Эли Макнамара

Магазинчик счастья Кейт и Клары

Это первый полноразмерный роман, написанный после того, как мне диагностировали синдром хронической усталости, поэтому я бы хотела посвятить его всем моим товарищам-«хроникам», их семьям и тем, кто о них заботится.

Боритесь и не падайте духом. Мы победим.

Глава 1

— Что-то я не въезжаю, — говорит моя дочь, глядя на огромное аляповатое полотно, висящее на стене перед нами. — Я так в детстве малевала, а ты вешала мои рисунки на холодильник всем напоказ.

Я вынуждена с ней согласиться, но, учитывая, где мы находимся, тщательно подбираю слова.

— Это называется современное искусство, — шепчу я. — В него не все въезжают.

— А ты? — спрашивает Молли — на мой взгляд, по-прежнему слишком громко. — Точнее, тебе оно нравится?

Несколько человек, стоящих поблизости, переводят сосредоточенные взгляды с картин на нас.

— Молли, надо говорить тише, — снова шепчу я, не отвечая на ее вопрос. — Художественные галереи, как библиотеки, — людям неприятно, когда их там беспокоят.

Молли скрещивает руки на груди.

— Вообще-то в библиотеке берут книги на дом. А вот кому придет в голову тащить домой эти синие кляксы, а, мам?

Я открываю рот, уже готовая согласиться, но тут слышу авторитетный женский голос.

— На самом деле это полотно — один из самых популярных экспонатов нашей галереи. Никакое другое не может похвастаться таким количеством открыток, репродукций и сумок с принтом в нашем сувенирном магазине.

Я смотрю на женщину, стоящую возле нас. Время от времени я встречаю ее в городе — в ярких шарфах и в разномастной, плохо подобранной одежде.

— А вы, наверное, здесь работаете, — вежливо откликаюсь я. — Мне кажется, я вас видела в Сент-Феликс.

— Я один из кураторов галереи, — важно произносит она, — отвечаю за новую выставку Уинстона Джеймса. Вы, я полагаю, пришли на ее открытие?

Она окидывает нас взглядом, точно пытаясь решить, не ошиблись ли мы дверью.

— Именно так, — я достаю из сумочки приглашение.

Женщина берет его и внимательно изучает.

— А, — понимающе произносит она, — местный бизнес? Ясненько.

— Да, — говорю я, забирая приглашение, — мне принадлежит магазинчик «У Кейт». — В ответ на ее недоуменный взгляд я поясняю: — Мы продаем товары для рукоделия и творчества.

— Гм. — Женщина быстро теряет к нам интерес, потому что в дверях появляются новые посетители. — Начало экспозиции там, — она машет в сторону больших стеклянных дверей. — Приятного вечера. — И затем устремляется к крупному мужчине в длинном черном плаще и фетровой шляпе с зеленым перышком. — Джулиан! Как замечательно, что вы пришли! — она рассыпается в любезностях и манерно целует его в обе щеки.

— Пойдем, — говорю я Молли, которая с интересом смотрит на эксцентричную компанию, следующую за Джулианом. — Чем скорее мы покончим с осмотром, тем быстрее отправимся домой.

Чуть позже, когда мы с Молли неловко стоим, попивая бесплатные напитки и разглядывая окружающих, — в одних сразу можно опознать жителей Сент-Феликса, другие же вовсе не похожи на туристов, зато превосходно вписываются в атмосферу картинной галереи, — меня окликает молодая женщина:

— Кейт!

— Поппи! — приветствую я знакомую хозяйку магазинчика с нашей Харбор-стрит. — Как дела? Давно не виделись.

— В последнее время я мало бываю в цветочной лавке, — морщится Поппи и, похлопывая себя по животу, поясняет: — Токсикоз.

— Ты опять беременна? — радостно спрашиваю я. — Как здорово!

— Да, опять! — довольно отвечает Поппи. — Надеюсь, что теперь, когда три месяца позади, мне, как и в прошлый раз, станет лучше. Привет, Молли! — она замечает мою дочь. — Как тебе тут?

— Нормально, — пожимает плечами Молли.

— Ты как моя падчерица Бронте. В твоем возрасте она говорила то же самое, когда родители тащили ее в подобное местечко.

Молли смущенно смотрит на Поппи.

— Замечательно, что у тебя будет малыш, Поппи, — говорю я. — Я и не знала, что ты снова беременна.

— Мы с Джейком никому не говорили, чтобы не сглазить. Но, думаю, Джейку просто требовалось время, чтобы привыкнуть к мысли, что он снова станет папочкой.

— У него это будет… четвертый ребенок, да?

— Ага, и второй наш общий. Двое старших уже выросли. Бронте двадцать, а Чарли — двадцать два.

— Бронте ведь в художественном колледже? По-моему, она как-то забегала к нам за альбомом для рисования, но наш скудный ассортимент ее, кажется, не впечатлил.

— На всех не угодишь, — резонно замечает Поппи. — Магазинчики в Сент-Феликсе в основном крохотные. Тебе еще повезло, что удалось занять дополнительные помещения на цокольном этаже. Уверена, Бронте нашла в твоей лавке что-нибудь подходящее — она все время рисует. — Поппи наклоняется ближе. — И у нее выходит гораздо лучше, чем бо́льшая часть так называемого «искусства», которое висит тут. Напоминает… детскую мазню, правда?

— Пожалуй, но тут еще получше, чем в других залах. Там вообще ощущение, что на холст краску пролили. А тут, по крайней мере, что-то, похожее на картины.

— Это верно, — соглашается Поппи. — Вообще-то я пришла только затем, чтобы поддержать галерею, а ты? Здорово, что она снова заработала после ремонта. Когда ее открывают, тут всегда наплыв посетителей. Похоже, многим нравится современное искусство, одна я вот не ценитель.

Я улыбаюсь. Поппи не из тех, кто ходит вокруг да около, и ее прямота меня восхищает.

— Приятно сознавать, что скоро посетителей станет больше. Но не мне об этом судить — когда открылся мой магазин, галерея уже была закрыта.

Поппи задумывается.

— Пожалуй, да. Я и забыла, как долго она не работала. Ты приехала сюда… год назад?

— Полтора. Как раз перед моим приездом в галерее начался ремонт.

— Боже мой, так давно? Как время летит.

Слышится звяканье ложки о бокал, и в комнате воцаряется тишина, когда все посетители оборачиваются на звук.

— Дамы и господа! — Это давешняя особа. — Пожалуйста, минуточку внимания. — Она ждет, пока все замолчат. — Спасибо. Как многие из вас знают, меня зовут Офелия Фитцпатрик, и я являюсь главным куратором галереи «Лайл». Как известно, наша прекрасная галерея только что открылась после длительного и, если можно так выразиться, эпохального ремонта, поэтому, я уверена, некоторые из вас здесь впервые. Конечно же, вы все согласитесь с тем, что ремонт себя оправдал, и сегодня галерея выглядит еще изумительнее, чем прежде. — Она поводит руками, слышатся жидкие аплодисменты. — Знаю, вы также поддержите меня в том, что архитектурное великолепие — не главное в галерее, важнее то, что у нее внутри, и, как вы успели сегодня убедиться, в нашей постоянной экспозиции есть потрясающие произведения искусства.

— Потрясающие — не то слово, — шепчет Поппи, и Молли одобрительно ей улыбается.

— Но особенно отрадно то, — продолжает Офелия, — что наша первая персональная выставка в галерее «Лайл» посвящена местному художнику, который жил и творил здесь, в Сент-Феликсе, в пятидесятых годах прошлого века. Уверена, вы все уже успели насладиться и восхититься его работами, которые мы с гордостью представляем здесь, а тем из вас, кто был занят другими делами, я настоятельно рекомендую наверстать упущенное и поддаться их очарованию до окончания вечера. Но прежде чем вы ринетесь на осмотр, я с огромным удовольствием хочу представить вам того, кто может рассказать гораздо больше об этих чудесных полотнах и о самом художнике. Приглашаю на сцену того, кто знал Уинстона Джеймса лучше многих, — его сына Джулиана!

Офелия энергично хлопает в ладоши, присутствующие поддерживают ее со сдержанным энтузиазмом, а тем временем на крохотной импровизированной сцене возникает мужчина, которого мы видели раньше в плаще и шляпе, теперь он облачен в сшитый на заказ темно-синий костюм, голубую рубашку и галстук в горошек. Он экстравагантно целует Офелию в обе щеки, а затем решительно берет из ее цепких ручек маленький микрофон.

— Спасибо, Офелия! — говорит он, жестом выпроваживая ее со сцены и давая всем понять, что теперь его пять минут славы.

— Приветствую вас, друзья! — бодро обращается он к публике.

Я украдкой смотрю на Молли, но она уже улыбается и поднимает выше телефон, чтобы заснять видео.

Я закрываю рукой объектив.

— Мама!

Я качаю головой. Она неохотно опускает телефон.

— Могу я называть вас друзьями? — вопрошает Джулиан, и его утонченные черты омрачаются выражением беспокойства. — Мой отец на протяжении стольких лет был неотъемлемой частью Сент-Феликса, что я считаю всех вас его семьей и друзьями, а значит, и моими тоже.

Поппи фыркает и тотчас, желая скрыть свое веселье, делает глоток апельсинового сока.

Джулиан, похоже, чувствует скептическое отношение толпы и встревоженно глядит в нашу сторону. Он вдруг посылает мне обезоруживающую улыбку.

Я вежливо улыбаюсь в ответ.

— Это твой шанс, — бормочет Поппи, толкая меня локтем.

— Не думаю, — кривлюсь я. — У меня высокие запросы.

— Зато он при бабле, — весело шепчет Поппи. — Теперь, когда папаши больше нет, все денежки должны быть его. Если сможешь игнорировать растительность на лице и вкрадчивый голосишко — он твой.