Так меня и попросили с очередной работы.

Не обращая внимания на Мэриголд, мама, демонстративно улыбаясь, продолжала:

— Что ж, сколько бы ни продлилось, все равно это был прогресс, чего мы и добивались. — Она кивнула, явно рассчитывая на всеобщее одобрение. — Надо дать Поппи шанс утвердиться и в наших глазах, и в ее собственных.

Она повернулась ко мне:

— Думаю, у тебя получится, Поппи. И бабушка Роза это знала.

Я вглядываюсь в затененную глубину магазина, пытаясь рассмотреть, на месте ли старая бабушкина конторка. Как ни странно, да, и я осторожно направляюсь к ней. По дороге задеваю пустое ведро, и оно с грохотом опрокидывается. Быстро ставлю его на место и иду дальше.

Медленно приближаюсь к конторке. Сколько раз мы с братом прятались под ней, когда приходили покупатели, а потом с хохотом выскакивали из засады, и они подскакивали от неожиданности! Ну ладно, я выскакивала, Уилл был слишком вежлив и хорошо воспитан, чтобы кого-нибудь пугать.

Я провожу рукой по мягкой, теплой, обшарпанной поверхности, и образы ушедших дней наполняют комнату. Будто я потерла волшебную лампу и вызвала джинна воспоминаний.

А цела ли, интересно…

Я забираюсь за конторку и включаю фонарь на телефоне. Внутренняя часть стола выступает из темноты, и я направляю свет в угол.

Она на месте.

Надпись в верхнем левом углу. Вырезана кое-как бабушкиными садовыми ножницами в приступе безумной отваги.

...

Здесь были У. и П. Июль 1995 г.

Это Уилл написал. Я улыбаюсь при виде буквы г с точкой. Даже в граффити все по правилам.

...

Бунтари вместе навсегда

Это уже я добавила внизу. Хотя непослушными нас нельзя было назвать, просто иногда мы проказничали. Мне было десять, когда мы это написали, а Уиллу двенадцать.

Знала бы я, что и двадцать лет спустя останусь бунтаркой.

— Ну… не знаю, — пробормотала я, видя, что все семейство ждет моего решения. — Вы же знаете, я цветы терпеть не могу, да и ответственность — это не мое. Может, мне его продать?

Все так и ахнули.

Мама тяжело вздохнула.

— Подождите.

Она схватила меня за руку и вытащила в вестибюль отеля. Вовремя, а то быть бы мне растерзанной родственничками.

— Поппи, Поппи! — Мама покачала головой. — Что мне с тобой делать?

— Старовата я, чтобы меня отшлепать, — отшутилась я — мой обычный защитный механизм в серьезных ситуациях. — Тридцатилетних переростков в вестибюлях понтовых отелей щетками не шлепают, может, в номер зайдем?

Мама смотрела на меня с укором.

— Когда-нибудь… — она поднесла палец к моим губам. — …ты наживешь себе серьезные неприятности. Ты очень легко выходишь из себя, а вспыльчивый нрав при остром уме — опасное сочетание.

Я невесело усмехнулась.

— Уже сколько раз наживала.

Мама отступила на шаг и окинула меня взглядом.

— Может быть, ты унаследовала это от нее, — задумчиво произнесла она. — Такой темперамент. Твоя бабушка никогда моему отцу спуску не давала. Не то чтобы обидеть хотела, все в шутку. Точно как ты.

Она протянула руку и погладила меня по волосам.

— В молодости у нее была такая же копна черных волос, как и у тебя. Помню, как она подолгу расчесывала их перед зеркалом. В то время средств для выпрямления волос еще не было, так она собирала их в высокую прическу.

Она вздохнула, как всегда бывало, когда приятные воспоминания уступали место проблемам — как правило, связанным со мной.

— Правда, Поппи, не представляю, о чем думала мама, оставляя тебе свой драгоценный магазин. Она не питала на твой счет иллюзий. Но, видно, у нее на то были причины. А она, хотя я в молодые годы ни за что бы этого не признала, в очень многом оказывалась права.

Она посмотрела на меня с надеждой: вдруг передумаю?

— Ну ладно, ладно, я поеду, — тихо сказала я, уставившись на свои ботинки от Док Мартен. Они непривычно блестели: начистила их специально для похорон.

— Правда? — Мама засияла так, словно выиграла в лотерею. — Это чудесные новости!

— Только уговор, — сказала я. — Я поеду в Сент-Феликс и посмотрю, что там и как, но если пойму, что это не мое, или возникнут какие-нибудь проблемы, то продам магазин, и чтобы потом без претензий. Идет?

Мама слегка вздрогнула, но потом кивнула.

— Конечно, Поппи, договорились. Просто надеюсь, что чары Сент-Феликса подействуют на тебя, как бывало в детстве.

А потом произошло то, чего не случалось очень давно: она притянула меня к себе и крепко обняла.

— Может, вернется прежняя Поппи. Мне так ее не хватает.

Обнимая ее в ответ, я думала, что если только Сент-Феликс не умеет обращать время вспять, то той, прежней Поппи, не будет.

Глава 2

Камелия — моя судьба в твоих руках

— Есть кто-нибудь?

Внезапно раздавшийся голос вырывает меня из воспоминаний, которым я предаюсь, уютно свернувшись под конторкой; я подпрыгиваю и ударяюсь головой.

— Ограбление, — бухаю я, когда незнакомый тип с любопытством свешивается сверху.

— Что вы там делаете?

На меня с тревогой смотрит рослый широкоплечий незнакомец.

— Ищу кое-что. — Я встаю, потирая голову. — А почему вас это волнует?

— А вы имеете право здесь находиться? — Темно-карие глаза подозрительно оглядывают меня с пят до головы.

— За воровку меня приняли? Тогда уж давайте и за дурочку: красть здесь особо нечего.

— Да еще с таким шумом.

Я молча смотрю на него.

— Я проходил мимо, услышал грохот, — объясняет он. — Вот и решил зайти проверить.

Я вспоминаю про опрокинутое ведро.

— А… понятно.

— А вы-то что тут делаете?

Ноги широко расставлены, руки сложены на груди. Классическая защитная позиция у мужчин. Одна из моих первых психологов была специалистом по языку тела и многому меня научила.

Я вздыхаю и качаю перед ним связкой ключей.

— Новый владелец, представляете?

Он изумлен.

— А я думал, магазин достался внучке Розы.

— Откуда вы знаете?

— Ее мать звонила, предупредила, что она приедет. Я Джейк Эшер, у меня тут цветочный питомник.

— А, так это вы Джейк.

— Да… — Джейк явно озадачен. — А вы?..

И не успеваю я рта открыть, как он вскидывает руку.

— Постойте, так вы и есть внучка Розы! — и он кивает головой. — Тогда все понятно.

— Что понятно?

— Ничего особенного, просто ваша мама предупреждала по телефону о вашем характере…

И он умолкает при виде моих сузившихся глаз.

— А давайте заново начнем, ладно? — И он протягивает мне руку. — Добро пожаловать в Сент-Феликс.

Я подозрительно разглядываю его, прежде чем пожать его руку, на удивление широкую. Его пальцы полностью накрывают мою ладонь.

— Спасибо.

Вдруг со стороны шкафа раздается шорох, и в полумраке я вижу, как что-то лезет по полке.

— Что за черт? — вскрикиваю я, едва не нырнув обратно под конторку.

— Все в порядке! — Джейк успокаивающе поднимает руку. — Это всего лишь Майли.

Что-то спрыгивает с полки ему на плечо.

— Это что, обезьяна? — изумленно спрашиваю я, напрягая глаза в полумраке.

— Она самая. — Джейк подходит к дверям и включает свет. — Капуцин.

— Но почему?

Я разглядываю маленького пушистого зверька. Тот настороженно смотрит в ответ и облизывает левую лапку.

— Почему она капуцин? Встретила мама-обезьянка папу-обезьянку…

— Забавно. Я спрашиваю, почему именно обезьянка? Разве не жестоко держать их в неволе?

— В целом я с вами согласен. — Джейк чешет обезьянку под подбородком, и она кладет мордочку ему на руку. — Но Майли — особый случай. Ее тренировали в Штатах для работы с инвалидами, но она не подошла. Слишком независимый нрав для работы в благотворительности. Но Майли привыкла к людям, и выпускать ее обратно в природу было нельзя. Один мой друг-американец рассказал о ней, и я решил ее взять.

Майли гладит соломенные волосы Джейка, а потом, к моему ужасу, начинает перебирать их.

Меня перекашивает.

— Да ладно вам, ничего съедобного у меня в волосах она не найдет, — шутит Джейк и достает из кармана орех. Протягивает его Майли, и та мигом перелетает на вешалку и принимается счищать скорлупу. — Это у нее просто инстинкт.

Я подозрительно разглядываю Майли из-за конторки.

— И вы просто так взяли и взвалили на себя заботу об обезьянке? — с сомнением спрашиваю я. Для меня обезьяны — это животные из зоопарка или из телевизора. Впервые вижу человека, который держит такое дома.

— Ну да, взял и взвалил, — кратко отвечает Джейк. — А в чем проблема?

— Ни в чем! — Я поднимаю руки. — Что вы делаете с обезьянкой, меня не касается.

Джейк меняется в лице, его губы дергаются.

Я соображаю, что ляпнула не то, и краснею. Обезьянка уже прикончила орех и снова недоверчиво таращится на меня.

— Она ест фрукты? — поспешно спрашиваю я. — У меня яблоко с собой.

Джейк кивает.

— Майли любит яблоки.

Я лезу в кожаный рюкзак, достаю зеленое, слегка помятое яблоко и протягиваю его Майли.

— Э-э… — начинает Джейк.

— Она этот сорт не любит?

— Да нет, она, конечно, привереда в еде, но не настолько. Просто оно для нее великовато.

— Ох, конечно! — Я верчусь по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно разрезать яблоко. — Подождите!