— В чем дело? Где старосты? Старосты, а ну вышли вперед.

Вышли Сева и Игорь. Первый был весь в пыли, второй — с окровавленным ухом.

— Сейчас же объясните, что на вас нашло! — потребовала Валерия Антоновна.

— Чайку исключили, — спокойно сказал Север. — Из-за этих.

— Она сперла ваш ежедневник! — заспорил Марк. — А воров надо наказывать!

— Это ложь, ее подставили!

— Да? И кто же? Где доказательства?

Женька вытирал кровь с разбитой губы. Кто-то отряхивался от пыли, кто-то подбирал с земли вещи. Девчонки приводили в порядок растрепанные прически. Динка отряхивала низ брюк. Все галдели, кричали, перебивали друг друга.

— А ну, замолчали все! — рявкнула Валерия Антоновна. — Вы что, с ума посходили? Устроили тут бойню, пещерные люди! Одиннадцатый «б», вы меня жутко разочаровали. От вас я такого не ожидала. Да и от одиннадцатого «а» тоже. У меня и так проблемы из-за вас с этим журналом! А вы мне еще подкидываете! Вы знаете, чем мне это грозит? Вы будто пытаетесь от меня избавиться. Я думала, мы доверяем друг другу! Но вы показали, что доверять вам нельзя. Никакой дружбы теперь между нами не будет, понятно? Выгораживать вас я не стану. Наказание ждет и вас, и вас. — Учительница показала пальцем на два враждующих лагеря. — Значит, так: никакого Осеннего бала.

Эти слова вызвали взрыв возмущения.

— Но это нечестно! Мы ни в чем не виноваты!

— Это все они!

— Это несправедливо, у меня уже платье куплено!

— А мы вальс вовсю готовим!

— Не желаю ничего выслушивать, — отрезала Валерия Антоновна. — Нечего устраивать гладиаторские бои. Ваш случай вынесу на педсовет. Если бы Саша не сказала про пустырь, я бы не успела, и вы бы тут друг друга вообще переубивали!

Я почувствовала себя мишенью. На меня разом устремились десятки ненавидящих взглядов. Север смотрел на меня так, будто только что обзавелся новой мечтой.

Побывать на моих похоронах.

Урок 8. Бойкот как форма влияния: природа, ресурсы, возможности

Женя

Я на тусовке. На настоящей, реальной тусовке в гараже у Марка. Он позвал весь 11 «б», и меня — тоже. Я не верил до сих пор. И вроде я сидел на продавленном диване, залпом допивал третий стакан с колой и «Уайт Хорс», и вокруг все галдели, смеялись, вели себя так, будто я не чужой, все по плану, но я упорно не верил. Оставался настороже, нервничал. Вот сейчас кто-нибудь обратит на меня внимание и рыкнет: «А этот что тут делает?» И тогда все наконец-то поймут, что я тут лишний. Но пока все шло как шло.

В гараже Марка не было ни одной машины, а только продавленный диван, пара кресел и стеллажи со всяким хламом. Под ногами — дощатый пол с люком, ведущим в подвал, в царство банок с соленьями. Над головой — железный потолок с висящей на проводе лампочкой Ильича. В воздухе стоял запах сырости, железа и спирта.

Все обсуждали драку. Ашек было больше, нас — меньше, но если бы не Валерия Антоновна, мы бы их уделали. Все обсуждали, какие мы дружные и сплоченные.

Вдруг Марк посмотрел на меня и нахмурился. Сердце сжалось: вот и случилось то, чего я боялся. Сейчас меня выгонят. Я — изгой. Этого не изменить.

— Эй, подлейте Жеке! У кого виски? — бодро крикнул Марк.

Кто-то мигом налил мне четвертый стакан. Марк подмигнул и поднял свой.

— Хочу выпить за Жеку! Он просто гребаный Халк, раскидал всех одной левой! Жек, если бы не ты, я бы сейчас был в больничке. За тебя!

— За Жеку! — поддержали все, и я очумело чокнулся со всеми, до конца не осознавая, что же сегодня произошло.

О надвигающейся стрелке я узнал после того, как Саша меня отбрила, — когда выходил из школы. У ворот я увидел ссору между 11 «а» и 11 «б». Панферов наезжал на наш класс: только что прошел учительский совет, на котором решилась судьба Тани. Ее исключили. Проходящий мимо учитель, сурово посмотрев на ребят, велел расходиться. И тогда ашки позвали бэшек на Собачью Поляну. Это место для разборок: уединенный пустырь, отгороженный деревьями. Судя по угрожающему тону ашек, я понял, что это не просьба. Если бэшки не пойдут, будет хуже. Бэшки согласились, хотя их было меньше.

— Я с вами! — сказал я. Что-то меня дернуло, я даже подумать не успел.

Ашки хмыкнули, бэшки посмотрели одобрительно. Марк благодарно кивнул мне. Им сейчас были нужны все.

Мы дошли до пустыря в гробовом молчании, а потом разделились на два лагеря. Первым выступил Панферов. Обратился он прямо к Марку:

— Таню исключили из-за вас. Она не крала ваш дерьмовый ежедневник, вы сами его украли и взломали журнал, а подставляете невиновных. Пора ответить.

— Панферов, ты вообще в своем уме? — огрызнулся Марк. — На хрена нам самим себе оценки портить?

— Меня это не волнует. Вы сами взломали журнал, а теперь Чайку исключили!

— Ваша Таня просто дрянь. — Марк выступил вперед. Со стороны ашек навстречу тоже вышло несколько человек. — Она получила что заслуживает.

— А может, ты сам спер ежедневник, Черепанов? Мразотная крыса. — Панферов сплюнул в сторону Черепанова. Марк толкнул его.

Вся армия Севера тут же накинулась — пятеро на одного. Завязалась драка. На одного бэшку приходилось по одному-два ашки. Каждый дрался со своим противником, а вот Марк — с четырьмя в одиночку. Его быстро повалили. Я ринулся на помощь, но меня тоже прижали к земле. Мы продолжали яростно отбиваться. Марк перевернулся и подставил противнику подножку, тот упал, а я тут же вскочил и кинулся еще на кого-то из нападавших. Тут нам помогли другие ребята. Марк умудрился подняться на ноги.

Раньше я не подозревал, что во мне столько сил, — дрался я за троих. Марк не отставал. Вдвоем мы взяли четверых: стояли спиной к спине, действовали на удивление слаженно, как будто тренировались драться в паре много месяцев.

Девчонки поначалу не лезли в общую свалку — цапались больше на словах. Но тут наша Соня вцепилась Чайке в волосы, девчонки-ашки тут же накинулись на Соню и стали бить ее сумками, девчонки-бэшки в ответ тоже замахали сумками и принялись толкаться.

Непонятно, чем бы все кончилось, но тут появилась Сашка, а следом — Валерия Антоновна. Учительница остановила драку и лишила нас бала. Все заверещали, стали спорить и оправдываться. Тогда я и понял, что Осенний бал — очень важное для одноклассников мероприятие и потерять его — катастрофа. А самое ужасное — все с ненавистью уставились на Сашку. Я понял: крайней будет она, а не училка.

Валерия Антоновна, разогнав нас, проследила, чтобы оба класса отправились по домам. Я так и не увидел Сашку. Я не знал, что делать; шел в стороне ото всех. Бэшки обсуждали драку, возмущались и ругались, на меня никто не обращал внимания. Вроде еще пять минут назад я был частью коллектива, и вот снова — изгой. Там, в эпицентре драки, я почувствовал, как в груди разрастается удивительно теплое и сильное чувство — чувство принадлежности. Теперь оно испарилось. Я снова один, как и всегда. Я уныло плелся позади всех. Но тут Марк обернулся, замедлил ход и поравнялся со мной.

— Эй, Жек, давай с нами в гаражи? Обсудим все, выпьем.

И вот я в гаражах, со всеми. Я — герой. За меня пьют, меня хлопают по спине, хвалят, восторгаются моей отвагой.

— Чего такой хмурый? — Рядом села Дина. — Все празднуют, а у тебя похороны. Это мне они грозят, моя же мама драку спалила, и все на мне ка-а-ак оторвутся…

— Да вряд ли тебе что-то сделают, — успокоил ее я. — Если кому и сделают, то Сашке Орловой. А ты вообще не парься.

— Ага, а как же твой папа? Зверствовал он, а мстили тебе…

Вспоминать это было тяжело, но я снова возразил:

— Там другое. Я своего отца поддерживал, а ты на мамину сторону не встаешь.

Дина залпом выпила полный стакан.

— Эй, эй, чего-то ты резво! — ошарашенно воззвал к ней я.

Чтобы Дина рвалась напиться? Это что-то новенькое! Но она уже требовательно протянула пустой стакан Марку, который был на разливе.

— Да достало все, — в сердцах сказала Дина и, получив новую порцию, отпила. — Паршиво, когда мама — учитель. Все косо смотрят на тебя: «Ну с этой все понятно, у нее пятерки в картонной коробке вместо кукурузных хлопьев хранятся».

Я вдруг почувствовал с Диной удивительное родство. Она озвучила мои давние мысли.

— Как знакомо, — грустно улыбнулся я. — А ведь у тебя на самом деле не дом, а казармы, и пашешь с утра до ночи… И никому ведь не докажешь…

Дина подняла на меня глаза, протянула стакан, и мы чокнулись.

— А сейчас еще и старый хрыч этот вечно к нам таскается, — процедила Дина. — Мама заставляет с ними сидеть за ужином, грозится скотчем привязать к стулу, если сама не соглашусь. Ненавижу его, а все еще прикалываются надо мной, будто я только и рада видеть его кости у себя дома.

— Да расслабься, они не со зла! — Я легонько приобнял Дину.

— Все равно, бесит, — кипятилась она. — Сдался он мне тыщу раз. Нашелся батя!

— Ну, если тебя задевают шутки, покажи всем, что ты не одобряешь этот роман.

Дина задумчиво посмотрела на меня.

— И что мне сделать? Публичное заявление?

— Да нет, но нужно как-нибудь показать, что ты со стадом. А если… если ты со стадом, то тебя не тронут, такие правила.