Нет.

Никто.

Недоумевающие лица, растерянные взгляды…

А ведь они, в отличие от генерала, который служил по военному ведомству и потому сообразил лишь теперь, служили по гражданской части и должны были бы заметить признаки подступающей беды раньше. Заметить, сопоставить, сделать выводы…

Как бы не так.

Они и сейчас еще ничего не поняли.

Кроме Тайэ Сокола, конечно же. Он-то наверняка давно уже все предвидел. И ждал коронации Крылатого Дракона. Слишком уж глубокие понадобятся перемены. Обычным приказом тут не отделаешься. Подобное можно провести в жизнь только во время коронационных реформ.

Сокол знал — и молчал.

Никому, даже старому другу ни словом не обмолвился. Для генерала королевский демарш — такая же неожиданность, как и для всех остальных. О да, он догадывается, куда нацелено острие атаки — но всего лишь догадывается. Планом кампании давний друг с ним не поделился.

А это значит — дело обстоит очень серьезно. Куда серьезнее, чем кажется генералу. Ведь не из недоверия Сокол так ничего и не сказал ему. Это генерал знал твердо. Доверие между ними было давним и нерушимым. Но есть замыслы, которыми не делятся ни с кем кроме тех, кто в них участвует.

Потому что слово тоже имеет силу. И силу эту оно заимствует из замысла. Рассказать означает расплескать. Пусть немного, пусть лишь несколько капель прольется из чаши задуманного — но в решающее мгновение именно этих капель может и не хватить. Мало ли гениальных идей и дивных прозрений насмерть изошли на слова, так и не воплотившись в дело? Генералу и самому доводилось молчать, чтобы не лишить силы план рискованной военной операции — из тех, когда удача висит на тонком волоске, и одного слова довольно, чтобы его перерубить. Не потому, что кто-то выдаст тайну — а потому, что слово было сказано.

Неудивительно, что Сокол молчал.

И теперь молчит. Мальчик должен сражаться сам — иначе что он за король, если вместо него думает и говорит его воспитатель?

Он и сражается. Но ведь полководец имеет право на помощь союзных войск — разве нет?

— В глубинах мира таятся истоки войны, — медленно произнес генерал, цитируя первые строки классического трактата «Искусство стратега», — подобно тому, как в благополучии таятся истоки злосчастья.

— Благодарю вас, генерал, — наклонил голову король. — Что ж, настало время поговорить о злосчастье. По крайней мере, о том, которое мы избыли. Нашей стране больше не угрожают моровые поветрия — ни обычные, ни наведенные магией. Побеждены многие болезни, прежде неизлечимые. Резко понизилась смертность… да, а кто обычно умирает от заразных болезней раньше и чаще других, господин Главный Целитель?

— Те, кто наиболее уязвим, — ответил Целитель почти раздраженно. — Старики, дети, роженицы…

Раздражение его было генералу понятно: задать главе ведомства магических исцелений такой простой вопрос — с его точки зрения — означало унизить его. Все равно что спросить великого каллиграфа, знает ли он два первых письменных знака.

Вот только зря он считает вопрос простым…

— Верно, — кивнул король. — Старики, дети… думаю, вы помните, какой была детская смертность еще не так давно. Там, где раньше выживал от силы один ребенок, сейчас остаются в живых четверо.

— Но ведь это прекрасно! — воскликнул Главный Целитель.

— Это прекрасно, — согласился король. — А разве пахотных земель в нашей стране тоже прибавилось вчетверо?

Голос его звучал мягко, почти ласково — но рот был жестким, решительным.

— Что нам скажет Министр Землепользования?

— Н-нет… — с трудом выдавил министр. — Не прибавилось…

— И это еще только дети — совсем уже дряхлых стариков, которые тоже не могут работать, я пока не считаю. Но ведь и им нужно есть. Не их вина, что новые достижения целителей подарили им настолько долгую жизнь. Мир? Благополучие? Опомнитесь, господа министры. Мы стоим на пороге голода.

Подобного ошеломления на вельможных лицах генерал не видывал сроду. Даже то, что он имел удовольствие наблюдать несколько минут назад, не шло с этим ни в какое сравнение.

— Но, ваше величество, — произнес Главный Цензор, — даже ради приобретения пахотных земель мы не можем позволить себе войну…

— Не можем, — вновь согласился король. — Вы правы. Даже в случае победы… возможно, особенно в случае победы наша гибель станет не просто неотвратимой, но и приблизится.

— Но что плохого в возвращении спорных территорий?

Генерал не помнил в лицо идиота из министерства церемониала, который брякнул эту глупость. Нет, ну вот почему штатские всегда так не прочь повоевать — и тем более не прочь, чем более они штатские? В любом королевском совете первыми в барабаны войны бьют отнюдь не генералы…

— Цена возвращения, — отрезал король. — Это все равно, что, изнывая от жажды, в уплату за воду отдать воздух. Без воды человек способен протянуть день, может, пару — но без воздуха счет пойдет на мгновения. А наш воздух — люди.

Он поднялся во весь рост, держа песика на руках, и посмотрел на незадачливого говоруна долгим взглядом.

— Вы, кажется, забыли, что мы пережили две войны. — Голос короля вновь звучал мягко и доброжелательно, вот только обольщаться этой мягкостью не следовало. — Два нападения на две границы. Оба раза враг проник в глубь страны. Обычных войск недоставало. Оба раза пришлось собирать ополчение. Да — мы победили. Но во имя богов и духов, посмотрите же на структуру населения! Да — людские потери восполнены. Но — кем восполнены? После войны выжившие всегда рожают чаще и больше — но дети не станут взрослыми по мановению руки великого мага или даже божественным произволением! У нас полным-полно ртов, которые надо накормить, нам вскоре не хватит земель — но еще более, чем земель, нам недостает рук, способных их обрабатывать! Пока еще недостает. Отправить тех, кто у нас еще есть и кто едва успел подрасти в пекло новой войны ради приращения спорных территорий? Вы безумны, советник, если предлагаете подобное всерьез!

Крылатый Дракон вновь опустился на сидение трона.

— И речь не только о земледельцах. В любом роде занятий картина та же. Мы пока еще держимся. Любое устройство обладает определенным запасом прочности, и государственное устройство — не исключение. Но наше время на исходе. Если ничего не предпринять, катастрофа неминуема.

Апельсинчик завозился на руках у короля, протяжно зевнул во всю свою крохотную пастишку, показав розовый язычок, и уютно засопел. Король бережно опустил символ грядущего царствования на сидение трона рядом с собой. Хорошо символу — он может отдыхать. А вот собравшимся в тронном зале долго еще будет не до отдыха.

— Я изучил земельный кадастр за последние четыре года, — произнес Дракон.

И когда успел, шельмец? Это же уйма работы. Нет, что ни говори, хорошая штука — молодость. Можно почти не спать сутками — и сохранять здравость ума. Но даже дракон не должен загонять себя, пока не грохнется замертво, потому что крылья отвалились. Впрочем, совсем уж загнать себя Сокол ему не позволит.

— И рассмотрел предложения, поступившие в министерство землепользования за эти четыре года. Не все они хороши — по правде гворя, среди них много откровенно бредовых. Но те, что можно и нужно принять, я отделил от остальных и расположил в порядке срочности. Надеюсь, господин министр, я в последний раз выполняю работу, которую должны делать вы и ваше ведомство.

Судя по выражению лица министра, дракон не просто взмахнул хвостом, перепугав его насмерть — нет, он нанес удар, и удар этот пришелся чиновнику прямо в лоб.

— Д-да, ваше величество… — придушенно просипел он.

— Эти предложения позволят нам изыскать новые возможности и хотя бы отчасти решить проблему, — невозмутимо продолжал король. — Надеюсь, ваше ведомство сумеет найти дополнительные пути для выхода из опасного положения.

— Д-да, ваше величество… — повторил министр. Его, похоже заклинило — вряд ли он мог бы в этот миг произнести что-то иное. Даже предложи ему Дракон прямо сейчас отпилить самому себе голову ржавой пилой за вопиющее нерадение, министр точно так же ответил бы: «Д-да, ваше величество…» — не вникая в смысл того, что говорит.

— В ближайшее время мы с вашим ведомством будем очень заняты… как, впрочем, и с ведомствами морской и сухопутной внешней торговли. Нам придется очень многое переменить, если мы хотим полностью покрыть дефицит и избавиться от угрозы голода — и всего, что за ним последует.

Обманчивая мягкость исчезла из голоса короля полностью. Юный полководец уже привел свои войска к послушанию — и теперь отдавал приказы, выиграв первое сражение.

Но война не завершается единственной битвой. Генерал знал это — и не сомневался, что король не даст противникам передышку. Новый бой произойдет не когда-нибудь потом, во благовремении — он грянет прямо сейчас.

— Для начала нам следует расширить внешнюю торговлю лекарствами. И обычными, и магическими. Что нам по этому поводу может сказать глава целительского ведомства?

— Что мы не справимся, ваше величество, — хмуро ответил Главный Целитель.

Куда только и девалось пренебрежительное раздражение и досада! Их можно было еще допустить в разговоре со вчерашним принцем. Но королю — этому королю — следовало отвечать совсем иначе. Пусть даже и мрачно — но всерьез.