Она так явно испугалась, что это озадачило Билли.

— Я же просто пошутила, — успокоила она Мари. — Но в самом деле, Мари, такая милая, тихая, домашняя мышка, как вы, просто обязана быть чьей-то женой, и наверняка есть добрые мужчины, которым нужна такая жена.

Мари медленно покачала головой.

— Не такие мужчины, которые хоть что-то собой представляют, — возразила она, — и только такого мужчину я могла бы полюбить. Он хочет найти умную и красивую жену себе под стать. Себе под стать, — лихорадочно повторила она.

Билли широко открыла глаза.

— Мари, можно подумать, что вы уже знаете такого мужчину! — воскликнула она.

Маленькая учительница музыки отвернулась, пряча глаза.

— Конечно, знаю, — весело ответила она, — и многих. А вы разве нет? Впрочем, мы уже достаточно обсудили мои матримониальные перспективы, — тихо продолжила она, — а начинали мы с ваших. По-моему, пора к ним вернуться.

— Но у меня их нет, — возразила Билли, улыбаясь тете Ханне, которая только что вошла в комнату. — Я не собираюсь замуж, правда, тетя Ханна?

— Что? Замуж? Святые угодники, Билли! Что за вопрос! Разумеется, ты выйдешь замуж, когда придет время.

Билли засмеялась и замотала головой, но не успела она открыть рот для ответа, как появилась Роза и сообщила, что мистер Калдервелл ждет внизу. Билли разозлилась, потому что после ухода горничной тетя Ханна рассмеялась точь-в-точь как Мари, ошибки быть не могло.

— А вот и нет! — объявила Билли с негодованием и, покраснев, вышла из комнаты. И как будто чтобы убедить себя, Мари, тетю Ханну и весь мир, она так решительно отказала Калдервеллу, когда он в десятый раз сложил к ее ногам свои руку и сердце, что даже сам Калдвервелл ей поверил, по крайней мере, в отношении себя, и не следующий день уехал из города.

Потом Бертрам говорил тете Ханне, что мистер Калдервелл отправился в неизвестные земли. Сам себе Бертрам бесстыдно признавался, что чем менее эти земли будут известны, тем больше он обрадуется.

Глава XXX

Мари находит друга

Стоял очень холодный январский день, Сирил торопился по склону холма в дом Билли и вдруг увидел стройную молодую женщину. Она сидела на краю тротуара, прислонившись головой к фонарному столбу. Он остановился.

— Прошу прощения, но… мисс Хоторн! Вы же мисс Хоторн?

Под его взглядом бледное лицо девушки так мучительно покраснело, что он из жалости отвел глаза. Он считал, что и раньше видел, как краснеют женщины, но теперь понял, что ошибался.

— Мне казалось… Мы же встречались у мисс Нельсон? Вы больны? Я могу вам чем-то помочь?

— Да… Нет… Да… Я в самом деле мисс Хоторн, и мы встречались у мисс Нельсон, — слабым голосом ответила девушка. — Спасибо, но мне не нужна помощь, мистер Хеншоу. Я остановилась передохнуть.

Сирил нахмурился.

— Простите, мисс Хоторн, но мне кажется, что обледенелый бордюр — необычное место отдыха для вас, особенно если термометр упал ниже нуля. Вы, должно быть, нездоровы. Позвольте, я отведу вас к мисс Нельсон.

— Нет, благодарю вас! — воскликнула девушка, вскакивая на ноги. Алая краска вновь залила ее лицо. — У меня урок.

— Чепуха. Вы не в состоянии давать уроки. К тому же все эти уроки — чепуха. По крайней мере, половина из их. Дюжиной уроков больше или меньше… это ничего не изменит, ваши подопечные все равно будут играть из рук вон плохо. Пойдемте к мисс Нельсон, я настаиваю.

— Нет-нет, что вы. Не надо. Я… — больше она ничего не сказала. Сильным, но мягким движением руки он подхватил ее под руку, поддерживая. С силой, которой она не могла сопротивляться, он медленно повел ее вперед — а мисс Хоторн отнюдь не привыкла к сильным мягким рукам и к тому, что ее куда-то ведут.

Конечно, не привыкла она и подходить к двери мисс Билли под руку с мистером Сирилом Хеншоу. Когда они подошли к двери, ее щеки алели как розы, а глаза сияли как звезды. Через минуту, при виде изумления в глазах мисс Билли, звезды и розы увяли, и очень бледная девушка рухнула в обморок, прямо на руки Сирилу Хеншоу.

Мари уложили в постель в маленькой комнатке по соседству с комнатой Билли, не обращая внимания на ее слабые протесты. На следующее утро белая как простыня девушка с огромными глазами решительно села в постели и объявила, что она здорова и немедленно отправится домой — домом Мари называла комнатку размером девять футов на шесть в пансионе в Саус-энд.

Билли очень осторожно уложила ее обратно и накрыла ее руку своей.

— Нет, дорогая. Пожалуйста, будьте умницей и послушайте меня. Вы у меня в гостях. Возможно, вы этого не знаете, потому что приглашение слегка запоздало. Но вы останетесь… ну на несколько недель.

— Останусь здесь? Но я не могу! — возразила Мари.

— Разве можно так отвечать на мое любезное приглашение? — обиделась Билли. — Нужно сказать: «Спасибо, очень рада, конечно, я останусь».

Маленькая учительница музыки невольно засмеялась и расслабилась.

— Мисс Билли, мисс Билли, что же с вами делать? Вы же прекрасно понимаете, что я не могу исполнить вашу просьбу.

— Не вижу никаких препятствий, — возразила Билли. — Я вас пригласила, и вам остается только ответить согласием.

— Но это приглашение — всего лишь прикрытие для очередной вашей милостыни, — сказала Мари. — Мне нужно давать уроки. Я должна зарабатывать себе на жизнь.

— Но вы не можете! — воскликнула Билли. — В этом все и дело! Вы разве не понимаете? Доктор вчера сказал, что этой зимой вам не стоит работать.

— Не работать всю зиму! Доктор не мог быть настолько жесток.

— Это вовсе не жестоко, дорогая. Он очень добр. Вы заболеете, если будете работать. Теперь вам лучше. Он сказал, что вам нужен отдых и забота, а это именно то, что получают все мои гости.

На глаза больной девушки навернулись слезы.

— Вы так добры, мисс Билли, — прошептала она, — но я не могу, правда не могу быть вам в тягость. Я пойду в больницу.

— Вы вовсе не в тягость. Вы будете мне подругой и компаньонкой.

— Компаньонкой? Лежа в постели?

— Ну это как раз несложно, — улыбнулась Билли. — Но скорее всего, вам не удасться это проверить, потому что скоро вы встанете. Так говорит доктор. А теперь скажите, что вы останетесь.

Они долго молчали. Маленькая учительница отвела глаза от лица Билли и оглядывала комнату, тоскливо отмечая нежное кружево, изящные обои и красивые акварели в бело-золотых рамках. Наконец она вздохнула.

— Хорошо, я останусь, — сказала она. — Но я буду вам помогать!

— Помогать? В чем?

— Помогать вам с письмами, переписывать ноты, вести счета. Все делать. А если вы мне не позволите, — ее голос стал жестким, — я отправлюсь домой, как только смогу ходить!

— Господи! — улыбнулась Билли. — И все? Помогайте, сколько вашей душе угодно. На самом деле я вовсе не уверена, что мне не стоит заставлять вас штопать чулки и готовить пудинги, — лукаво добавила она, выходя из комнаты.

На следующий день мисс Хоторн уже сидела. Еще через день она, завернувшись в один из халатов Билли, ходила по комнате.

Вскоре она уже могла спускаться вниз, и очень быстро всем стало казаться, что она жила здесь всегда. К тому же она так помогала Билли, что сама понимала, насколько ценен ее вклад. Поэтому девушка осталась.

Маленькая учительница часто видела друзей Билли, особенно братьев Хеншоу, и Билли с удовольствием следила, как крепнет их дружба. Она знала, что Уильям будет добр к сироте, но боялась, что Мари не поймет разговоров Бертрама и не оценит сдержанности Сирила. Но очень скоро Бертрам уже просил — и получил — разрешение изобразить на холсте ее светлые волосы и нежную, как лепесток розы, кожу, составлявшую главное очарование Мари, и даже Сирил оттаял настолько, что дважды играл ей. Опасения Билли на этот счет развеялись.