— Грейс! — Мамин голос доносится из прихожей. — Я нашла ту последнюю картонку. Пора ехать.
Но…? Я с подозрением смотрю на стоящую на письменном столе коробку, затем поспешно засовываю письмо внутрь и закрываю крышку. С огромным усилием подняв коробку, я тащу ее в фургон.
— Что это у тебя? — спрашивает мама, когда я с трудом помещаю коробку в фургон. — Я думала, мы все забрали.
— Я нашла это в кабинете. Это пишущая машинка.
Мама заглядывает в картонку и морщит нос.
— Хотя эти старые машинки красивы — а этой, пожалуй, лет сорок-пятьдесят, — мы просто не сможем ее продать. В наши дни люди помешаны на компьютерах. Ну, знаешь, «Армстад», «Коммодор» и все такое.
Да, знаю. В моей школе недавно установили компьютер, которым мы должны пользоваться раз в неделю. Даже ходят слухи, что скоро у нас будет «Синклер» [Первые компьютеры «Синклер» были созданы в начале 1980-х.]. Но меня поражает, что мама вообще что-то знает о компьютерах, да еще называет ведущие бренды.
— Что же мне с ней делать? — спрашиваю я. — Она уже в фургоне.
— Хочешь оставить машинку себе? — спрашивает мама. — Может быть, когда-нибудь она будет что-то стоить. Прими ее в знак благодарности за твою помощь.
— Но только не вместо моего жалованья. Возможно, она еще работает, и я могла бы печатать на ней домашние задания.
— Конечно, не вместо твоего жалованья! — Мама обнимает меня за плечи. — Ты же знаешь, Грейс, как мы с папой ценим твою помощь! Без тебя мы бы не могли заниматься нашим бизнесом. — Она целует меня в макушку. — Ты хорошая девочка. И всегда была такой.
Да, но чего это мне стоит! Однако вслух я ничего не произношу.
— Ну что же, поехали. Отвезем все это в магазин, — говорит мама, направляясь к водительскому месту. — А потом ты сможешь подготовиться к своей сегодняшней вечеринке.
— Это не вечеринка, — возражаю я. — Просто схожу к приятелю посмотреть футбол.
— Да-да. — Мама усаживается на свое место. — Но никогда не знаешь, кого встретишь.
Глава 2
На длинном приморском бульваре полно сувенирных лавок, и во всех продается одно и то же: открытки с видами Сэндибриджа, фарфор, пластмассовые ведерки и лопатки, а также ярко раскрашенные, игрушечные ветряные мельницы. Когда я прохожу по бульвару сегодня вечером, они шумно вертятся под морским бризом. Еще здесь имеются мини-гостиницы «Кровать и завтрак», на которые всегда есть спрос, и два кафе. Но одно из них сейчас закрыто, и я замечаю объявление в витрине: «Новый владелец. Скоро откроемся». Есть и очень хорошая лавочка, где продается жареная рыба с чипсами. Сейчас перед ней выстроилась длинная очередь, которая, выплескиваясь из дверей, тянется по тротуару. Почуяв запах жарящихся чипсов, я чуть не присоединяюсь к ней.
«Нет, Грейс, — сурово одергиваю я себя. — Тебе нужно худеть, иначе ты никогда не влезешь в те джинсы. К тому же ты уже съела днем шоколадный батончик».
Я всегда переживала из-за своего веса, как и большинство девочек в моем классе. Вообще-то я не толстая, но слишком уж пухленькая. Поэтому мне постоянно приходится сражаться с любовью к вкусненькому.
Под бурчание в животе я прохожу мимо лавки с чипсами, направляясь к дому Дункана Брейтуэйта. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, я думаю о Сэндибридже. Интересно, почему люди приезжают сюда на каникулы, когда в мире так много соблазнительных мест? Правда, у нас два роскошных пляжа. Один из них, песчаный, выходит за черту города. Он находится рядом с маяком, и чтобы попасть туда, нужно перейти через мостик: отсюда и название нашего города [Sandybridge (англ.) — песочный мост.]. Другой пляж, на который я сейчас смотрю, тянется вдоль длинного бетонного променада и полностью покрыт серой, белой и коричневой галькой.
Никогда еще у нас не бывало так оживленно. До реставрации Сэндибридж был тихим приморским городком — слегка захолустным, но по-своему очаровательным. Теперь же в телепрограммах о путешествиях его называют «оживленным маленьким морским курортом».
«Когда я вырасту, то уеду отсюда и посмотрю мир», — каждый раз говорю я себе, проходя по променаду и глядя на нескончаемый горизонт, туда, где небо сходится с морем. Хотя многих привлекают прелести моего города, я ни в коем случае не хочу навсегда застрять на побережье северного Норфолка. Не хочу вечно смотреть на линию горизонта, как это делали всю свою жизнь жители Сэндибриджа. Мир большой, в нем полно интересных, странных и волнующих вещей, и мне хочется увидеть и испробовать всё.
Но что же может быть более странным, чем пишущая машинка из дома Мейбл?
Когда мы вернулись в антикварный магазин, я, как обычно, помогла маме выгрузить коробки из фургона. Затем я слонялась снаружи, а мама обсуждала с Дорис (леди, работающей у нас неполный день), как идут дела в магазине и продано ли сегодня что-нибудь.
Я никогда не задерживалась в магазине дольше, чем требуется. Меня не привлекают старые вещи, поскольку интересует не прошлое, а будущее. Да, в нашем магазине есть свое очарование, если вы любите старинные вещи. Когда в местной газете поместили статью о нашем магазине, написали, что он «причудливый и уютный». Но в пятнадцать лет меня не привлекало «причудливое» и «уютное». Пока мама пребывала в магазине, я лакомилась на улице шоколадным батончиком «Виспа».
Когда мама закончила свои дела с Дорис, мы забрались в фургон и поехали домой. Потом она помогла мне отнести тяжелую пишущую машинку в мою спальню. Я поставила ее на комод, предварительно сбросив на пол барахло, до которого у меня никак не доходили руки. Надо сказать, мама даже не поморщилась. Хотя она поддерживает безукоризненный порядок в нашем доме, мне она позволяет устраивать помойку в моей спальне, и я благодарна за это.
После того как мама вышла из комнаты, я немного повалялась на кровати. Я изучала постеры фильмов «Назад в будущее» [«Назад в будущее» — фантастическая трилогия.] и «Клуб «Завтрак» [«Клуб «Завтрак» — фильм режиссера Джона Хьюза, вышедший в 1985 г. // — Не то вы говорите-с; убьют-с меня, убьют-с вас — это ничего-с, а вот если израсходуют князя Васильчикова — это беда-с: без него несдобровать Севастополю. ], которые взяла в нашем местном кинотеатре, а также фотографии «А-Ha» [«А-На» — норвежская музыкальная группа, созданная в 1982 г. // Кантонисты обучались в кантонистских школах (ранее называвшихся гарнизонными), а название их воспитанников — кантонисты — было заимствовано из Пруссии (от названия полковых округов — кантонов). Это название относилось и к финским, цыганским, польским, еврейским детям-рекрутам с 1827 года. // При императоре Николае I кантонистские заведения обеспечивали комплектование ВС России строевыми унтер-офицерами, музыкантами, топографами, кондукторами, чертежниками, аудиторами, писарями и мастеровыми. Александр II коронационным манифестом отменил закрепощение сыновей нижних чинов военному ведомству и отменил название кантонист.]. Таким образом я отчаянно искала намека у Майкла Джей Фокса [Майкл Джей Фокс — американский актер, снимавшийся в фильме «Назад в будущее».] или Мортена Харкета [Мортен Харкет — норвежский музыкант.] относительно того, что надеть сегодня вечером. Хотя, как я сказала маме, это не вечеринка, мне все равно хотелось хорошо выглядеть. Вероятно, там будет Дэнни Лукас, так как он дружит с Дунканом. А мне, как я ни противлюсь этому, нравится Дэнни.
Да, противлюсь. На самом деле Дэнни совсем не мой «тип» — если у меня вообще он есть. Мы никогда не встречаемся на занятиях, поскольку я в продвинутой группе, а у него успеваемость ниже. Таким образом, я вижу его только на уроках физкультуры. Там я всегда предстаю перед Дэнни в ужасном виде: красная, запыхавшаяся, с растрепанными волосами. Я пытаюсь не отставать от спортивных девиц, которым все дается без труда. Но, когда я вижу Дэнни, у меня сразу же пересыхает во рту. А если бы он посмотрел в мою сторону, я бы залилась краской. Итак, сегодня у меня редкий шанс. Скорее всего Дэнни на меня и не взглянет. Но я буду счастлива, если он улыбнется мне или двусмысленно подмигнет — как спортивным девицам, которые хихикают и ломаются в его обществе.
Приняв душ и вернувшись в свою комнату, я собираюсь переодеться перед вечеринкой. И тут я замечаю на машинке новый отпечатанный лист.
— Но как… что это…? — запинаясь, произношу я. Прекратив вытирать мокрые волосы, я подхожу к комоду и читаю первую строчку:
...Дорогая Грейси!
Что? Я быстро выдергиваю лист из машинки и читаю:
...Дорогая Грейси!
Ты даже не поняла, что это я обращаюсь к тебе, не так ли?
Ведь все называют тебя Грейс. Но очень скоро тебе встретится тот, кто будет называть тебя «Грейси», и тебе это понравится.
Дорожи этим человеком, так как он сделает тебя счастливой и всегда будет рядом, что бы ни случилось.
С любовью.
Я
Я перечитываю письмо три раза.
Как такое возможно? Каким образом машинка печатает, когда никого нет в комнате?
Я роняю на пол полотенце, надеваю халат и спешу вниз по лестнице.
— Мама!
Когда я вхожу в кухню, то вижу на столе записку.
Выскочила в магазин за молоком.
Вернусь через пару минут. Мама.
Странно… Я несусь вверх по лестнице и, схватив лист бумаги, снова перечитываю его. Как же такое может быть? И почему меня назвали «Грейси»? Это какой-то дурдом. Пишущие машинки не могут печатать сами. Если первое письмо напечатала Мейбл, то кто же напечатал это?
Я качаю головой и говорю себе: «Грейс, сейчас у тебя нет на это времени. Да, конечно, это странно — но тебе пора одеваться». Бросив отпечатанный лист на ночной столик поверх плеера, я начинаю рыться в шкафу. Что бы такое надеть, чтобы заставить Дэнни Лукаса взглянуть на меня?
Завернув за угол Уэнделл-Клоуз, где живет Дункан, я замечаю парня, который направляется в ту же сторону, что и я. На нем тугие черные джинсы из грубого денима, куртка из той же ткани и рубашка в черную и красную клетку. Деним сейчас в моде у мальчиков, и при обычных обстоятельствах я бы не имела ничего против. Но дело в том, что, к моему неописуемому ужасу, он одет точно так же, как я! Единственная разница заключается в том, что вместо джинсов на мне короткая черная юбка из денима и темные колготки, а вместо кроссовок «Адидас» — лакированные лодочки.
