Составление Карты Мира мозга

Агнозия и левое полушарие

Мы можем рассматривать распознавание образов как нечто само собой разумеющееся, но этот процесс может нарушаться при определенных видах повреждений мозга. Эти повреждения являются следствием заболеваний, относящихся к классу так называемых «ассоциативных агнозий» — когда пациент утрачивает способность распознавать значимые объекты, понимать, что они означают, или «апраксий» — когда пациент теряет двигательный навык и не может совершать ранее привычные движения. Таким образом, эти пациенты превращаются в людей, которые ранее никогда не сталкивались с обычными предметами или ситуациями. Покажите древнему египтянину или римлянину сотовый телефон, и он, вероятно, сможет описать свойства предмета — плоский, прямоугольный, с гладкой поверхностью, того или иного цвета, — но у него не будет ни малейшего представления о том, что это такое. И не потому, что у него поврежден мозг, просто соответствующее мысленное представление, образ, еще не сформировалось у него в голове. И древний египтянин или римлянин не будет знать, как завести наручные часы, как крутить руль или кататься на велосипеде, — по тем же причинам.

Интересно отметить, что существует несколько форм ассоциативной агнозии и апраксии. Они могут быть вызваны различными заболеваниями — инсультом, деменцией или травмой мозга, — но для всех форм характерно одно и то же нейроанатомическое свойство: чтобы утратилась способность распознавать уникальные вещи как принадлежащие к определенной категории, должно быть затронуто левое полушарие2. Последнее наблюдение приводит к заключению, что левое полушарие должно играть особенно важную роль в сохранении образов, представляющих классы знакомых объектов или действий. Очевидно, что существование таких образов необходимо для того, чтобы мы могли ориентироваться в своем окружении и управлять им. Если бы эти образы стирались из нашего мозга или становились нечеткими, то нам приходилось бы заново учиться значению каждого отдельного объекта, а также движениям, необходимым для манипуляции этим объектом. Жизнь была бы исключительно трудной или вообще невозможной. Но именно так происходит с некоторыми пациентами, левое полушарие которых затронуто заболеванием.

Предположим, я показываю такому пациенту ручку (оригинальный пример в эру смс-сообщений!) и прошу его описать предмет. «Это тонкая длинная вещь с заостренным концом. Она округлая и блестящая», — следует ответ, и пациент точно называет цвет ручки. До сих пор все в порядке, но, когда я прошу пациента назвать этот объект, он отвечает: «Это нож». Возможно ли, чтобы пациент забыл значения слов? Нет, когда я прошу пациента описать функцию объекта и изобразить, как его использовать, он говорит: «Чтобы резать пищу» — и делает режущие движения. Кажется, что пациент действительно видит ручку как нож, несмотря на то что визуальные признаки объекта были определены правильно.

Мы только что наблюдали зрительную предметную агнозию — одну из форм агнозии. Это расстройство относительно редко встречается в чистом виде, но оно было изучено многими нейрофизиологами и нейропсихологами. Описанный Александром Лурием пациент смотрел на изображение очков и пытался догадаться: «…кружок, еще кружок, какая-то перекладина… это может быть велосипед». Генри Хекэн и Мартин Альберт описали пациента, который воспринимал ручку и сигару как «цилиндрические объекты или какие-то палочки», а велосипед — как «шест с двумя колесами, одно впереди, другое сзади» и был не способен идентифицировать их3. Что особенно характерно для зрительной предметной агнозии, пациент может точно определить визуальные свойства объекта или рисунка и даже может нарисовать объект правильно, но он не знает, что это такое. И это не дефицит наименований, потому что тот способ, которым пациент называет объект, совпадает с тем, как он описывает или изображает его функцию. Этот пациент ведет себя как человек, который никогда раньше не сталкивался с данным объектом, несмотря на то что он, скорее всего, был знаком с ним. Словно мысленное представление о категориях вещей, которое в норме позволяет нам распознавать отдельные объекты как принадлежащие к той или иной категории (ручку как ручку, а велосипед как велосипед), стерлось из мозга пациента или, по крайней мере, сильно поблекло. На самом деле именно это и произошло. Ганс-Лукас Тойбер писал, что восприятие такого пациента «отделено от значения объекта».

Но теперь наступает момент откровения. Я прошу пациента взять объект в руки и исследовать его при помощи осязания. Пациент немедленно распознает объект как ручку. Или же я открываю и демонстрирую пишущий кончик ручки, несколько раз нажимая на кнопку: раздается характерный щелкающий звук, и пациент так же моментально распознает предмет как ручку. Теперь мы знаем, что мысленное представление о категории «ручки» не полностью стерлось. Стал неявным только его визуальный аспект, ведь сразу же, как только включаются другие чувства — проприорецепция и слух, — пациент легко распознает объект. Повреждение, которое вызывает это своеобразное расстройство, называемое зрительной предметной агнозией, обнаруживается в левом полушарии; точнее, в затылочно-височной области левого полушария.

Если мы будем двигаться по коре головного мозга чуть вверх и вперед — в пределах левого полушария, — то нам встретится область теменной доли, повреждение которой может вызвать подобное расстройство, но затрагивающее способность распознавать объекты на ощупь, через тактильные и проприорецептивные каналы. Это расстройство называется астереогнозия. Предположим, мы дали ручку в руки пациенту и попросили его закрыть глаза. Пациент может так описать предмет: «Это продолговатая тонкая вещь цилиндрической формы, с гладкой поверхностью… какая-то палочка». Но в тот момент, когда пациент откроет глаза, он узнает, что представляет собой объект, и скажет: «Ручка». Как и в предыдущем примере, пациент может правильно описать форму и поверхность ручки, но он не способен интегрировать эти сенсорные ощущения в связное восприятие, как будто он никогда не встречался с таким объектом. В этом случае дефицит связан и ограничивается только тактильными и проприорецептивными ощущениями.

Повреждение еще одной области левого полушария в височной доле вызывает подобное расстройство, но связанное со слухом. В таком состоянии, известном как ассоциативная слуховая агнозия, пациенту будет сложно идентифицировать источники различных звуков окружающей среды. Он может слышать щелкающий звук, который издает ручка, но не понимать, что это. Он может слышать звук сильного ливня на улице, но выйдет из дома без зонтика, если только не увидит дождь через окно. Или, наоборот, он может услышать звуки барабанов марширующего оркестра и выйдет на улицу с зонтиком, посчитав, что идет дождь. В тесте на определение ассоциативной слуховой агнозии пациент слушает запись различных звуков окружающей среды, а потом его просят показать на картинке объекты или живых существ, которые издают эти звуки. Такое задание будет для пациента чрезвычайно запутанным: он покажет на картинку с машиной, услышав лай собаки, или на картинку с собакой при звуке ревущего двигателя.

И еще существует апраксия, расстройство планирования и выполнения выученных до автоматизма движений. Апраксия может принимать различные формы, известные под разными названиями. При идеаторной апраксии пациент неспособен выполнять движения, соответствующие почти автоматическим моторным навыкам (например, держит ручку как зубную щетку, и наоборот). При идеомоторной апраксии пациент может выполнять автоматические движения, но не может показать эти движения, если соответствующий объект отсутствует (например, не может показать, как причесываться, без расчески, или чистить зубы, если в руках нет зубной щетки). При кинетической апраксии нарушен плавный переход между компонентами сложного выученного движения, например при завязывании шнурков.

Любое из этих странных расстройств может наблюдаться при двустороннем повреждении мозга, но, если повреждение одностороннее, оно, скорее всего, локализуется в левом полушарии4. Это подтверждает тот факт, что образы, позволяющие нам распознавать новые экземпляры и манипулировать ими так, как будто они нам знакомы, и избавляющие нас от кошмара изучения функций каждого объекта заново, имеют «резиденцию» в основном в левом полушарии.