— Чего прижимаешься-то? Вали на свою половину!

— А чего ты сразу бычишь? Нормально сказать нельзя? — Толя толкнул Марка, и понеслось.

Марка поддержали бэшки, Толю — ашки. Девчонки жались к стенам, дрались одни парни. В таком тесном помещении не удавалось разобрать, где кто, и я видела, что Марк пару раз врезал Валере, Толя — Минаеву. От своих доставалось своим же. Унять возню получилось только у прибежавшего охранника. Он, с грозным видом направив на нас термометр, словно базуку, закричал:

— Социальная дистанция! Соблюдайте социальную дистанцию! Где ваши маски?!

Убедившись, что все успокоились и надели маски, охранник ушел обратно на пост.

Два класса смотрели друг на друга с презрением. Каждый стоял на своей половине.

Неужели так теперь будет всегда?..

* * *

Вечером в школе состоялось незапланированное родительское собрание, на котором должны были обсуждать драку на Собачьей Поляне. Обычно на собрания ходил мой папа. Собирались оффлайн, а не онлайн — впервые за долгое время.

— Как все прошло? — спросила я, когда папа вернулся.

— Да нормально. Панферовы, оказывается, дачу купили. Галанин похудел, прям не узнать… Лет двадцать сразу сбросил. А Шепелюки третьего ждут…

Я закатила глаза.

— Пап, я, конечно, понимаю, что родительские собрания для тебя плавно перетекают во встречи бывших одноклассников, но я имею в виду наш класс, а не ваш.

— Ах да, — спохватился папа. — Да нормально, все утряслось. Поругались, поругались, да успокоились. Никого больше не исключат.

Родители многих ребят из 11 «а» и 11 «б» учились в той же школе в одном классе, в том числе мой папа и даже папа Жени. Прошлой весной родительские собрания стали проходить онлайн в зуме, и сразу после завершения наши родители-одноклассники собирались снова — в отдельном чате. Папа неизменно устраивался перед экраном с бокалом коньяка. Так что я не преувеличила, наши родительские собрания для папы — это мини-встречи выпускников.

— А про меня что сказали?

— А тебя, наоборот, похвалили. Чего ты так переживаешь? Ты же в драке не участвовала.

Но папа не знал про бойкот…

За ужином Олег сидел в телефоне, а родители разговаривали о работе. Мама жаловалась, что, хоть она и рекламщица, от нее почему-то требуют продаж напрямую.

— Что-то я не помню, когда я переквалифицировалась в продажника. Тогда пусть платят мне две зарплаты.

— А вообще, это разве сначала не обговаривается? — спросил папа. — За что вы должны отвечать, за что нет. Вдруг продажи плохие из-за того, что отдел продаж плохо работает? Или кол-центр?

Меня вдруг захлестнуло странное тревожное чувство, будто родители тоже объявили мне бойкот и делают вид, что меня нет. Аж под ложечкой засосало. Я намеренно смахнула со стола маленькую пустую салатную миску. Она упала на пол, но не разбилась. Мама с папой обратили на меня внимание.

— Аккуратней, солнышко, — сказала мама с легким укором и снова повернулась к папе. — В том-то и дело, что Юра как услышал, сколько они платить готовы, так сразу им наобещал с три короба… Лентяи они там все. Им по башке не стучат, вот они и сидят, в носу ковыряются. А все шишки на нас. Продавать — это вообще не наша работа, а их…

Мамина речь доносилась до меня далеким гулом. Я с тоской подумала о завтрашнем дне, когда снова придется тащиться на учебу. А ведь раньше я так любила ходить в школу, прихорашиваться, наряжаться. Каждое утро я собиралась как на вечеринку, с предвкушением чего-то волшебного, светлого и безумно приятного.

Я никогда не думала, что бойкот настолько сложно выдержать; не рассматривала этот вид наказания (или буллинга?) как насилие. Человека же не трогают. Но я ошибалась. Бойкот — то же психологическое насилие, уродливое и жестокое. Интересно, было бы мне так же тяжело, если бы я была не собой, а, скажем, Женей? Ему не привыкать быть изгоем. Может, я так остро все воспринимаю, потому что со мной такое первый раз?

Может, Света была права? Я слишком привыкла, чтобы меня любили.

Урок 10. Влияние школьной формы на климат

Саша

В понедельник, когда оба класса пришли в раздевалку, Женя мелом прочертил линию вдоль вешалок, разделив помещение на две части. Все поняли, для чего это. Каждый выходил аккуратно, не ступая на территорию врага.

Первым уроком был английский. Нам задали подготовить рассказ о какой-нибудь стране. Почему-то я выбрала Швейцарию.

Сначала вызвали Панферова; он рассказывал о Северной Корее. Когда он закончил, учительница спросила, у кого есть вопросы. В воздух выстрелили руки. Севу спрашивали о режиме, и правда ли из этой страны никто не может уехать, и о побегах, трудовых лагерях, «наказаниях трех поколений». Сева подробно и охотно отвечал. Затем Ваня Минаев выступил со сбивчивым и невнятным рассказом о США. Вопросов ему тоже было много, но он мало на какие ответил. Все были активны, ведь за вопросы тоже получаешь баллы. Я выступала последней: рассказывала о швейцарских ножах, сыре, шоколаде, о многом другом. В конце учительница опять предложила задать вопросы. Сердце сжалось: не поднялась ни одна рука. А чего я ожидала? Бойкот распространяется не только на личное общение. Учительница сильно удивилась.

Конец ознакомительного фрагмента