— Это неправильно и незаконно! — заспорила я.

— А подбрасывать такую гадость — законно? — вежливо уточнил Север.

— Я считаю, что подобные проблемы должны решаться на уровне учителей, — упиралась я. — Это их тоже касается, пусть ищут и наказывают виновного!

Север тут же вспылил:

— Ты пытаешься приплести учителей к любой проблеме.

— Я просто пытаюсь решить проблемы без насилия!

— Может, ты у нас и на бэшек стуканула, когда они окно разбили?

Теперь вспыхнула я:

— Давай еще куда-нибудь меня приплетем! Может, я и на Репкина стуканула в восьмом классе, когда он унитаз разбил?

Север вздохнул и не стал углубляться в тему.

— Ты не видишь границы, Саш. Когда можно вмешивать учителей, а когда нет.

— Мы живем в двадцать первом веке, — отчеканила я. — Сейчас насилие — не панацея от всех проблем. И все, что вы решили, незаконно.

Панферов проигнорировал мою реплику. Спор иссяк. И вот на большой перемене половина ашек двинулась к бэшкам в кабинет — с самыми грозными намерениями. Мне тоже пришлось пойти. Должен же кто-то сгладить конфликт и не допустить драки.

Хотя бы попытаться.

Урок 4. Стая: состав, взаимоотношения, охота

Саша

— В чем дело? — Староста бэшек, Игорь, поднялся с места первым.

Север кинул на первую парту записку и венок.

— Вот что Минаев получает второй день. И нам очень интересно, кто этот таинственный даритель.

Панферов оглядел 11 «б». Стальной взгляд задержался на Валере, Марке и других парнях из компании, разбившей окно. Я тоже оглядела класс и увидела Женю, который сидел за четвертой партой. Он наблюдал за происходящим с любопытством.

— А почему ты решил, что это кто-то из наших? — буркнул Валера.

— Вы решили, что Ваня настучал, и кинули ответку. Так чья шутка? Черепанов, Репкин и ко?

— Чуть что, сразу «бэ», да? — не унимался Валера. — Чего там хоть в записке?

— Тупорылый идиотизм. Написано: «Твоя мама умирла». Если не хотите признаваться, доставайте тетрадки по русскому. Будем искать по почерку, — потребовал Север.

Сегодня всем раздали тетради с оценками за диктант.

— Присядь-ка на это, сладкий! — Марк показал Северу средний палец.

Многие бэшки демонстративно скрестили руки на груди. Никто и не собирался доставать тетради. По классу разнеслись едкие реплики:

— Панферов, ты кукухой поехал!

— Во всем видишь заговоры!

— Сев, тебе к мозгоправу пора!

Наш староста окинул всех удовлетворенным взглядом.

— Так я и думал. Поэтому мы приготовились.

Север взял в руку записку, поднял над головой и продолжил:

— В тексте ошибка. Для тех, кто не видит, скажу. Написано «умирла» вместо «умерла». У меня есть кое-что интересное… — Панферов обернулся к стоящей рядом Чайке, и Таня, как личный секретарь, подала ему простую зеленую тетрадь. Панферов полистал. — Возьмем последний диктант. Цитирую: «… любил свою жену без памяти; но она умирла». Что мы видим? УмИрла. Идем дальше. «Мать не умирла с горя…» И опять умИрла. Мистика, правда? Я могу продолжить, тут таких море. Я с восьмого класса знаю одного человека, который вот уже три года ляпает эту ошибку.

Повисло напряженное молчание.

— Так чье это? — нарушил тишину Игорь.

Север бросил ему тетрадь. Все с любопытством привстали с мест, пытаясь хоть что-нибудь увидеть.

— Игорь, чья она? — нетерпеливо спросил Валера.

— Черепанова, — глухо произнес Игорь.

— Чего? — Марк вскочил. — Откуда у тебя моя тетрадь? Она была в рюкзаке!

— Вытащил на физре. — Север бросил это так небрежно, будто красть чужое имущество — норма.

— Какого черта? Какое право ты имеешь копаться в моих вещах? — Марк буквально подлетел к Северу.

Стоящий рядом Рома напрягся, готовый в любой момент кинуться на защиту своего лидера.

— А у тебя откуда право подбрасывать другим всякую дрянь? — Север перевел невозмутимый взгляд на Игоря и прищурился. — Ну, что, Соболев, как будем решать?

— Да это бред! Да пошли вы все! — Марк развел руками и вернулся на место.

— Это не мог быть Марк, Сев! Как будто ты Черепанова не знаешь. Дурацкие записки, венок — да ты что? Он бы рожу набил, и все! — Игорь пытался выгородить Марка, приводя Северу мои аргументы. Но Север как будто не слышал его.

— Итак, ваше решение? — спокойно гнул он свою линию.

Игорь растерялся и промолчал. Он сомневался в вине Марка, но и войны не хотел. Думаю, ему, как и мне, показалось, что сам Север не до конца верит в причастность Черепанова к записке. Ему просто нужен виновный — любой.

— Да пошли вы! — крикнул кто-то.

— Валите нахрен, алкаши! — подхватили другие.

— Идите проспитесь!

В нас полетели карандаши и стерки. Кто-то даже швырнул учебник. Почему-то мы все стояли на местах, будто строй солдат, и не обращали внимания на летящие вещи и истошные вопли. На меня накатило дикое чувство, будто сейчас я — не я, а множество. У меня десятки рук и глаз, и я заполняю собой все пространство вокруг. Я замотала головой, чтобы избавиться от непонятного и пугающего наваждения. Мое «Я» вернулось и закрылось от летящей в лоб пустой пачки от тик-така.

— Чего ты хочешь? — спросил Игорь Севера, когда гвалт замолк.

— Чтобы вы его бойкотнули. — Север опять прищурился.

— А нагнуться передо мной не хочешь? — огрызнулся Марк. — Тебе понравится!

— Не горю желанием, — не поддался на провокацию Парфенов.

Игорь рассматривал свои кеды.

— Эй, але, Соболев, ты немой, что ли? — вклинился Тимур. — Посылай их на хер.

— Не будет бойкота, поняли? — Марк решил за старосту. Тот поспешно кивнул:

— Минаева вы не бойкотировали, почему мы должны наказывать Марка?

— Потому что тут очевидна его вина.

— Да? Ребят, вам очевидна? — Марк обратился к одноклассникам, и, естественно, они хором стали отрицать.

Марк победно улыбнулся Северу и пожал плечами — дескать, пятьдесят на пятьдесят, и вина не доказана. Тот не сдавался:

— А может, нам и правда стукануть вашей Валерии? Пусть сама с вами разбирается. А то есть у нас такие, у которых свербит учителям доложить. — Он выразительно покосился на меня.

— Ванек, эти подбросы — жуть, но это правда не мы, — сказал Игорь миролюбиво, слегка запинаясь.

— Это не мы, ми-ми-ми, — передразнил Марк Игоря и ворчливо добавил: — Еще в жопу каждого поцелуй. — Он перевел взгляд на нас и решительно сказал: — Не будет никакого бойкота. И вот вам бабосики на тур в пешее эротическое, разбирайте.

Марк изобразил, будто сорит деньгами на каждого из ашек. Севера он осыпал воображаемыми купюрами особо рьяно.

— На, Панферов, я сегодня щедрый. Твой тур будет особо долгим. Тут хватит на пятизвездочный отель «все включено».

— Вы еще пожалеете. — Панферов забрал с парты «подарки» и направился к выходу.

Остальные поплелись за ним. Чувствуя себя в свите императора Севера, я тоже пошла в коридор.

— Да ты не Панферов, ты Параноев, Сев! — рявкнул вслед Марк. — Попей галоперидольчику, моей бабуле помогает. Она наконец-то перестала видеть в моем бате американского шпиона.

На пороге кабинета я обернулась и посмотрела на Женю. Он провожал нас взглядом. В глазах горело любопытство, на губах играла едва заметная улыбка. Он будто был зрителем на интересном шоу. Хотя нет… скорее, он выглядел как сценарист этого шоу. И удовлетворенно улыбался, потому что сцена удалась. Я отвернулась и быстро вышла из кабинета. Кажется, мне на пару с Панферовым пора попить галоперидольчик.

* * *

Ночью я долго не могла заснуть. Мне не понравилось то, что сегодня произошло. Это было… не по правилам. Так нельзя, так не должно быть. Подобные проблемы должны решать взрослые. Почему не перевалить все на их плечи? К чему скрытность? Все только усугубится, конфликт еще больше раздуется. Мы ничего не решим сами.

Я все ворочалась и ворочалась. Мне было неуютно и тревожно. А потом мысли опять перенесли меня к Жене и нашему общему прошлому.

Женя жил с мамой и папой — но в первой четверти девятого класса потерял обоих сразу. Отца Жени жестоко убили. Его нашли мертвым в собственной квартире; ему нанесли кухонным ножом 107 ударов. Обвинили во всем Женину маму: на ноже были ее отпечатки пальцев. Женя, конечно же, не верил. Но сам он в момент убийства был со мной на крытом катке, учился кататься — и никаких полезных показаний дать не смог.

Стоял ноябрь. После суда я пришла к Жене домой. Я не знала, какой вынесли вердикт, но, обнаружив открытую дверь квартиры, поняла, что дело плохо. Со сжимающимся сердцем я переступила порог.

В квартире стояла кладбищенская тишина. Я осторожно прошла в комнату Жени. Он был там — стоял ко мне спиной, застыв и уставившись в зеркало, из центра которого паутинкой расходились трещины. Костяшки пальцев Жени были в крови.

Всюду царил хаос: вещи разбросаны, с подоконника скинуты горшки с цветами. Все было в земле и осколках. Наверное, мечась по комнате, Женя страшно кричал. Но сейчас он не издавал ни звука, едва дышал.

Наши взгляды пересеклись в отражении. Глаза Жени напоминали пустые сосуды.