Глава 10

Тени уже начали удлиняться, июньское солнце еще отбрасывало прозрачные золотистые лучи, но ветер нес прохладу.

Гайон стоял на галерее Равенстоу, с наслаждением вдыхая чистый ароматный воздух. Внизу находился большой зал, где пахло копченой сельдью и угрями, деликатесом, которым лорд Равенстоу за вечерней трапезой вознаграждал себя за удачную вылазку против де Беллема.

Кади смотрела на хозяина с обожанием во взоре и виляла хвостом, готовая следовать за ним, но он не спешил, а вглядывался вдаль. Заливные луга переходили в поля овса и гороха, покачивались на ветру, отбрасывая таинственные тени в янтарном свете заходящего солнца. Опасная земля, таившая внезапность налетов со стороны Уэльса и зловещее приближение волков зимой.

С приходом лета валлийцы осмелели. То исчезало стадо овец, то бык, а недавно из одной приграничной деревушки пропала женщина. Гайон, конечно, ответил тем же. Око за око. Правила были известны всем… за исключением Роберта де Беллема, который разбойничал по всему графству, разрушая и подвергая жесточайшим пыткам. Испуганные валлийцы скрылись в горах, где барон не осмеливался появляться, а уходя, сжигали свои ветхие жилища. Построить такую лачугу — дело нескольких дней, а граф был слишком важной персоной, чтобы гоняться за неприятелем по лесам. Это занятие де Беллем предоставлял своим вассалам, вроде Уолтера де Лейси и Ралфа Торнифорда.

Ралф погиб в прошлом месяце, во время одной из вылазок в Уэльс. Отряд окружили, пришлось пробиваться с боем, во время которого у него случился приступ, и Торнифорд упал с лошади. Гайон и Юдифь были на похоронах, чтобы соблюсти приличия и отдать дань уважения покойному, но, как и другие присутствующие, долго не задержались.

Гайон мастерски справлялся с набегами на собственные земли и бдительно наблюдал, как де Лейси старается подражать ему. Он навещал своих вассалов, кастелянов, устраивал местные суды, советовал, решал проблемы, заменял работников, призывал на службу молодежь, давал, отказывал, словом, держал руку на пульсе своих владений.

Гайон прошелся по галерее. Кади следовала по пятам. Молодой стражник отсалютовал хозяину. Гайон остановился, чтобы поговорить с юношей о его семейных делах, сразу вспомнив имя и фамилию — результат постоянной тренировки памяти. Этот маленький знак внимания всегда работал безотказно, удваивая рвение к работе и преданность подчиненных.

Страж замедлил шаги, ответил на вопрос и снова салютовал, на этот раз, покраснев до корней волос.

Гайон обернулся и увидел Юдифь, раскрасневшуюся и запыхавшуюся от подъема по крутой лестнице. Несколько прядей рыжеватых волос выбились из прически и развевались на ветру. Гайон решил, что парень покраснел оттого, что женщины редко поднимались на галерею, особенно, так неофициально, как Юдифь. До сих пор ему не приходило в голову, что мужчины могут считать его жену привлекательной.

— Нашла! — задыхаясь, сообщила Юдифь и схватила Гайона за рукав. — В одном из амбаров среди мешков с шерстью!

— Я же говорил, она далеко не уйдет, — несколько высокомерно сказал Гайон.

— Ты не говорил, а кричал, потому что я мешала тебе спать.

— Ты права, — согласился он. — Но я был уверен, что она скоро объявится. Никогда не видел более свободолюбивой кошки.

— Она завела любовника. Того самого огромного черного леопарда с холмов, который сделал ей предыдущее потомство. Он совсем дикий и не воспитанный.

Гайон улыбнулся и, опершись на выступ стены, смотрел на гонимые ветром облака, причудливо плывущие по небу, образуя бело-розовые узоры.

— Ничего не поделаешь, весна как-никак. Юдифь залилась краской. До сих пор Гайон проявлял терпение, если и целовал ее иногда, то по-отечески, без намека на желание обладать. Юдифь больше не испытывала ни страха, ни отвращения, когда они вместе ложились в постель. Знала, насилие ей не грозит. Однажды, забывшись, Гайон протянул к ней руку и прошептал ласковое слово. Незнакомое волнение охватило Юдифь, горячая волна залила щеки. Она испугалась, отпрянула и закашлялась. Гайон убрал руку, вяло извинился и повернулся на другой бок. Юдифь знала, наступит время, когда она узнает не только его душу, но и тело. Он был единственным наследником отца, его долг — оставить после себя больше потомков, чем смог отец, чтобы сохранить род.

— Если у меня не будет детей, ты разведешься со мной?

Гайон пошел вдоль галереи. Вот стала видна река, воздух наполнил шум лодок, весел, голоса.

— Ну, что ты, котенок, — произнес он с улыбкой. — Где еще я найду жену, которая лучше меня управляется с кинжалом.

— Если бы она родила тебе полдюжины сыновей, это не имело бы такого значения.

— Спасибо за предложение, — Гайон явно забавлялся ее серьезностью. — Буду терпеливо ждать, когда ты, наконец, созреешь для супружеской жизни.

Юдифь ущипнула мужа. Тот вскрикнул, но вдруг переключил внимание на реку.

— Веди себя прилично, безобразница, — он легонько шлепнул ее. — Не видишь, к нам гости.

Юдифь приподнялась на цыпочки и далеко внизу заметила длинную баржу с многочисленной командой, направлявшуюся в сторону замка.

— Это твой отец! — воскликнула она, когда на пристань сошел Майлз.

— Кошка на голубятне, — заметил Гайон.

— Кто это с ним? Боже, она прекрасна, — Юдифь прислонилась к мужу, ее волосы щекота ли ему щеку.

— Моя сводная сестра Эмма. Если помнишь, она не смогла приехать на свадьбу, потому что ее вызвали в Лондон.

— А девочки рядом с ней — твои племянницы?

— Кристина, Силия и Марианна.

Юдифь разглядывала прибывших. Старшая из женщин даже издалека поражала красотой и явно была богата. Белая меховая подкладка ее накидки сверкала на солнце, как снег. Каштановые волосы уложены в красивую прическу. Девочки тоже были элегантно одеты и сияли чистотой и здоровьем. Хорошо воспитанные молодые леди.

Юдифь пришла в отчаяние оттого, что на ней было старое платье из грубой ткани, еще не очищенное от шерсти Мелин. Волосы не уложены, туника грязная и ничего не готово к радушному приему.

— Что же мне делать? — в отчаянии вырвалось у нее.

Гайон внимательно оглядел жену и ухмыльнулся.

— И это говорит женщина, способная без страха смотреть в глаза Роберту де Беллему!

Он пальцем поднял ее лицо за подбородок, поцеловал в нос и повернул к лестнице, ведущей вниз.

— Эмма неплохая женщина, она тебя не съест.

— Может, и съест, если ей не предложат ничего другого, — кисло заметила Юдифь.

— У Эммы золотое сердце, хотя и в стальной оправе. Тебя она прижмет к груди и утешит, а шишки достанутся мне. Она все еще считает меня мальчишкой, который подкладывал ей на блюдо дохлых крыс.

Юдифь повеселела.

— А разве ты изменился?

— Конечно. Теперь кладу обезглавленных кошек, — Гайон игриво толкнул жену в бок.

Они сошли вниз.

— Гайон, я очень счастлива и очень благодарна тебе, — вдруг в каком-то порыве произнесла Юдифь. — Я…

— Смотри не продешеви, котенок, — перебил он и дернул жену за волосы. Этот жест, выражавший ласку, теперь был ей хорошо знаком.

* * *

— Твоя жена совсем не такая, какой я ожидала увидеть, — прошептала Эмма, беря холеной рукой с наманикюренными ногтями расписную чашу.

Гайон слегка улыбнулся и вытянул ноги, что бы чувствовать себя удобнее.

— Неужели? Кого же ты ожидала увидеть?

Он проследил за ее взглядом. У огня на корточках расположились четыре девочки-подростка, занятые игрой в костяшки. У Кристины были каштановые волосы матери. Две младшие унаследовали темно-русый цвет отца. Головка Юдифи отливала светло-бронзовым оттенком, как шкурка лисицы на солнце. Кристина что-то сказала, Юдифь остроумно ответила, и все расхохотались.

Эмма отпила вина.

— Ну, начнем хотя бы с того, что внешне она явно не Монтгомери. Сложением в мать, но где, скажи на милость, она взяла эти глаза и цвет волос?

— Может быть, у начальника охраны, — равнодушно заметил Гайон. — Морис был всего-навсего незаконным сыном в доме. По слухам, его мать была родом из Йорка и имела датское происхождение. Вдова-датчанка из Йорка.

— Возможно. Я почему-то думала, что Юдифь высокая и черноволосая.

— О, у Юдифи все не так, как у других, — полушутя заметил Гайон. — И если у меня когда-либо и был интерес к кокетливым женщинам, я оставил его при дворе. Между ними и Юдифью такая же разница, как между ржавым металлом и чистым золотом. Надеюсь, ты не примешь это на свой счет, Эми. Ты умеешь пользоваться своими талантами с особой утонченностью.

— Благодарю, — язвительно ответила Эмма. — Всегда ценила хорошие комплименты.

— Кристина, к сожалению, не унаследовала твоей скромности, — как бы, между прочим, заметил Гай он, видя, как племянница устремила взгляд из-под длинных ресниц на одного из молодых рыцарей.

Эмма тяжело вздохнула.

— Ты тоже заметил? В ней сидит дьявол, и он погубит ее, если девчонку не усмирить.

— Ей еще нет и четырнадцати, — спокойно сказал Гайон.

— Ева была еще моложе, когда стала женой Адама.

— Это, видимо, частично та причина, которая привела вас сюда, вместо того, чтобы быть при дворе в обществе Роберта.

Эмма искоса посмотрела на брата, отметив, как остро тот все воспринимает.

— В городах грязь и болезни, летом там опасно. Кроме того, пора заняться землями, которые отходят мне по наследству. Боюсь, управляющий воспользовался моим отсутствием, чтобы позаботиться о собственном кармане.

Гайон задумчиво следил за племянницей. Хорошенькая, с четко очерченными рыжеватыми бровями, она выглядела старше своих лет. Он подумал, что девочка не испорчена, просто обладает живым нравом и беззаботностью, свойственной ее возрасту.

— Ты хочешь сказать, что увезла ее подальше от распущенности двора?

— Мне показалось, так будет лучше, — Эмма нахмурилась. — Хотела, чтобы она наблюдала за хозяйством, помогала отцу, пока долг обязывал меня после смерти матери присматривать за делами здесь, на границе. Девочки так мало видят отца, я считала, им будет лучше вместе.

— Ты сама редко его видишь, — сказал Гайон. Эмма пожала плечами.

— Вовсе не обязательно, чтобы супруги испытывали духовную близость. Мы, как бы то ни было, довольны нашим браком.

— Ты говорила о Кристине с Ричардом?

— Он считает, чем скорее мы выдадим ее замуж, тем лучше, но я не уверена. Может быть, она просто играет в ту игру, которую наблюдала при дворе, а поскольку Кристина хорошенькая и мужчины к ней благосклонны, она втягивается все больше и больше, не понимая, что играет с огнем. Не забывай также, моя мать была уличной женщиной из Руана. Возможно, это передается по наследству. Я и в самом деле не знаю, как поступить.

Гайон молчал. Слуга снова наполнил вином его чашу, Кади беспокойно заерзала у ног.

— Правильно сделала, что увезла дочь, — сказал он, наконец. — Кристина всегда поддавалась влиянию окружающих. Помнишь, как в девять лет она вздумала уйти в монастырь, потому что так поступила одна из горничных?

Эмма горько усмехнулась.

— А в прошлом году крестовый поход. Я застала ее в тот момент, когда она пришивала крест к лучшей накидке. Вещи были уже упакованы, и девочка давала клятву увидеть Иерусалим или умереть.

— Следовательно, как я понимаю, теперь ей нужно побыть какое-то время в тесном семейном кругу, например, со мной и Юдифью?

Эмма хитро захихикала.

— А я-то думал, ты невысокого мнения о моих достоинствах.

— Это было несерьезно, — отмахнулась Эмма. — Мне хорошо известно, почему при дворе ты играешь роль кутилы. Между тем, сумел же ты покорить сердце Розин. Судя по всему, вы отлично понимаете друг друга. И к Кристине умеешь найти подход, как никто из нас. Может быть, тебя она послушает, и Юдифь тоже. Похоже, девочки понравились друг другу, да и разница в возрасте невелика.

— Зависит от того, чему ты хочешь, чтобы она научилась в искусстве кокетства, — усмехнулся Гайон, подумав о сомнительных талантах жены в этой области.

Он вышел из-за стола, Эмма последовала за братом.

У очага Майлз и Эрик были поглощены игрой в «Робин Гуда» и не обращали внимания на Кади, которая что-то вынюхивала возле них.

Гайон кивнул отцу.

— Заметила, как отец изменился в последнее время?

— Не очень. Стал несколько спокойнее, но что-то гложет его в душе. Перед отъездом он долго стоял на коленях на могиле матери, потом жаловался, что ноги не гнутся. А почему ты спрашиваешь, что-нибудь случилось?

— Нет, ничего, — успокоил Гайон сестру. — Просто так… Думаю, ему нужно жениться или завести любовницу.

Эмма удивилась.

— Шутишь, Гай?

— Почему бы и нет?

— Хочешь видеть другую женщину на месте матери? Мачеху?

— Заблуждаешься, если думаешь, что отец все эти годы жил монахом.

— Знаю, он иногда развлекался с женщинами, но те не предъявляли никаких претензий, и, вообще, о женитьбе речь не шла.

— Именно это я имею в виду. Ему нужно что-то большее. Мама служила якорем, без нее его может снести в отрытое море, — высказав свое мнение, Гайон переменил тему. — Как ты думаешь, какой цвет подойдет к обивке этих стен?

Эмма прищурилась.

— До нас дошло, что де Беллем не оставил в твоих сундуках ничего, кроме пыли, — многозначительно произнесла она. — Или слухи неверны?

— А ты как думаешь? — спросил он весело и пошел играть в костяшки с женой и племянницами.

— Что ты сказал? — не скрывая интереса, переспросил Гайон отца.

Пламя фонаря трепетало на ветру, тени неуклюжими фигурами расползались по стенам стойла. Кобылу золотистой масти Майлз привез в подарок Юдифи и держал это в секрете до срока, поэтому о посещении конюшни никто не должен был знать.

— Ничего особенного, что Ранулфу Фламбарду официально пожаловали епископство в Дюраме — плата за добросовестную службу.

— Господи, помоги дьяволу, когда Фламбард окажется в аду, — Гайон состроил гримасу. — Что он будет делать в Дюраме? Обдерет церковь изнутри и передаст золото Руфусу?

— Наверняка, хитрый коротышка. Лошадь ткнулась носом в тунику Гайона.

— Но при этом проницателен и умен. По крайней мере, если он и обирает монахов, то нас не трогает, — заключил Гайон, пожав плечами.

Ранулф Фламбард, заурядный служитель церкви, выбился из безвестности и достиг высот влиятельных людей в стране благодаря необычному рвению и старанию. Теперь он стал незаменим для короля. Ранулф обладал цепкостью сборщика податей, точным знанием финансового положения подданных, умением взять их за горло мертвой хваткой и добиться своего.

Гайон питал глубокую неприязнь к этому человеку не столько из-за его низкого происхождения, и не за неприглядную роль сборщика королевских налогов, сколько за отношение к людям. Однако отдавал должное его многочисленным талантам и старался не вступать в тесный контакт.

— Конечно, — продолжал Майлз, наблюдая, как сын любуется кобылой. — Фламбард — не единственная угроза нашим сундукам. Валлийцы тоже не упускают случая поживиться за наш счет.

— Да, ты, наверное, слыхал о нападении на де Беллема, — как бы невзначай бросил Гайон, придав голосу нотку сочувствия.

— Будь осторожен, Гай. С графом Шрусбери шутки плохи. Его молчание таит большую опасность, а вид жертв не радует глаз. Сейчас он сильнее, чем когда-либо. Знаешь, кто хорошо заплатил Руфусу, чтобы получить разрешение на захват земель Роджера де Булли?

Гайон сразу стал серьезным.

— Нет, это мне неизвестно.

— Блайт и Тикхилл перейдут к этому черту. Он поистратился и находится в плохом настроении. Пожалуйста, не устраивай впредь шуток вроде последней. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Значит, если ему вздумается проглотить весь мир, надо позволить?

— Не тебе совать кляп ему в глотку.

— Я и не совал. Но капкан на дороге… я ему все же поставлю. Отомщу за мешок кровавых соболей.

Майлзу пришлось напомнить себе, что сыну почти тридцать лет и его вряд ли остановишь нравоучениями.

— Просто хочу, чтобы ты был осторожнее.

— Хорошо, папочка, — весело ответил Гайон. — Буду послушен, как девственница.

— Смотри, не потеряй невинность. Я иду спать. Беззаботность Гайона уступила место сосредоточенности.

— Хорошо, если бы представился случай, — усмехнулся он и последовал за отцом.

Глава 11

Юдифь беспокойно зашевелилась на постели, когда яркий утренний свет наполнил комнату. Покрывало было сброшено, ее наготу прикрывали только распущенные рыжеватые волосы.

— Вставай сейчас же, лентяйка, или собираешься спать до полудня?

Она села в кровати. Гайон засмеялся.

— Пропустишь сюрприз!

Юдифь протирала глаза и тупо смотрела на мужа. На нем была короткая охотничья туника из зеленой шотландки и толстые шерстяные бриджи, плотно обтягивающие ноги и перевязанные кожаными ремешками. Она не слышала, когда Гайон встал и оделся, но это не удивило.

— Какой сюрприз?

— Который не будет ждать вечно, — он засунул пальцы за пояс и таинственно смотрел на жену. Из-под каскада волос выглядывало худенькое плечико в веснушках и маленькая розовая грудь с торчащими сосками. Стройные длинные ноги и прямая хрупкая спина смотрелись очень привлекательно.

Юдифь вдруг покраснела и опустила глаза. Гайон резко отвернулся, взял из ее одежды, что считал нужным, и бросил на кровать.

— Сейчас пришлю Агнес. Не задерживайся, котенок.

В тоне слышалось обычное подтрунивание, и Юдифь сразу успокоилась.

Все в замке еще спали. Спустившись в зал, Юдифь с негодованием обнаружила, что лишь недавно рассвело. Зевающий мальчик убирал со стола чаши и стаканы, чтобы подать на завтрак хлеб, творог и слабое пиво. Гайон что-то энергично обсуждал с управляющим и церковным старостой, Кади, как обычно, примостилась у его ног.

Мужчины поклонились Юдифи. Она улыбкой приветствовала управляющего и поговорила со старостой — молодым человеком, имеющим малолетних детей. Он только недавно приступил к должности, но уже успел доказать, что может справиться с домом и стать связующим звеном между хозяином и арендаторами.

Гайон прислушивался к внимательным расспросам жены о семье служителя, проявив завидное знание всех имен и обстоятельств, что лишний раз удивило его.

— Я и не знал, что его тетушка Уинифред страдает подагрой, — усмехнулся Гайон, когда они вышли из жилой части замка и направились в конюшню.

— Она и не страдает, — пояснила Юдифь. — Просто ей хочется внимания. На самом деле старушка вполне здорова. Я могла бы посоветовать ей пару хороших средств — например, приструнить свой длинный язык.

— Юдифь! — пристыдил Гайон.

— Но это правда, к тому же, никто не слышит, кроме тебя. Почему я должна лгать?

Гайон не нашел, что ответить, и только укоризненно покачал головой.

Долговязый парень примерно одного возраста с Юдифью вилами выбрасывал сырую солому из стойла во двор. Вокруг расхаживали куры, мельтешили цыплята, чудом умудряясь не попасть под острые зубья.

— Доброе утро, Хоб, — тепло приветствовала парня Юдифь. Тот повернул румяное лицо и что-то промямлил.

— Что же за сюрприз, Гай? — Юдифь улыбнулась ему так же, как парню, не сознавая, как при этом меняется ее лицо.

— Сюрприз — это ты, котенок. Мой постоянный сюрприз, — затем обратился к Хобу: — Где твой отец?

— Сейчас придет, милорд. Прогуливает ее, что бы она не замерзла.