— Игру? Какую игру?

— Ой, я совсем забыла! — хлопнула в ладоши Поллианна. — Миссис Сноу, я же придумала, чему вы можете радоваться.

— Радоваться?.. Игра?.. Ты о чём вообще?

— Я же обещала вам, что придумаю! Вы что, не помните? Вы просили меня найти то, чему вы можете радоваться, несмотря на то что вам приходится целыми днями лежать в постели. Ну, вспомнили?

— Ах, это… — насмешливо протянула миссис Сноу. — Помню, помню, но не думала, что ты к этой ерунде отнесёшься серьёзнее, чем я сама.

— А я отнеслась. И совсем это не ерунда. Отнеслась и нашла. Не просто это было, но ведь чем труднее задача, тем веселее её решать, верно? Честно признаюсь, я долго ничего не могла придумать, но потом всё-таки придумала!

— Да неужели? — с неприкрытой иронией протянула миссис Сноу. — И что же это?

— Это… — набрала в грудь воздуха Поллианна. — Я подумала, что вы можете быть рады тому, что лежите у себя дома, в своей постели. Ведь не всем больным так везёт, понимаете?

— Вот как? — неприятным скрипучим голосом произнесла миссис Сноу, сердито глядя на сияющую от радости Поллианну.

— Ну да! А теперь я расскажу вам про саму игру в радость. Уверяю, что вам очень приятно будет в неё играть, потому что трудно. А чем труднее, тем веселее, помните? Ну, так вот…

И Полианна начала уже знакомый нам рассказ о церковных пожертвованиях, о костылях и кукле, которой она так и не дождалась…

А как только Поллианна закончила, в дверях комнаты появилась Милли.

— Поллианна, тебя ждёт твоя тётя, — уныло-равнодушно сообщила она. — Звонила по телефону в дом Харлоу, что напротив нас на улице. У них одних по соседству имеется телефон. Так вот, она сказала, чтобы ты поживее шла домой, тебе ещё надо успеть поиграть гаммы до того, как стемнеет.

— Хорошо, — неохотно поднялась со своего стула Поллианна. — Уже бегу, — и добавила, неожиданно рассмеявшись. — А ведь я должна радоваться тому, что у меня ноги есть, чтобы бежать, правда, миссис Сноу?

Миссис Сноу ничего не ответила, лежала с закрытыми глазами. Но у Милли глаза сделались большими, как розетки для варенья, когда она увидела текущие по щекам матери слёзы.

— Прощайте, — прощебетала Поллианна, устремляясь к двери. — И простите, что не успела сегодня сделать вам причёску. Но сами видите… Ничего, в следующий раз сделаю, может быть!

Один за другим летели июльские дни. Для Поллианны все они были по-настоящему счастливыми, и она постоянно повторяла тёте, как замечательно она чувствует себя здесь, в её доме, на что мисс Полли обычно отвечала ей своим суконным голосом:

— Очень хорошо, Поллианна, очень хорошо. Я рада, конечно, что ты счастлива, но надеюсь, что дни твои не только приятны, но и плодотворны, без чего я не могла бы считать исполненным свой священный долг.

Уф-ф! Выслушав эту тираду, Поллианна обычно отвечала тем, что обнимала свою тётю и целовала её в щеку, чем всегда приводила мисс Полли в замешательство. Но однажды Поллианна нарушила эту традицию.

— То есть ты, тётя Полли, считаешь, что наши дни не должны быть просто счастливыми? — спросила она, застыв с иголкой в руке, поскольку дело было во время урока шитья.

— Да, именно так я считаю.

— То есть дни должны быть еще и плодо… творными, да?

— Разумеется.

— А что это значит — плодотворными?

— Ну… плодотворными, значит… э… они должны приносить пользу. Какой же ты всё-таки странный ребёнок, Поллианна! Полезными должны быть наши дни.

— Тогда что же, выходит, что просто радость — она не пло… плодо… творная, да?

— Нет, конечно.

— Жаль. Тогда, боюсь, тебе моя игра не понравится, тётя Полли, и ты никогда в неё играть не станешь.

— Игра? Какая ещё игра?

— Ну, та, что мы с папой… — Поллианна испуганно прихлопнула себе рот ладошкой и пробормотала: — Нет, так… ничего.

— На сегодня хватит, Поллианна, — сухо сказала мисс Полли и нахмурилась. — Урок окончен.

Позже в тот же день Поллианна, спускаясь со своего чердака, столкнулась с мисс Полли, поднимавшейся вверх по лестнице.

— Ой, тётя Полли, как я рада, что ты решила навестить меня! — радостно воскликнула Поллианна. — Пойдём, пойдём! Я люблю гостей, заходи!

Она стрелой бросилась назад, наверх и широко распахнула чердачную дверь.

Честно говоря, никакого намерения навещать свою племянницу у мисс Полли и в помине не было, а направлялась она на чердак затем, чтобы взять свою белую шерстяную шаль, что хранилась в кедровом сундуке возле восточного окна. Но, тем не менее, немало удивляясь самой себе, она не прошла к тому сундуку и не взяла ту шаль, но оказалась сидящей на одном из жёстких стульев с прямой спинкой в крошечной комнатке Поллианны. Странно, но после приезда в её дом племянницы, с мисс Полли довольно часто случались удивительные, непонятные вещи, когда она, словно против собственной воли, вдруг совершала то, чего ну никак не собиралась делать!

— Я люблю гостей, — повторила Поллианна, порхая по комнатушке с достоинством и грацией принцессы, принимающей в своём дворце королеву из соседнего государства. — Особенно теперь, когда у меня появилась своя комната! Нет, комнаты-то у меня и раньше всегда были, но не свои, а съёмные. А съёмная комната — это же совсем не то, свою собственную комнату в сто раз приятнее иметь, это всем известно. Скажи, тётя, ведь это теперь моя собственная комната, правда же?

— Ну, да… конечно, — пробормотала мисс Полли, не переставая смутно удивляться про себя тому, что до сих пор сидит здесь, а не идёт за белой шалью.

— И теперь я очень полюбила эту комнату, хотя в ней ни ковров нет, ни занавесок, и картин тоже нет, которые мне так хотелось бы… — не договорив, Поллианна густо покраснела, лихо свернула разговор в другую сторону и защебетала о каких-то пустяках.

— Что ты сказала, Полианна? — резко осадила её мисс Полли.

— Ничего, тётя Полли, ничего, правда. Я не хотела… я не подумала… У меня случайно вырвалось, прости.

— Вполне возможно, что вырвалось, — холодно сказала мисс Полли. — Но уж если начала, то договаривай.

— Ну, понимаешь, когда я ехала сюда, то напридумывала себе и ковры красивые, и занавески кружевные, и всякое-разное. Надеялась на это, но, конечно…

— Надеялась! Напридумывала… — задумчиво протянула мисс Полли.

— Да нет, напрасно я это всё, конечно, тётя Полли, совершенно напрасно, — принялась оправдываться Поллианна. — Это, наверное, просто потому, что мне всегда хотелось всё это иметь, но никогда не было. Однажды нам положили два коврика в ящик для пожертвований, но они очень маленькие были, и один из них в чернильных пятнах, а второй весь протёртый до дыр. Картины? За всё время и картин мы тоже две получили. Одну пап… короче, одну, что получше, мы продали, а вторая картина такая старая была, что сломалась и рассыпалась вместе с рамой. И стекло разбилось. А когда мы с тобой в самый первый день поднимались по лестнице, я увидела сквозь приоткрытую дверь одну комнату, такую красивую… И подумала, что у меня теперь тоже такая же будет. Напрасно, напрасно я так подумала, я понимаю, тётя Полли, я всё понимаю. И длилось это совсем недолго, лишь несколько минут, а потом я начала радоваться тому, что в моей — вот этой — комнате нет, например, зеркала на комоде. Нет — и хорошо! Значит, я не буду в нём постоянно свои веснушки видеть! Картин нет? Так вместо них у меня есть отличный вид из окна! И ты, тётя, ты всегда была так добра ко мне…

Мисс Полли с редкой для себя резвостью поднялась на ноги. Лицо её сделалось красным как свёкла.

— Довольно, Поллианна, — холодно сказала она. — По-моему, сказано уже более чем достаточно.

Мисс Полли так же резво спустилась вниз и только спустившись на первый этаж вспомнила, что так и не взяла с чердака белую шаль, за которой приходила. Ту самую, что хранится в кедровом сундуке у восточного окна.

А ещё — не прошло и суток после того разговора — мисс Полли позвала Нэнси и приказала:

— Перенеси вещи мисс Поллианны вниз, в комнату, которая находится прямо под её нынешней комнатой. Я решила, что отныне моя племянница будет спать там.

— Да, мэм! — ответила Нэнси вслух.

А про себя добавила: «Счастье-то какое!» — и спустя минуту уже радостно кричала во весь голос:

— Нет, ты послушай, Поллианна, ты только послушай! Теперь ты будешь спать этажом ниже, в комнате, которая находится прямо под этой твоей каморкой! Будешь, будешь, будешь, да-да-да!

— Ты что? — побледнела Поллианна. — Это правда, Нэнси? Правда-правда-правда?

— Правда. Сама скоро увидишь, что это правда, — торжественно обещала Нэнси, волоча охапку вынутых из шкафа платьев Поллианны. — Мне велели отнести туда твои вещи, и я, вот видишь, поторапливаюсь. На всякий случай. Пока она не передумала…

Не дослушав, Поллианна повернулась и, рискуя упасть и разбить коленки, понеслась вниз по лестнице, прыгая сразу через две ступеньки.

Хлопнув одной дверью, затем второй и перевернув второпях подвернувшийся по пути стул, Поллианна, наконец, достигла своей цели. А целью её была мисс Полли.

— Ах, тётя Полли, тётя Полли, ты в самом деле так решила? Ведь в той комнате, куда ты меня переселяешь, и ковёр есть, и занавески, и целых три картины! Нет, четыре, потому что окна там выходят на ту же сторону. Как же я тебя люблю, тётя!