Билли с мудрым видом покачала головой.

— Мне лучше знать. Я хочу видеть все. Мы постоянно об этом говорили. Правда, тетя Ханна? О том, что станем делать, когда вернемся в Бостон.

— Да, милая моя, ты говорила.

Девушка рассмеялась.

— Поправка принимается, — с притворным смирением согласилась она, — думаю, говорю всегда именно я.

— Так и было, когда я вас рисовал, — поддразнил ее Бертрам. — Кстати, если вы снова согласитесь мне позировать, я позволю вам говорить столько, сколько вам захочется, — вдруг закончил он.

Билли задрала нос.

— Вы полагаете, сэр, что после этой речи все еще этого заслуживаете?

— А как же твоя собственная музыка? — вмешался Уильям. — Ты так мало упоминала о ней в письмах.

Билли замялась и взглянула на Сирила. Он, кажется, не услышал вопрос брата, потому что говорил с тетей Ханной.

— Я играю, немного, — уклончиво пробормотала девушка. — Расскажите мне лучше о себе, дядя Уильям. Чем вы занимаетесь? — Второй просьбы ему не потребовалось.

И вдруг Билли удивленно воскликнула в ответ на какую-то его фразу:

— Домой с вами? Дядя Уильям, о чем вы? Вы же не думали, что я по-прежнему буду докучать вам? — весело сказала она.

Уильям побледнел, а потом покраснел.

— Билли, ты нам не докучаешь, — тихо сказал он, печально глядя ей прямо в глаза. Всякое веселье его покинуло.

— Простите меня, — вежливо сказала она, — я высоко ценю вашу доброту, но, конечно же, и подумать не могу о таком.

— А вам не нужно думать, — вставил Бертрам, который понял, что ситуация накаляется. — Вам нужно просто приехать.

Билли покачала головой.

— Вы все очень добры, но не думаете же, что я на самом деле поеду к вам, — возразила она.

— Разумеется, думаем, — быстро сказал Бертрам. — И мы все для вас подготовили, даже замаскировали Спунки под вашего Спунка. Я могу поклясться, что Пит уже несет вахту у окна на случай, если мы приедем прямо сегодня, и страшно даже представить, сколько шоколада успел перепортить Дон Линг. Он готовил ириски.

Билли засмеялась и заплакала — по крайней мере, глаза у нее вдруг стали мокрые. Бертрам потом долго пытался понять, она смеялась до слез или сквозь слезы.

— Нет-нет, — дрожащим голосом возразила она, — не могу. Я и не собиралась.

— Но почему нет? И что ты будешь делать? — спросил Уильям c болью в голосе.

На первый вопрос Билли не ответила. На второй ответила быстро и весело, чтобы отвлечь внимание от первого.

— Мы с тетей Ханной едем в Бостон. Мы сняли номер в отеле, но потом купим дом и будем жить вместе. Вот и все.

Глава XXII

Хью Калдервелл

В доме на Бекон-стрит Уильям с траурным видом сдернул розовый бант с шеи Спунки, а Бертрам выбросил все розы. Сирил поднялся наверх вместе с грудой нот и своей книгой, а Пит, повинуясь приказам, убрал рабочую корзинку, чайный прибор и низкий стул для рукоделия. В рамках подготовки к великому возвращению домой Бертрам перенес многие свои вещи наверх, но в течение недели он снова перетаскал их вниз, утверждая, что все-таки второй этаж ему нравится больше всех. Комнаты Билли заперли, и они вновь стали такими же, какими были много лет — тихими и пустынными.

Билли и тетя Ханна отправились прямиком в отель в Бэк-Бэй.

— Это только на время, пока я ищу дом, — сказала девушка.

Но очень скоро она решила уехать в Хэмпден-Фоллс на лето и отложила покупку дома до осени. Билли исполнился двадцать один год, и ей нужно было обратиться к поверенному Хардингу и уладить дела насчет своего наследства. Билли не возвращалась в Бостон до сентября, и у братьев Хеншоу не было шансов возобновить знакомство с тезкой Уильяма.

— Мне нужен дом, — сказала Билли Бертраму и Уильяму в день своего приезда (как и раньше, миссис Стетсон и Билли остановились в отеле). — Мне нужен настоящий дом, с печкой и землей, в которой можно было бы покопаться.

— Думаю, такой дом найти нетрудно, — улыбнулся Бертрам.

— Но это еще не все, — спохватилась Билли, — я хочу очень много кладовок и веранду. Это важно.

— Да, тут могут возникнуть проблемы. Может быть, проще построить дом?

Билли сделала нетерпеливый жест.

— Слишком медленно. Мне нужен дом сейчас.

Бертрам рассмеялся, а потом загадочно прищурился.

— Судя по словам Калдервелла, — добродушно заявил он, — я полагаю, что множество ваших воздыхателей готовы обеспечить вам дом тотчас же.

Щеки Билли порозовели.

— Я сказала про кладовки, веранду, печку и землю, — весело ответила она. — Я не говорила, что мне нужен муж.

— Конечно же не нужен, — решительно вставил Уильям. — Ты слишком молода для этого.

— Да, сэр, — кротко согласилась Билли, но Бертрам готов был поклясться, что глаза ее весело сверкнули.

— А где Сирил? — спросила, входя в комнату, миссис Стетсон.

Уильям беспокойно заерзал на месте.

— Сирил не смог прийти, — сказал он под напряженным взглядом брата.

Билли вдруг засмеялась.

— Как жаль, что мистер Сирил не пришел, — пробормотала она.

И Бертрам вновь заметил искорку в ее глазах. Бертраму она показалась очень интересной. Возможно, стоило познакомиться с ней поближе. Но тут принесли визитную карточку Калдервелла, которая положила конец… всему, как строго сказал себе Бертрам.

Билли нашла свою печку и свою землю в Бруклине. Были там и кладовки, и огромная веранда. Все это скрывалось в симпатичном маленьком домике на склоне холма Кори.

С веранды и из многих окон открывался восхитительный вид на разноцветные крыши, угнездившиеся между высоких деревьев, огромное небо и туманный силуэт холмов на горизонте.

— Этот дом настолько близок к совершенству, насколько только возможно. Главное, чтобы он не отрастил крылья и не улетел, — объявила Билли. — Я назову его Гнездом.

В самом начале своей карьеры домовладелица Билли решила, что, хотя иметь печку очень весело, топить ее уже не так весело. К тому же у нее появился новый автомобиль.

Немного подумав, Билли нашла доброго сильного человека, который не только умел и хотел топить печь, но и мог мгновенно превратиться в шофера. У этого человека была жена, которая готова была с помощью горничной вести все хозяйство, освободив Билли и миссис Стетсон от забот. Все эти люди, а еще канарейка и котенок, настолько похожий на Спунка, насколько это вообще было возможно, составляли хозяйство Билли.

— Теперь я готова принимать друзей, — объявила она.

— Думаю, ваши друзья тоже готовы вас навестить, — заверил ее Бертрам.

Так оно и было. Или, по крайней мере, так оно и выглядело. Маленький домик на склоне холма немедленно стал Меккой для друзей Хеншоу, которые помнили Билли веселой восемнадцатилетней воспитанницей Уильяма. Были и другие, которых Билли повстречала за границей, а еще тихие сладкоголосые старушки, временами сопровождаемые седоволосыми старичками — подруги тети Ханны, — которые находили юную хозяйку Гнезда очаровательной. А еще приходили «мальчики Хеншоу», и в доме постоянно околачивался Калдервелл — по крайней мере, так говорил себе Бертрам.

Бертрам появлялся в маленьком домике часто, даже чаще Уильяма, но Сирил показывался редко. Он нанес один визит и внимательно осмотрел дом под руководством гордой Билли. Он проявил вежливый интерес к открывавшемуся виду и небрежно похвалил приготовленный ею чай. Потом он не появлялся довольно долго, а если и приходил, то сидел молча, предоставляя своим братьям вести разговор.

Что до Калдервелла, то он вдруг утратил всякий интерес к непроходимым лесам и неприступным горам. Он не стремился теперь исследовать ничего более запутанного, чем длинная Бекон-стрит, и штурмовать что-то более неприступное, чем холм Кори. По его собственным словам, он решил «остепениться» и «заняться чем-то достойным». Утренние часы он проводил в юридической конторе в Бостоне в компании увесистых, переплетенных в телячью кожу томов. Другие часы — много часов — он проводил с Билли.

Однажды, вскоре после приезда в Бостон, Билли спросила Калдервелла о Хеншоу.

— Расскажите мне о них, — попросила она. — Чем они занимались все эти годы?

— Рассказать о них? Неужели вы не знаете?

Она покачала головой.

— Нет. Сирил ничего не говорит. Уильям почти ничего не говорит о них самих, ну а Бертрама вы знаете. Никогда не поймешь, всерьез ли он.

— Значит, вы не знаете, каких успехов добился Бертрам в живописи?

— Нет. Разве что случайные слухи. У него правда получилось?

— Еще бы! Публика обожает его, а критики бьются за возможность петь ему дифирамбы. Они превозносят его «нежную, блестящую, выразительную манеру», что бы это ни значило, его «великолепное чувство цвета» и «красоту штриха». И постоянно спорят, реализм или идеализм придает такое очарование его работам.

— Как я рада! Он все еще пишет «Лицо девушки»?

— Да, но теперь он пишет еще и обычные портреты. Стало очень модным иметь портрет кисти Хеншоу, и многие благородные леди милостиво поручают ему писать свои портреты. К тому же он прекрасный человек. Вы можете не знать, но три или четыре года назад он, бывало, вел себя… несколько «шаловливо», как мог бы выразиться он сам. Он водился с некоторыми людьми, которые… не годятся в друзья человеку с темпераментом Бертрама.