— Поллианна, — вновь, но всё так же резко прервала её мисс Полли. — Я хочу, чтобы ты с самого начала усвоила одну простую вещь. Я не желаю, чтобы ты постоянно говорила при мне о своём отце. Меня это не интересует, ясно?

— Но… тётя Полли, — судорожно вздохнула девочка. — То есть ты хочешь сказать…

Она замолчала, и возникшую в разговоре паузу немедленно заполнила мисс Полли.

— Сейчас мы отправимся наверх, в твою комнату. Надеюсь, твой сундучок туда уже доставлен, я об этом распорядилась, когда говорила с Тимоти. Следуй за мной, Поллианна.

Не говоря ни слова, Поллианна повернулась и вышла из гостиной вслед за своей тёткой. Глаза девочки покраснели от слёз, но она храбро подняла голову.

«В конце концов, я, наверное, должна быть только рада, что она не хочет, чтобы я говорила о папе, — размышляла про себя Поллианна. — Мне самой, возможно, станет легче, если я не буду постоянно вспоминать о нём. Да, наверное, именно поэтому она так и сказала».

Убедив себя таким образом в «доброте» своей тёти, она смахнула слёзы с глаз и с новым интересом принялась рассматривать всё вокруг.

Сейчас они поднимались по лестнице. Впереди перед Поллианной маячило шуршащее чёрное шёлковое платье тёти, позади сквозь приоткрытую дверь виднелся кусочек пола, покрытого бежевым ковром, и обитые атласом кресла. Под ногами Поллианны на ступенях тоже был разостлан ковёр — зелёный, словно мох, и мягкий-мягкий. А на стенах вдоль лестницы висели картины, на позолоченных рамах которых ослепительно сверкали солнечные зайчики, пробившиеся сквозь прикрытые кружевными занавесками окна.

— О, тётя Полли, тётя Полли, — восторженно проговорила Поллианна. — До чего же прекрасный, просто чудесный дом у тебя! И как, наверное, ты должна быть рада, что такая богатая!

— Поллианна! — сердито обернулась через плечо её тётка, поднимаясь на верхнюю площадку лестницы. — Я просто поражена! Как ты можешь говорить мне такие вещи?

— А что, тётя Полли? Ты разве не рада? — простодушно удивилась Поллианна.

— Конечно же нет, Поллианна. И надеюсь, что никогда не забудусь настолько, чтобы возгордиться даром, который послал мне Господь. Гордиться богатством — грех, которого я всячески надеюсь избежать, — твёрдо заявила мисс Полли.

С этими словами она проследовала через лестничную площадку к двери, за которой начиналась лестница на чердак. Теперь она была очень рада тому, что решила поселить девочку в мансарде. Поначалу это было продиктовано желанием поместить племянницу как можно дальше от себя и от богато обставленных комнат, которые могли пострадать от детской неосторожности или шалости. Но теперь, обнаружив в Поллианне, как ей казалось, склонность к суетности и тщеславию, мисс Полли вновь и вновь хвалила себя за свою прозорливость.

Маленькие ножки Поллианны резво топали вслед за тётиными. Большие голубые глаза девочки с восторгом и интересом смотрели вокруг, а в голове нетерпеливо, словно крыльями птица, трепетала мысль: за какой же, за какой же из этих загадочных и чарующих дверей ожидает её собственная комната — прекрасная, уютная, с коврами, красивыми занавесками на окнах и картинами на стенах…

А затем её тётя Полли неожиданно открыла дверь, за которой показалась ещё одна лестница.

На этой лестнице смотреть, в общем-то, было не на что. Голые стены с обеих сторон. Наверху — тёмное пустое пространство со скошенным, снижающимся в дальних углах почти до самого пола потолком. Мансарда. А проще говоря, чердак под скатами крыши. В полумраке виднеются сваленные впереди сундуки и коробки. Жарко. Душно. Поллианна невольно подняла голову повыше — так тяжело здесь было дышать. А тётя Полли тем временем открыла неприметную дверь справа и сказала:

— Вот твоя комната, Поллианна. И твой сундучок уже здесь, как я вижу. Ключ от него у тебя?

Поллианна молча кивнула. Взгляд у неё был удивлённым и испуганным.

— Когда я задаю вопрос, Поллианна, — нахмурилась тётя Полли, — то хочу получить на него ясный ответ, а не какое-то мотание головой. Ты меня поняла?

— Да, тётя Полли. Ключ у меня.

— Вот так уже лучше, благодарю. Ну, всё, что тебе нужно, ты здесь сама найдёшь, — добавила мисс Полли, взглянув на вешалку с полотенцами и кувшин с водой. — Я пришлю Нэнси, она поможет тебе распаковать вещи. Ужин в шесть часов.

С этими словами она выплыла из комнаты, а Поллианна осталась стоять, растерянно глядя ей вслед.

Затем обвела глазами голые стены, голый пол, голые, без занавесок, окна. Посмотрела на свой сундучок, совсем недавно стоявший в другой маленькой комнате, в доме на далёком-далёком Западе. Неуверенно, словно слепая, подошла к сундучку, упала перед ним на колени и уткнулась головой в крышку, закрыв лицо ладонями.

Так её и нашла Нэнси, зашедшая в комнату несколько минут спустя.

— Ну-ну-ну, бедный ты мой ягнёночек, — запричитала она, опускаясь на колени рядом с девочкой и обнимая её. — Этого я и боялась! Что приду и найду тебя вот так — всю в слезах. Милая ты моя!

— Нет, я не милая, Нэнси, я нехорошая. Я гадкая, гадкая, — всхлипывала Поллианна. — Я никак не могу заставить себя понять, что мой папа… что он нужнее Боженьке и ангелам, чем мне.

— И ничуть он им не нужнее! — сердито отрезала Нэнси.

— Нэнси! Что ты, Нэнси! Разве можно так говорить? — ужаснулась Поллианна. Так сильно ужаснулась, что у неё даже слёзы высохли.

Нэнси смущённо улыбнулась и украдкой вытерла свои глаза.

— Ну, конечно же, я так не думаю, детка. Совсем не думаю, — заторопилась она. — Давай-ка лучше свой ключик сюда, посмотрим, что это там в твоём сундучке! Платьица разберём — развесим, и всё будет славненько…

— Да их там совсем мало, — всё ещё дрожащим от слёз голосом тихо сказала Поллианна, протягивая Нэнси ключ от сундучка.

— Мало? Ну, значит, мы быстренько с ними справимся! — бодро воскликнула Нэнси.

— Верно! — неожиданно просияла Поллианна. — А если мы быстренько справимся, то я могу этому радоваться, правда?

— Ну… да… — неуверенно согласилась Нэнси, которую привёл в замешательство такой неожиданный взгляд на вещи. — Само собой…

Нэнси быстро, ловко распаковала всё небогатое содержимое сундучка — зачитанные книжки, залатанное бельишко, несколько жалких, уродливых платьиц. Поллианна старалась держаться стойко, деловито, даже с улыбкой крутилась возле Нэнси, помогала развешивать платья, поправляла разложенные на столе книжки, рассовывала бельишко по ящикам комода.

— Я думаю… Нет, я уверена, что это будет очень уютная комнатка, — с заметным сомнением в голосе сказала она. — А ты как думаешь, Нэнси?

Нэнси ничего не ответила — нырнула с головой внутрь сундучка. Не иначе, как заметила на дне что-то очень важное. Поллианна задумчиво и слегка печально посмотрела на голую стену над комодом, а затем сказала решительно:

— Вот и хорошо, что здесь зеркала нет. Очень хорошо, радоваться надо. Нет зеркала — значит, я свои противные веснушки видеть не буду.

Углубившаяся в сундучок Нэнси издала горлом какой-то странный приглушённый звук и не спешила высовывать голову. Поллианна не стала ей мешать, перешла к окну и неожиданно закричала вдруг, восторженно хлопая в ладоши:

— Ах, Нэнси! Как же я сразу этого не заметила? Нет, ты только взгляни! Какой вид, какой вид! Отсюда же просто всё-всё видно, прямо как на ладони! Деревья, дома, шпиль позолоченный на церкви! Красивый! А чуть дальше река сверкает как серебро. Знаешь, Нэнси, с таким видом из окна никакие картины и не нужны! Как же я рада теперь, что тётя именно в этой комнате меня поселила, именно здесь!

Вот этого Нэнси уже не выдержала и, к ужасу Поллианны, разревелась навзрыд.

— Ты что, Нэнси, ты что? — подбежала к ней девочка и испуганно добавила: — Постой, может, это твоя была комната, а её у тебя отняли?

— Моя комната? — гневно воскликнула Нэнси, глотая слёзы. — Моя?.. Если только ты не маленький ангел, спустившийся прямо с небес, и если кое-кому не придётся горько каяться, прежде чем…, то я просто не знаю… О боже! Звонит! Она звонит!

И, не закончив свою путаную речь, Нэнси стремглав понеслась вниз, грохоча по деревянным ступенькам каблуками тяжёлых башмаков.

Оставшись одна, Поллианна вернулась к своей «картине» — так она называла теперь про себя вид из окошка. Постояв немного, осторожно прикоснулась пальцами к оконной раме. Душно. Как же здесь жарко и душно — сил нет! Рама подалась на удивление легко, окно широко распахнулось, и Поллианна глубоко, всей грудью вдохнула свежий, напоённый сладкими ароматами сада воздух.

Затем она перебежала к другому окну, распахнула и его тоже. Под самым носом Поллианны промелькнула муха и с жужжанием скрылась где-то в глубине комнатки. За нею пролетела ещё одна муха, и ещё одна…

На мух Поллианна внимания не обратила, ей было не до них, потому что под вторым окном обнаружилось огромное дерево. Оно тянуло к Поллианне свои могучие ветви-руки, словно приглашая её в свои объятия.

Поллианна присмотрелась, подумала и вдруг сказала, рассмеявшись вслух:

— Конечно же, смогу!

Она проворно забралась на подоконник, откуда перебраться на ближайшую ветку было уже совсем несложно. Ловко, как обезьянка, спустилась до самого нижнего сука. Прыгать с него на землю было страшновато даже для Поллианны, привыкшей с раннего детства лазить по деревьям, но она повисла на руках, зажмурилась и мягко упала на четвереньки в высокую траву. Живо вскочила и с жадным интересом огляделась вокруг.