Такой голос не внушал доверия. Мужчинам вообще нельзя было доверять, особенно очаровательным мужчинам.

Пруденс невесело рассмеялась. Во всем ее теле не было ни единой расслабленной клеточки. Напротив, она была похожа на заведенную до предела музыкальную шкатулку.

— Расслабиться? Я давно забыла, как это делается.

ГЛАВА 3

Легкомысленный Рэмси угодил в ловушку. Незнакомая женщина, лица которой он даже не видел, поймала его, как кролика, силой скрытого в ней желания. Он сжимал в ладонях щиколотку молодой леди, которую он скорее всего и не узнает, доведись им встретиться когда-нибудь на улице, и на языке у него вертелось множество таких вопросов, какие не принято задавать незнакомым людям. Еще ему ужасно хотелось увидеть остальные части ее фигуры, скрытой водонепроницаемой тканью, свисавшей с потолка наподобие сетки от москитов, хотелось погладить изящный изгиб ноги, пососать каждый розовый пальчик, воспользоваться всеми преимуществами этой необычной встречи. Но все же куда больше его занимал вопрос, каким образом столь юное создание полностью утратило способность расслабляться. С какой бедой могла столкнуться эта неопытная девушка, что впала в такое угнетенное состояние? И, словно надеясь найти ответ на этот вопрос в ее атласной коже, он начал массировать нежную плоть с прилежанием и тщанием, сорвавшими с ее губ стон удовлетворения. Было так приятно снова касаться женского тела, гладкой кожи, покрытой капельками влаги от паровой ванны.

Чарльз удовлетворенно закрыл глаза. Для него перестало иметь значение, что эта бедная молодая девушка напоминала туго натянутую тетиву, что он не видел ее лица, не знал, кто она, и что скорее всего никогда не получит ответы на вопросы, вызванные ее замечанием.

Он собирался заставить ее тело петь под музыку, какой она никогда раньше не слышала. Слишком много воды утекло со времени его последней встречи с прекрасным полом, и еще дольше не касались его руки кожи молодой англичанки. Этот массаж, затеянный как озорство, превратился после вынужденного признания мисс Стэнхоуп в том, что в ее жизни нет покоя, во встречу двух схожих душ, и физический контакт отошел на второй план.

Она хотела узнать, как надо расслабляться. И, как ни странно, в этом Легкомысленный Рэмси мог ей помочь. Будь у нее другие запросы, он был бы бессилен. У него не было пи денег, ни земли. Его титул никому не мог принести пользы. Однако из-за границы Чарльз вернулся обладателем многочисленных, хотя и своеобразных сокровищ, и одним из них было умение расслабляться. Возможно, ему не суждено увидеть лица этой строгой молодой леди, но он получит удовольствие, добившись того, что ее словно одеревеневшее тело растает, как масло, под его пальцами.

— Представьте, что вы находитесь в своем любимом месте, — начал он, — в безопасном месте, где никто и ничто не может вас потревожить.

— Разве такое место существует? — с сомнением пробормотала она.

Чарльзу понравился ее голос: негромкий и звучавший искренне, без малейшего намека на притворство или кокетство. Ее ненаигранный скептицизм заставил его задуматься. Может, она права, подвергая сомнению существование такого места. В конце концов он не мог сказать ей, что в таком месте она находится в данный момент, что он пришел, не имея намерения обеспокоить ее. Просто ее вопрос изменил его планы, напомнив, что сам он считал любую встречу возможностью лишний раз познать самого себя. Случай свел его с этой страдающей девушкой с определенной целью. Возможно, цель эта заключалась в том, чтобы, помогая ей обрести покой, он лучше осознал, как и в чем нашел собственный.

— Такое место есть, — уверенно сказал он. — Я знаю это наверняка, поскольку нашел его для себя посреди хаоса.

И это было правдой. Действительно, вернувшись в Великобританию, он обнаружил, что все унаследованное им состояние проиграно, его сестра вышла замуж за человека, который его выиграл, а младший брат только что вернулся под родной кров из Гретна-Грин с девушкой, ради женитьбы на которой он и убежал из дома. Но Чарльз все равно верил в то, что сказал Руперту. Из каждой встречи, каждой трудности можно было извлечь урок. И, что еще более важно, он твердо верил в то, что глубоко внутри у него всегда существует островок покоя и расслабленности. Вопрос этой издерганной молодой женщины, ставящей под сомнение само существование состояния покоя, создал между ними такую связь, какой он не мог предвидеть. Ему захотелось рассеять ее сомнения.

— Уверена, мисс Стэнхоуп не интересует ваше мнение, — раздался вдруг резкий голос миссис Мур. — Держите свои мысли при себе.

— Напротив, миссис Мур, — тихо возразила Пруденс. — Я в высшей степени заинтригована его рассуждениями. Продолжайте, сэр.

— Состояние безмятежности, умение отвлечься от забот присущи любому из нас, — сказал Чарльз. Руки его продолжали свои манипуляции с ее ногами. — Непроизвольно подобное состояние возникает в момент между сном и пробуждением. Умение расслабиться поможет вам вынести самые трудные испытания.

Нога под его пальцами начала подрагивать.

Пальцы массажиста нашли нежные болезненные участки. Сама Пруденс и не подозревала, что в этих местах может прятаться боль. Его прикосновения были приятными, почти эротическими. Пруденс словно плыла, подчиняясь движению его рук, массирующих ее ступни, щиколотки, икры. Ей стало тепло и дремотно, будто она снова погрузилась в клубы пара. Она отдавалась никогда ранее не испытанным ощущениям.

Дойдя до коленей, массажист прекратил массаж. Пруденс опасалась, что он поднимется выше, и от этой мысли заметно напряглась, а пульс у нее участился. В конце концов мужчинам ни в чем нельзя доверять. Впрочем, в этом вопросе она и самой себе не доверяла.

Когда же накидка снова закрыла ей ноги, она почувствовала, что выдала себя своими беспочвенными страхами.

— Скажите же мне, сэр, как попасть в это место, где ощущаешь полный покой?

Его тень выпрямилась, подошла к ней сбоку и снова взялась за занавеску. Контуры этой тени напомнили ей мужчину, которого она этим утром видела на пляже.

— Просуньте сюда руки, — скомандовал он.

Его голос вызвал у нее почти те же ощущения, что и прохладный воздух, овеявший ее грудь и живот, когда он вытянул фланелевые рукава, прикрепленные к пологу. Она просунула в них руки.

Массажист проделал с каждой рукой те же манипуляции, что до этого с ногами, касаясь их так, как никто не касался раньше — немного потер пемзой, но на этот раз не столь энергично, затем намылил ладони, суставы и запястья мылом в пушистом мешочке. После этого его руки в фланелевых перчатках, казалось, задались целью прощупать в ее руках каждую косточку. Его пальцы, словно исполняя легкую журчащую мелодию, обрабатывали каждый сустав, каждый палец, каждую линию на ладони. Пруденс снова впала в состояние, когда ей казалось, будто она плывет. Она была песчаным пляжем, а он — приливом, докатившимся от дальнего берега с целью придать ей форму.

Чарльз держал доверчиво вложенную в его ладонь руку молодой женщины и спрашивал себя, какие невидимые силы пришли в действие, чтобы дать ему возможность завладеть этими сильными, красивой формы пальцами.

Было ли это судьбой, кисметом, или, может, стараниями дьявола мисс Стэнхоуп лежала сейчас перед ним, накрытая тонкой водонепроницаемой тканью, облепившей ее влажную грудь? Ему нравилась форма этой груди, она будила в нем желание.

Проказа, затеянная ради таких вот пикантных моментов, казалась теперь, когда он массировал расслабленную руку ничего не подозревающей женщины, детской, глупой и недопустимой.

Молодая женщина пришла сюда в надежде поправить свое самочувствие. Чарльз в задумчивости массировал пальцы, ладонь, запястье, в котором бился пульс, сначала на одной руке, потом на другой. Под пальцами он ощущал твердые, словно окаменевшие, мышцы. Они были напряжены так, подумалось ему, словно женщина крепко схватилась за что-то, стараясь не упасть.

Что беспокоило мисс Стэнхоуп? Что довело ее до такого состояния, что она теперь боится упасть?

Чарльза Рэмси неожиданно растрогало то, что женщина производит впечатление человека, балансирующего на краю пропасти. Усилием воли он закрыл глаза, отгораживаясь от соблазнительного зрелища ее груди, и сосредоточился на том, чтобы снять ощущаемую пальцами напряженность ее мышц.

Она спросила его, как достичь состояния расслабленности. Что ж, он повторит ей объяснение, услышанное когда-то от турецкого массажиста.

— Представьте себе ворота, — начал он.

Ворота? Ворота, ведущие — куда? Пруденс испытывала едва преодолимое желание откинуть полог и посмотреть в глаза человеку, который дал ей этот странный совет. Его голос заставил ее вообразить заморские страны, которые ей так хотелось исследовать.

— Кому нужны ваши дурацкие ворота, молодой человек, — перебила его миссис Мур, — вы должны заняться ее шеей. Пруденс, скажите ему, что шея и плечи беспокоят вас больше всего.

Массаж рук был завершен.

— Можете убрать руки, — велел голос. Пруденс втянула руки внутрь, как черепаха.

Ткань зашуршала. Прошло не больше секунды, и она зашуршала снова — это массажист, сжимая в одной руке кусочек мыла, просунул руки под ее полог в пустые рукава, словно забрался под ее панцирь.

Его вторжение заставило Пруденс поморщиться и защитным жестом прикрыть руками грудь. Ей вдруг пришло в голову, что этот Чаз может, воспользовавшись случаем, прикоснуться к ее груди. Она вспомнила, как не так давно к ней прикасался ее кузен. Возникшие в голове картины возбудили ее, но и вызвали чувство стыда. Она прогнала их.

Когда массажист наконец прикоснулся к ней, осторожно ощупывая ее шею и плечи наподобие слепого, пытающегося найти дорогу, она сильно вздрогнула.

Руки покрылись мурашками от запястий до плеч.

Чужие руки замерли.

— Вам холодно? — заботливо спросил мужчина.

— Нет, в общем нет. — Пруденс почувствовала, что ведет себя глупо.

— Значит, вы нервничаете? — предположил он.

— Да, — со вздохом призналась она.

— Во время массажа нервничать не следует. Нужно стремиться достичь состояния…

— Расслабленности, — закончила она фразу одновременно с ним, подумав, что ее мурашки свидетельствуют отнюдь не о расслабленности.

Он засмеялся. Ей понравился его негромкий грудной смех — теплый и заразительный. Она засмеялась вслед за ним — ежик, проявивший вдруг чувство юмора.

— Вот так-то лучше, — сказал он. — При помощи смеха тоже можно расслабляться. Попробуем еще раз.

Простые слова, простые чувства. У этого мужчины все было простым — голос, манера поведения, прикосновения, и эта простота благотворно подействовала на Пруденс. На этот раз, когда его мыльные руки заскользили по ее спине и плечам, она была готова и изо всех сил постаралась расслабиться. Возможно, ни он сам, ни его прикосновения не представляли для нее опасности. Ведь он хотел только одного — чтобы она расслабилась.

— Представьте себе ворота, — повторил он.

Что же он имел в виду?

На секунду его пальцы задержались на чувствительном участке спины, от прикосновения к которому ей захотелось застонать. И именно в эту секунду его руки стали воротами, о которых он говорил, чувственными воротами в царство, где Пруденс царила, не ощущая ничего, кроме прикосновений. Она попыталась отступить, не желая стать пленницей собственной чувственности, возбужденной прикосновениями незнакомца.

Ворота. Он хотел, чтобы она представила ворота.

— Какого рода ворота? — спросила она. О Боже, его пальцы снова нащупали этот участок. Блаженство. Вот что она ощутила — чистое блаженство! Неужели он пытался соблазнить ее, как сделал это Тим, — одним лишь прикосновением?

Массажист склонился над ее плечом. Его голос, глубокий и спокойный, звучал не как голос человека, вознамерившегося смутить ее:

— Ворота, ведущие в сад.

Он дал ей время подумать, и она сумела оправиться от головокружительного ощущения, вызванного прикосновением его рук к ее плечу.

— Вы видите их? — В его голосе не было ни малейшего намека на принуждение, а лишь бесконечное терпение и спокойствие.

Пруденс не видела никаких ворот. Сейчас она плыла на дождевом облаке, обволакиваемая со всех сторон звуком голоса массажиста, покачиваясь в такт ритмичным движениям его рук, массирующих ей шею. Но внезапно, словно вызванные его мягкой настойчивостью, перед ее мысленным взором предстали ворота — старые деревянные ворота, наполовину сорванные с петель.

Она с удивлением проговорила:

— Да, я их вижу.

— Войдите в ворота и оглядитесь вокруг. Он закончил массаж одного плеча. Когда он заговорил, его голос, звучавший сначала с одной стороны, а потом переместившийся на другую, усилил владевшее Пруденс ощущение то ли парения в облаках, то ли падения в бездну.

— Что вы видите? — продолжал он.

Не желая рассказывать о странном, похожем на сон видении, завладевшем ее воображением, Пруденс ответила вопросом на вопрос:

— А что вы видите в вашем саду?

Его голос и настойчивые руки продолжали ткать волшебную сеть.

— Я вижу дикий тропический сад. В нем растут деревья, такие высокие и мощные, что кое-где они полностью закрывают небо. В моем саду есть обезьяны, прыгающие с ветки на ветку, и птицы с ярким оперением, красивые, как драгоценные камни. В центре сада стоит полуразрушенный храм, стены которого украшены старинной резьбой по камню, оскверненный недавно ворвавшимися сюда варварами.

Пруденс затихла, слушая его голос. Под его безостановочно двигающимися пальцами ее шея и плечи стали, как теплый воск. Она была свечой, а он пламенем. Она поскорее выбросила из головы это сравнение. Сегодня ее воображение то и дело подсовывало ей какие-то странные образы.

Он массировал ей основание шеи, то самое место, которое ласкал поцелуями Тимоти. Она боялась прикосновения к этому месту, но движения массажиста были совсем не такими, как она ожидала. Она опасалась, что его прикосновения чего-то лишат ее, но странным образом ощущение было прямо противоположным.

Бессознательно Пруденс начала доверять этому незнакомцу и его рукам.

— Мой сад совсем не так живописен, — пробормотала она.

— Вот как? — Он не попросил ее объяснить, и от этого она поняла, что какой-то части ее существа ужасно хочется, чтобы ей задавали вопросы.

На помощь ей пришла миссис Мур — ее спицы перестали стучать, заставив Пруденс вспомнить о ее присутствии.

— На что же похож ваш сад, дорогая? Пруденс было неловко рассказывать об этом, но и промолчать она не могла.

— Это огород, — неуверенно начала она, — обнесенный высокой кирпичной стеной.

— А дальше? — Стук спиц миссис Мур возобновился.

Пруденс хотелось говорить. Сад, который она представила, настолько отличался от сада, описанного массажистом, что ей требовались объяснения. Картина, нарисованная ей воображением, смущала и тревожила ее.

— Это так странно! — выпалила она. Глаза ее по-прежнему были закрыты, и видение никуда не исчезло. — Сад, который я вижу, страшно запущен.

— В чем это выражается? — спросил массажист. Его руки не переставали двигаться. В голосе не было и намека на недоверие или насмешку.

— Ворота почти сорваны с петель. — Пруденс слышала свой голос словно со стороны. — Грядки заросли сорной травой и плющом. В овощах копошатся вредители. Они поедают морковку и горошек. В центре сада есть фонтан с мраморным херувимом, но он не действует. Мне кажется, что этот огород никто не возделывал долгие годы. Единственное, что находится в хорошем состоянии, — это теплица, в которой растут экзотические растения: лаймы, лимоны, ананасы, бананы. Ветки сгибаются под тяжестью спелых плодов. Мне хочется дотянуться и сорвать их.

— Прополите весь огород, и все будет в порядке. — заметила миссис Мур под стук спиц. — А еще лучше наймите садовника. — И она усмехнулась собственной шутке.

Но Пруденс больше интересовала реакция массажиста.

— Почему мой сад так отличается от вашего, сэр? — спросила она.

Последовало минутное молчание. Руки, которые стали ей знакомы и которым она начала доверять, продолжали свою работу, смягчая боль в ее негнущейся спине, принося успокоение.

— Сад — символ того, какой вы видите саму себя. — Его голос был подобен музыке.

Ее первой реакцией было неприятие подобного вздора.

— Я сад? — саркастически проговорила она, чувствуя, что такой ответ огорчил ее не меньше, чем боль в спине, которую его руки, казалось, одновременно и усиливали, и смягчали.

— Что значит для вас огород? — продолжал он, и голос его был таким же успокаивающим, как и руки.

Пруденс закрыла глаза и отдалась ощущениям, рождаемым его прикосновениями. Что в самом деле значил для нее огород?

— Огород — это место скорее практичное и полезное, нежели декоративное, как, например, розарий. Он дает основные продукты питания для всей семьи.

— А вы в этих отношениях похожи на свой огород?

Вопрос был несложным, но вопросы подобного рода Пруденс еще ни разу не задавали. Что, если подумать, у нее общего с огородом?

Он задел больное место.

— Ох, — вырвалось у нее.

— Прошу прощения, — извинился массажист.

Спицы миссис Мур перестали стучать.

— Но ведь это вы и есть. Вы приносите пользу, а не только радуете глаз, и без вас нельзя обойтись. Неизвестно, что случилось бы за время болезни детей и родов миссис Маргрейв, если бы не вы. Никто другой не заботился о них с такой любовью и прилежанием.

Пруденс устало вздохнула.

— Но мой сад в таком плохом состоянии.

— А вы в настоящее время разве в хорошем состоянии? — спросил массажист.

— Нет, думаю, что нет, иначе меня здесь не было бы. Ну а что насчет плюща?

— Что в вашем представлении олицетворяет собой плющ? — Он ловко увернулся от ответа и вместо этого сам задал ей вопрос. Как, миссис Мур сказала, его зовут? Чад? Нет, Чаз.

Она застонала, когда он задел болевую точку у нее на шее. В это место ее страстно целовал Тим. Чаз снова вежливо извинился, но на самом деле ей были нужны не его извинения.

— Плющ цепляется, — сказала она, размышляя вслух, пытаясь отвлечься от боли и сосредоточиться на вопросе. — Он расползается повсюду и украшает сад. Плющ в общем-то всем нравится, если только он не вылезает за пределы отведенного под него участка. О-о, здесь больно.

— Прошу прощения, мадам. — Он стал массировать менее болезненный участок. — Вы говорили о том, что плющ — приятное растение.

— Да, пока он растет на отведенном для него месте.

Миссис Мур снова прервала свое вязание.

— Плющ задушит все остальные растения в саду, если позволить ему расти где придется, — практично заметила она.

Неожиданно глаза Пруденс наполнились слезами.

Раздался голос человека, которого она воспринимала как представителя Индии и всех дальних стран, носителя чуждой философии.

— Есть в вашей жизни что-то или кто-то, кто цепляется за вас, как плющ? Кто-то, кто вырвался из предназначенных ему пределов и душит вас до смерти?

Пруденс замолчала. Она погрузилась в раздумье, наблюдая за игрой теней на ткани полога. Странно, что эти простые вопросы в сочетании с прикосновением рук массажиста к ее спине и плечам помогли ей расслабиться душевно и физически, избавиться от напряжения, неловкости, отчаяния. Руки, массирующие ей спину, казалось, проникали в глубь ее тела и души, выявляя скрытую истину.

— Может быть, и есть, — тихо ответила она и закрыла глаза. Подступившие слезы оставили у нее на щеках две широкие влажные дорожки.