Эта книга опирается на множество свидетельств, полученных от профессионалов, связанных с высоким уровнем стресса, таких как военные, пожарные, полиция, медперсонал и другие спасатели. Это связано с тем, что большая часть рецензируемых эмпирических исследований о стрессе, устойчивости, производительности и принятии решений была проведена именно среди этих групп. Местами книга может показаться тяжеловатой в связи с использованием в ней клинических данных людей, переживших насилие или травму. Тем не менее, если вы не работаете в профессии с высоким уровнем стресса или не считаете, что у вас в анамнезе есть травма — то есть если вы не чувствуете, что ваш случай так или иначе относится к одной из этих категорий, — я хочу подчеркнуть: если вы человек, живущий в современном мире, эта книга касается вас. Научные данные о том, как работают наши умы и тела, как мы принимаем решения до, во время и после стресса или травмы, верны для всех.

Однако я не просто хочу, чтобы эта книга помогла вам лучше понять стресс и справиться с ним. Моя вторая цель состоит в том, чтобы привлечь вас к более широкому обсуждению того, как мы, индивидуально и коллективно, подходим к стрессу и травме. Как я уже отмечала, бунт разума, который я пережила в 2002 году, стал следствием моего состояния — и таким образом он воплотил в себе некоторые глубокие семейные, общественные и культурные убеждения, ценности, стратегии преодоления и привычки. В этой книге я надеюсь выявить те базовые структуры, которые усугубляют наш стресс и ощущение травмы, а также подрывают нашу работоспособность и благополучие. Эти базовые структуры не только влияют на стратегии, на которые мы обычно полагаемся или которые отвергаем, когда пытаемся справиться с нашим стрессом. Они влияют на то, как мы взаимодействуем с нашими семьями, как ведем себя в отношениях, как воспитываем наших детей, как обучаем и мотивируем наших сотрудников, как организуем наши компании и общественные институты. Они даже влияют на то, как наша нация взаимодействует с остальным миром.

Согласуются ли эти стратегии с достижением желаемых результатов, способны ли они их дать? Наша культура, кажется, хочет сразу всего: мы хотим лучшей производительности, устойчивости и даже счастья, но мы не хотим более широко изучать те слепые зоны, которые мешают развитию этого. Порой то, что многие из нас хотят одновременно сразу и то и другое, находит свое проявление в ощущении того, что у нас нет выбора, — мы бессильны перед лицом стресса на работе, проблем со здоровьем, быстрых технологических изменений или токсичности новостей. Тем не менее можно изменить то, как мы взаимодействуем с этими вещами, соотноситься с ними с более властной позиции. В конечном счете, чтобы почувствовать, что мы обладаем свободой выбора, необходимы четкие намерения, последовательная практика навыков, которые помогают нам развивать осознанность и саморегулирование, и продуманный выбор того, как мы расставляем приоритеты в различных аспектах нашей жизни.

Я не врач-клиницист и не нейробиолог. По сути, я привожу здесь свой жизненный опыт — стрессовые и травматические события, которые я пережила, мой собственный путь восстановления, а также те наблюдения и мысли, которые родились в результате обучения тысяч других людей. Преподавая ФТУО в различных условиях, мне пришлось работать с мужчинами и женщинами из разных стран, представителями различных слоев общества, пережившими широкий спектр стрессовых и травмирующих событий. Таким образом, помимо своих историй, я буду вплетать в канву этой книги некоторые эпизоды из их прошлого. Я намеренно изменила их имена и некоторые подробности историй в целях защиты их личной жизни.

Хотя данная книга — не мемуары, она, в силу необходимости, основана на моем собственном опыте, связанном со стрессом, травмой и выздоровлением. Здесь важны последствия тех стрессовых и травмирующих событий, а также те глубокие сдвиги, которые произошли, как только я начала полностью восстанавливаться, используя техники, приведенные в этой книге. Здесь не представлено ничего, с чем бы я не имела дела сама и чему бы я не научилась лично, работая со своим сознанием и телом.

Я родилась в 1970 году в семье военных, и была старшей из трех сестер. В армии США со времен Войны за независимость всегда, в каждом поколении, служил кто-то из Стэнли, в том числе и с обеих сторон в американской Гражданской войне. Мой дед воевал в ранге сержанта пехоты в Азии во времена Второй мировой и Корейской войн, а между ними служил в послевоенных оккупационных войсках в Германии. Мой отец 30 лет служил офицером в бронетанковых разведывательных войсках, в том числе почти два года был участником войны во Вьетнаме. Я была первой женщиной из рода Стэнли в армии, вслед за мной на службу поступила и моя сестра. Будучи ребенком кадрового военного времен холодной войны, до своего поступления в колледж я десять раз переезжала, жила много лет за границей и даже посещала школы в Германии. Я выросла в доме, где в ходу были жестокость и неумеренный алкоголь. В раннем детстве я также пережила сексуальное надругательство, психологическое насилие, многочисленные побои и изнасилование как со стороны незнакомых людей, так и со стороны людей из ближайшего окружения моей семьи, причем большинство этих событий произошло до того, как я начала учиться в колледже.

Начав службу, я сначала служила офицером военной разведки армии США за рубежом, в Южной Корее и Германии и на двух дислокациях на Балканах. Возможно, из-за сокращения военного контингента после холодной войны я никогда не занимала то положение в армии, которое соответствовало бы моему фактическому званию. Я всегда занимала должности, предназначенные для кого-то старшего по званию, часто даже двумя званиями выше — разрыв в опыте, который требовал сил и напряжения. Например сразу после повышения до своего первого лейтенантского звания я несколько месяцев служила в капитанской должности. Помимо продолжительного стресса, вызванного интенсивной военной подготовкой и различного рода перебросами военного подразделения, я столкнулась с сексуальными домогательствами при исполнении служебных обязанностей, а также с преследованиями со стороны командования после того, как сообщила об этом. Эти преследования в конечном итоге привели меня к увольнению с действительной военной службы. Во время двухлетнего расследования, начатого после этого, и пока я была в магистратуре, меня в установленном порядке назначили осведомителем Министерства обороны из-за служебного положения вовлеченных в это людей. В конечном счете меня оправдали, признав ложность обвинений, выдвинутых против меня, а те были привлечены к ответственности.

...

Перепрофилирование мозга и организма для улучшения наших действий и повышения устойчивости требует комплексного режима обучения и последовательной практики на протяжении определенного времени.

Куда делись все эти стрессы и травмы? В основном внутрь моего тела, где я могла раскладывать все по полочкам, игнорировать, отрицать и пересиливать кумулятивные последствия многих физических и психологических оскорблений, нападок и предательств. Вместо этого я с головой окунулась в достижения, например стала президентом студенческого совета и отличницей в своей (четвертой) старшей средней школе; получила диплом Йельского университета, Гарварда и Массачусетского технологического института; заняла штатную преподавательскую должность в Джорджтауне, в одной из самых престижных национальных программ в моей области. Таким образом, с точки зрения того, как это обычно понимает наше общество, я была стойкой — способной терпеть и пробиваться сквозь огромное количество стресса. Однако в разгар этого компульсивного стремления я не смогла достаточно замедлиться для того, чтобы увидеть, что происходит на самом деле: что тот выбор, который я делаю, неумолимо подрывает мою устойчивость. «Смирись и двигай дальше» может приводить к немалым достижениям и успеху… пока наконец это не перестанет срабатывать.

В течение многих лет, пока я подавляла накопившиеся последствия травли и предательств, мое тело несло в себе бремя этого отрицания. (Это тоже распространенный эффект продолжительного воздействия стресса и травмы без восстановления, называемый соматизацией.) С двадцати с чем-то лет и до середины жизни я болела различными хроническими респираторными заболеваниями, синуситом, астмой, кашляла кровью, у меня были бессонница и мигрень. Во время своего пребывания в Боснии мне понадобилась реанимация после того, как я полностью перестала дышать из-за нелеченой пневмонии и воздействия бетонной пыли при расчистке вместе с моими солдатами разбомбленного здания. Расстройство моего физического здоровья достигло своего пика в 2004 году, когда я потеряла зрение после трех случаев неврита зрительного нерва, это было почти три недели полной слепоты. (Оказалось, что у меня была нелеченая болезнь Лайма от укуса клеща, диагностированная в 2012 году и полученная во время военной службы.) Хотя некоторые из этих проблем могут изначально казаться не связанными со стрессом, все они были связаны с двумя первопричинами, связанными с ним: системное воспаление и нарушенное функционирование иммунной системы. Кроме того, чем дольше я подавляла стресс и травмирующие переживания, тем больше расплачивалась за это — в конечном счете это приводило как к посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР), так и к депрессии, еще больше осложняя мое физическое состояние.