2.5

— Наконец-то ты выглядишь, как приличный человек, — бросает мне отец, оглядывая с ног до головы.

— Всегда поражался твоей способности одновременно и похвалить, и унизить, — отвечаю, мрачно усмехаясь.

Он провожает меня в свой кабинет и прикрывает дверь. Жестом предлагает присесть. Похоже, что разговор будет долгим.

— Да перестань. У меня и в мыслях не было обидеть тебя. Ты мой единственный сын, Сашка. Я хочу для тебя самого лучшего.

Неприятная дрожь пробегает по спине. Обычно, когда родители говорят, что хотят лучшего для своих детей, это подразумевает, что они знают, как лучше.

— Может хватит ходить вокруг да около? — смотрю на него угрюмо. — Переходи уже к делу.

— Ты знаешь, Саш, чего я от тебя хочу, — со вздохом произносит отец. — Ничего не изменилось.

— Пап, я не могу перейти в частную клинику. Можешь считать меня идиотом, но мне важно помогать людям, а не тянуть из них деньги.

На секунду во взгляде отца появляется злость. Но он быстро прячет её. Поднимается из-за стола и отходит к окну.

— Твоё желание благородно, — произносит со вздохом. — Я не могу сказать, что не понимаю его. Однако я прошу всё же пойти мне навстречу. Ведь я пошёл навстречу тебе.

Он смотрит на меня внимательно. Я понимаю, что подразумевает он ситуацию с Олесей. Меня охватывает злость. Значит, вот так? Он решил использовать чужую проблему в своих интересах?!

— Ты меня сейчас шантажируешь, что ли?! — произношу я возмущённо.

— Да Боже упаси! — отец качает головой. — Слово-то какое придумал: «шантажировать»! Но, Саша, ты ведь и сам знаешь, что содержание в нашей клинике не дешёвое.

— Я всё оплачу! Я скопил достаточно денег, — хмурюсь ещё больше. Хочется закончить этот разговор.

— А дальше что? — отец складывает руки на груди. — Я немного поспрашивал про эту твою знакомую. Говорят, она замужем за одним из самых богатых людей в городе. Даже если у вас с ней всё серьёзно, думаешь, её устроит жизнь с бедным доктором? Едва ли. Не после того, к чему она привыкла…

На некоторое время меня охватывает оцепенение. Отец знает, что Олеся замужем и говорит об этом так спокойно? Кажется, думает, что у нас с ней роман. Эх, если бы… Впрочем, так даже лучше. Раз он принял тот факт, что она мне дорога, значит, будет уделять ей максимум внимания. Вот только что мне делать с его предложением?

— Саш, я не хочу давить. Но подумай сам, как ты сможешь лучше позаботиться о своей любимой?

Порой мне кажется, что мой отец — сущий дьявол. Я ведь был убеждён, что никогда не соглашусь работать у него в клинике. Однако теперь начал сомневаться. Хотя наверное дело и не в нём вовсе. Просто впервые в жизни у меня появилось нечто, что важнее моего призвания. Пусть я не знаю, как обстоятельства сложатся, мне хочется стать для Олеси надёжным тылом. Наверное, я дурак. Но ничего уж тут не попишешь.

— Ты не звонила Олегу? — бросаю на Олесю кроткий взгляд. — Я написал ему, но, думаю, он будет рад услышать твой голос.

— Позже позвоню, — отвечает она отрешённо. — Он наверняка сейчас отдыхает. Да и ты сильно переоцениваешь его обо мне беспокойство.

Она тяжёло вздыхает и опускает глаза. Я замечаю на её руке синий след от капельницы. Олеся прикрывает его ладошкой. Пальцы её дрожат. До меня доходит вдруг, что она не такая, как была с утра.

— Что-то случилось? — осторожно спрашиваю я. Олеся мотает головой. Слёзы катятся по её щекам. И пусть я знаю, что не должен так делать. Но всё равно присаживаюсь с ней рядом и позволяю опереться на своё плечо.

— Мне звонил адвокат мужа, — произносит она полушёпотом. — Герман требует развода и как можно скорее.

И снова меня охватывает ярость. Как можно быть таким ублюдком?! Даже если всё кончено, неужели нельзя подождать немного со всем этим дерьмом?! Ей ведь и так тяжело сейчас!

Я с трудом сдерживаю себя. Беру Олесины ледяные руки в свои и растираю их. Её пальцы такие тонкие, бледные. И сама она такая хрупкая. Хочется нежно оберегать её от любых невзгод.

— Могу я что-нибудь сделать для тебя? — спрашиваю, заглядывая ей в глаза. Олеся только качает головой. Потом осторожно высвобождает свои ладони.

— Прости. Я не хотела грузить тебя, просто…

— Тебе не с кем больше поговорить, — предполагаю я. Она удивляется, но кивает.

— Я так благодарна тебе за всё, Саш. Извини, если я порой выгляжу эгоисткой.

— Об этом не беспокойся. Я ведь уже говорил, что ты мне как родная, — произношу с улыбкой и чувствую, как краснею. Вот чёрт! Надеюсь, я не перегнул. Очнись, Саша… Сейчас не время для флирта!

К моему облегчению, Олеся не придаёт большого значения моим словам. Она вообще то и дело уходит в себя. Очевидно этот разговор с адвокатом не идёт у неё из головы.

Я понимаю, что должен что-то сделать. Нельзя оставлять всё так. Нужно хотя бы попытаться поговорить с Германом, как бы омерзителен он мне не был. Обдумав всё хорошо, я отправляюсь к нему в офис. Дальше ресепшена меня не пропускают, а потому приходится торчать целых два часа в холле, ожидая, когда Герман сам соберётся выйти наружу.

— Герман Владимирович! — кричу я ему вслед, когда он проходит мимо.

Он медленно оборачивается, видит меня и лицо его суровеет ещё больше.

— Мерзавец! Как ты посмел сюда заявиться?! — он подаётся вперёд и хватает меня за ворот.

— Что?! Постойте! Вы с ума сошли?!

Я не понимаю, что происходит. Он просто тащит меня к выходу и выталкивает за двери, как какого-то воришку из супермаркета.

— Да постойте же! — кричу я ему. — Мне вам кое-что важное нужно сказать! Ваша жена, она…

При упоминании Олеси глаза его наливаются кровью. Он замахивается и бьёт меня в челюсть на удивление всем сотрудникам и случайным прохожим.

— Да что за?.. — держась за подбородок, я смотрю, как он уходит. Ощущаю вкус крови на губах. — Вы ненормальный! Псих конченный! Ваша жена больна — вот, что я хотел вам сказать. Впрочем, едва ли вам есть дело до этого…

Он скрывается за дверью, а я остаюсь сидеть на ступенях крыльца. Не понимаю, как Олеся могла быть счастлива с ним. Он ведь совершенно безумен. Просто так напасть на человека, которого впервые в жизни видишь — это что-то уже совсем за гранью.

— Что у тебя с лицом? — спрашивает меня Олеся на следующий день. Я прячу разбитую губу под защитной маской.

Сегодня она немного повеселела. Даже румянец появился на щеках. Если я расскажу ей, что вчера произошло, как она отреагирует? Кажется, что ей будет больно узнать, что муж проигнорировал новость о её болезни.

— Да это я так, в дверной проём не вписался, — отвечаю с усмешкой.

Нет, не могу ей сказать. Не хочу, чтобы она снова плакала.

Часть 3 «Планы на чужую жизнь»

3.1

Рита

— У тебя всё хорошо, дочка? — спрашивает мама привычным тревожным тоном. Как всегда беспокоится без причины. Глубоко вздыхаю, пытаясь унять раздражение. И чего она мне названивает каждый день? Ведь из раза в раз повторяет одно и тоже.

— Да, мам, у меня всё в порядке! — отвечаю чуть резче, чем планировала. — Слушай, мне уже пора бежать. Перерыв закончился.

— Конечно-конечно, милая! — мама начинает неловко суетиться. — Ты звони сама, если что, чтобы я тебя не беспокоила, когда ты на работе. Я ведь понимаю, какое ты важное дело делаешь.

— Ладно, — соглашаюсь я и завершаю звонок.

Бросаю неприязненный взгляд на Олеськиных дочек. Боже, ну и уродство! Красные, сморщенные, будто сухофрукты. Орут всё время. Конечно мне не привыкать после работы акушеркой. Но как ни посмотри, а приятного мало. Моя мама не знает, что я ушла из клиники. Наверное, она была бы в шоке, если бы я ей сказала. Я ведь столько времени и сил потратила, чтобы получить ту работу. Ей было бы не просто объяснить, почему я не хочу всю жизнь смотреть, как рожают незнакомые мне тётки. И почему стать старшим акушером — не предел моих мечтаний. Она сама всю жизнь прожила так. Но я для себя избрала иной путь. Я хочу получить больше, намного больше, чем может мне дать моя профессия и текущее положение в обществе. И ради этого я пойду на что угодно.

Из моих знакомых про увольнение известно только Герману. Мне удалось убедить его, что я смогу позаботиться о его девочках, и он принял меня на работу. Моя длительная и планомерная обработка наконец-то дала свои плоды. Герман поверил моим словам о романе Олеси на стороне. Это оказалось даже проще, чем я думала.

С момента Олеськиного замужества и до этого дня я слушала и запоминала всё, что говорят о себе и друг друге подруга и её муж. Поначалу мне просто хотелось понять, как Олеська смогла захомутать такого шикарного мужика как Герман. Ведь она никогда не отличалась ни умом, ни внешней привлекательностью. Самая обычная посредственность. Серая мышь, каких миллионы. Окончила какую-то сомнительную шарагу, получила корочку менеджера и пошла работать в офис девочкой на побегушках. И как-то сумела из бедной сиротки сделаться вдруг дамой из высшего общества! Ей-богу, как в сказке про золушку. И сразу же всё закрутилось: отдых в Европе, брендовые шмотки, тачка с водителем и дом, похожий больше на замок. А она только глазками хлопала: «Это всё Герман придумывает. Я бы и чем-то более скромным обошлась…»

Я всегда считала, что из нас двоих я первая выйду замуж. Причём непременно за врача, ведь врачи много зарабатывают. Я даже присматривалась к Олеськиному брату. Однако очень быстро поняла, что нормальный заработок его не интересует. Как и Олеся, он легкомысленный, но немного в другом плане. Альтруист хренов! Его друг Саша был более перспективным. К тому же его отец ещё во времена нашей учёбы вёл частную практику. Но Сашка был по уши влюблён в Олеську, так что мне ловить там было нечего. Я пыталась строить отношения с кем-то после того, как перешла из государственной в частную клинику. Но гинекологи и репродуктологи — крайне специфичный народ. Общение с ними жутко утомляло, да и не приносило конкретного результата. И вдруг Олеська огорошила меня новостью о замужестве. Да ещё и не с кем-нибудь, а с самым настоящим денежным мешком.

Конец ознакомительного фрагмента