Она оказалась за домом, и перед нею открылся сад, в котором, согнувшись в три погибели, работал какой-то старик. За садом начиналась узенькая тропинка, ведущая через поле и дальше вверх по крутому склону холма, на вершине которого у огромной скалы стояла на страже одинокая сосна. Всё это было так красиво, что в этот момент единственным местом, где хотелось бы очутиться Поллианне, стала именно вершина этой скалы.

Ловко и незаметно Поллианна обогнула стороной сгорбившегося старика, промчалась между аккуратными грядками, на которых ровными рядами росла какая-то зелень, и, слегка запыхавшись, выскочила на тропинку. Добежав до подножия холма, она начала подниматься вверх, удивляясь тому, каким долгим получается путь до заветной скалы, ведь из окна её комнаты казалось, что до неё буквально рукой подать!

А ещё спустя пятнадцать минут большие старинные часы в холле особняка Харрингтонов начали отбивать шесть. Едва прозвучал последний, шестой удар, Нэнси зазвонила в колокольчик. Это был сигнал к ужину, который, как мы помним, в этом доме всегда подавали в шесть часов вечера.

Прошла минута, за ней вторая, третья. Сидевшая за столом мисс Полли всё сильнее хмурилась, постукивая по полу носком туфли. Затем не выдержала, встала, вышла в холл и раздражённо, нетерпеливо уставилась на ведущую наверх лестницу. Постояла ещё с минуту, внимательно прислушиваясь, затем развернулась и поплыла назад, в столовую.

— Нэнси, — сухо обратилась она к появившейся в дверях служанке. — Моя племянница опаздывает. Нет-нет, звать её не нужно, — остановила она Нэнси, попытавшуюся немедленно помчаться наверх, в мансарду. — Я ей сообщила, в каком часу мы ужинаем, но она не явилась вовремя и теперь будет за это отвечать. Пусть учится быть пунктуальной. Когда изволит явиться, отведи её на кухню и дай хлеба с молоком.

— Да, мэм, — ответила Нэнси (очень хорошо, что мисс Полли смотрела в этот момент в сторону и не видела выражения на её лице).

Как только выдалась свободная минутка после ужина, Нэнси проскользнула по лестнице наверх, в мансардную комнату.

— Хлеба с молоком! Этому ангелочку, этой бедняжке, которая, наверно, уснула, наплакавшись, всего лишь хлеба с молоком! — сердито приговаривала она, тихонько открывая дверь. Открыла, заглянула в комнату и испуганно воскликнула. — Где ты, Поллианна? Куда ты исчезла?

Нэнси заглянула в шкаф и под кровать, потом — от волнения и растерянности, должно быть — в сундучок и даже в кувшин с водой. Никого там, само собой, не нашла, скатилась по лестнице вниз и выбежала в сад, к работавшему там Старому Тому.

— Мистер Том, мистер Том, эта ангельская девочка исчезла! — запричитала она, заламывая руки. — На небеса вознеслась, не иначе! Ходит сейчас в раю, ягнёночек наш, амброзию вместе с ангелами вкушает. Точно, точно амброзию, головой ручаюсь. А наша ведьма приказала отвести её на кухню и хлеба с молоком дать. Хорошо ещё, что не с водой!

Старый садовник медленно разогнул спину.

— Вознеслась? На небеса? — растерянно переспросил он, невольно поднимая взгляд к пылающему оранжево-красному вечернему небу. Посмотрел немного, затем сказал, усмехнувшись: — Вознестись не вознеслась, но как можно ближе к небу подобраться пыталась, это уж точно.

И он указал своим скрюченным пальцем на тоненькую, обдуваемую ветром фигурку, стоящую на вершине скалы на фоне заката.

— Значит, решила ещё не улетать от нас сегодня, подождать немного. Да-да, именно так, если вам, конечно, интересно знать, что я думаю, — уверенно заявила Нэнси. — Если хозяйка спросит, где я, скажите ей, что про посуду я помню, всё перемою, но сейчас просто пошла пройтись немного. Скажете ей, мистер Том, да?

Конец фразы она договаривала уже через плечо, на бегу, направляясь к ведущей через поле тропинке.

Глава V

Игра

— Господи! Ну и нагнала ж ты на меня страху, Поллианна! Разве так можно? — пыхтела Нэнси, выбираясь на вершину холма, к подножию скалы, с которой только что соскользнула Поллианна. С большой неохотой соскользнула, надо сказать.

— Я тебя напугала? Ой, прости, конечно, только впредь ты за меня никогда не бойся, Нэнси, никогда. Знаешь, мой папа, да и леди из благотворительного комитета, они все сначала боялись за меня, но потом поняли, что я всегда возвращаюсь и ничего плохого со мной не случается.

— Но я вообще не знала, что ты из дома вышла, — воскликнула Нэнси, беря маленькую девочку за руку и вместе с ней начиная спускаться с холма. — Не видела, как ты уходишь, да и никто не видел. По правде сказать, я решила, что ты прямо на небо из окна взлетела! Ей-ей, прямо на небеса!

— А я из окна и вылетела! — радостно подпрыгивая, объявила Поллианна. — Только не вверх, а вниз. По дереву на землю спустилась, вот.

— Погоди, — резко остановилась Нэнси. — Повтори-ка ещё разок, что ты сделала? Наверное, у меня с ушами что-то.

— Я вылезла в окно. А затем спустилась вниз по дереву.

— Звёзды-бабочки! — ахнула Нэнси и вновь устремилась вперёд. — Интересно, что твоя тётка сказала бы, узнай она про это!

— Интересно? Ладно, тогда я расскажу ей, вот ты и узнаешь, — охотно пообещала Поллианна.

— О нет, ни-ни-ни! — замахала свободной рукой Нэнси. — Боже тебя избави!

— А почему? Думаешь, она сильно разволнуется?

— Нет!.. То есть да!.. То есть не важно!.. Слушай, если честно, мне вовсе не интересно знать, что она скажет. Правда! Вот те крест! — затараторила Нэнси, стараясь уберечь Поллианну от тётушкиного гнева. Или ещё от чего похуже. — Ничего никому рассказывать не надо, и давай-ка шагу прибавим. Меня на кухне грязная посуда ждёт, знаешь ли.

— Я тебе помогу с посудой, — с готовностью предложила девочка.

— Да что ты, Поллианна! Спасибо, я сама справлюсь, — ответила Нэнси.

Какое-то время они шли молча. Быстро смеркалось, и Поллианна всё крепче сжимала руку новой подруги.

— А знаешь, я даже рада, что напугала тебя немного, — сказала, наконец, Поллианна и добавила, вздрогнув слегка: — Зато ты пошла искать меня и нашла.

— Ягнёночек ты мой! Крошка моя ненаглядная! Проголодалась, небось. Только, боюсь, ужинать тебе придётся со мной на кухне, и будет это только лишь хлеб с молоком. Так твоя тётя распорядилась, очень уж рассердилась на то, что ты к ужину не пришла. Такие вот дела.

— Но я не могла прийти на ужин. Я в это время была очень высоко.

— Очень высоко, это уж точно! Только она-то об этом не знала, — усмехнулась Нэнси. — И хорошо. И пусть не знает. А насчёт хлеба с молоком ты уж не сердись, ладно?

— Да ты что, Нэнси. «Не сердись!» Я рада.

— Она рада! Господи! Да чему же ты рада?

— Как это чему? Я люблю хлеб, и молоко тоже люблю, и мне приятно будет ужинать вместе с тобой. Не понимаю, чему же тут можно не радоваться?

— Похоже, ты всему на свете радоваться умеешь. Мне бы так научиться, — вздохнула Нэнси, вспомнив о том, как вела себя Поллианна, впервые очутившись в душной мансардной комнатушке с голым полом и стенами.

— Хочешь научиться? — негромко рассмеялась Поллианна. — Так это совсем не трудно. Знаешь, это как бы игра такая.

— Игра?

— Ну да. Игра в то, чтобы просто радоваться.

— Что-то я в толк не возьму, о чём ты?

— Ну, говорю же тебе. Это игра. В неё меня научил играть мой папа, и оказалось, что это просто чудесная игра, — принялась объяснять Поллианна. — Мы всегда в эту игру с ним играли, с тех пор, когда я ещё совсем маленькой была. А позже я сама научила этой игре дам из благотворительного комитета, и они тоже начали в неё играть. Не все, конечно, но некоторые.

— Ну, и что это за игра? Только учти, я в играх плохо понимаю.

Поллианна снова рассмеялась, но тут же посерьёзнела, вздохнула, в угасающем свете дня её лицо казалось ещё более худеньким и печальным.

— Эту игру мы с папой начали, когда получили детские костыли.

— Костыли?

— Ну да. Видишь ли, мне тогда очень хотелось куклу, и папа даже писал об этом в миссионерский отдел, но леди из благотворительного комитета написала в ответ, что среди пожертвований кукол нет. Ни одной. А потом мы получили эти костыли. Та дама из комитета написала, что посылает их, потому что костыли могут пригодиться какому-нибудь ребёнку-калеке. Вот тогда мы с папой и начали игру.

— Что-то я не пойму, что это за игра такая. Как говорится, где кукла, а где костыли, — с лёгкой ноткой раздражения заметила Нэнси.

— Вот в этом-то вся соль! Игра заключается в том, чтобы находить повод для радости во всём. Даже там, где его, казалось бы, нет и быть не может. Так вот, мы с папой получили в виде пожертвования костыли.

— Ужас какой! Да хоть убей, не понимаю, как можно радоваться костылям, когда ты мечтаешь о кукле!

— А вот как! — прищёлкнула пальцами Поллианна. — Я, правда, сначала тоже не понимала как, но мне папа подсказал.

— Ну а теперь ты уж мне подскажи, сделай милость, — мрачно попросила Нэнси.

— Легко! Нужно просто радоваться тому, что эти костыли тебе не нужны! — торжествующим тоном объявила Поллианна. — Ну сама посуди, разве это не повод для радости — знать, что костыли тебе ни к чему?