грустно сообщил он, и плечи его обреченно сгорбились. — Я знал, что без меня это дело не закончится. Но я готов отступиться. — Митька поднял голову, в глазах у него мелькнуло что-то похожее на слабый отсвет надежды. — Я могу вообще не ходить в пятницу или написать на тройку.

— Не сможешь, — жестко отрезал Жека. — Идти тебе придется по-любому, да и на тройку ты не напишешь, потому что не умеешь их получать.

— А может, вы меня сами чем-нибудь стукнете? — Плечи отличника снова поникли. — Только не больно.

— Может, ногу ему сломать? — ухватился за предложение Макс. — Нога не рука, писать он сможет.

— Из больницы он будет тебе ответы надиктовывать, что ли? — начал злиться на непонятливость одноклассника Стриженов. — Митька нам нужен живой и здоровый. Чтобы злоумышленника поймать.

— Как же вы его станете ловить, если все время будете рядом? — поднял печальные глаза Емцов.

— А с чего ты взял, что мы будем рядом? — Митрофанов с опаской потрогал свой объемный живот, словно испугался, что за треволнениями сегодняшнего дня он стал заметно меньше.

Казалось, что Митька вот-вот утечет сквозь паркет — до того он был испуган.

— А вы разве не будете следить? — еле слышным шепотом спросил он.

— Будем, — отозвался Стриженов. — Но нам нужно, чтобы противник нанес удар, иначе мы ничего не сможем доказать.

Митька съежился под перекрестными взглядами трех пар глаз и стал совсем маленьким и несчастным. Такого не то что обижать, близко подходить к нему было боязно — вдруг от одного дыхания возьмет и рассыплется в прах.

Конец ознакомительного фрагмента