Элизабет Фримантл
Соперница королевы
Дуэль
Стелла, свет звезды небесной,
Стелла, луч во тьме над бездной.
Сэр Филип Сидни, «Астрофил и Стелла» [Перевод В. Леванского.]
Октябрь 1589,
Лестер-хаус, Стрэнд
Капли воска с шипением падают на бумагу, в воздух поднимается едкий дымок. Пенелопа прикладывает печать, слегка поворачивает, чтобы оттиск получился смазанным. Стоит ли отправлять это письмо? Попади оно не в те руки, его автор окажется на плахе за государственную измену.
— Значит, ты считаешь… — обращается она к Констеблю, стоящему у нее за спиной.
— Считаю, вы слишком рискуете.
— Я должна обеспечить будущее семьи. Королева уже немолода. Если с ней… — Пенелопа настороженно оглядывает комнату; за шторами могут притаиться слуги, готовые продать драгоценные сведения тому, кто больше заплатит. — На жизнь ее величества покушались, и не раз, а наследника она так и не назначила. — Нет нужды объяснять: к короне Елизаветы приковано внимание всей Европы. — Род Деверо нуждается в надежных союзниках.
— А Яков Шотландский — самый вероятный претендент на английский престол.
— Так говорят. — Пенелопа твердо завершает обсуждение. Об этом вопросе многократно говорили с ее братом и матерью, которая разбирается в дипломатии лучше, чем все они, вместе взятые. — Я поступаю так не ради себя, а ради Эссекса. Моему брату нужны могущественные друзья. — Она вручает Констеблю письмо.
Тот легонько проводит пальцем по бумаге, словно по коже возлюбленной.
— Если оно попадет не в те руки…
Речь, разумеется, о Роберте Сесиле, сыне лорда-казначея Берли, крепко держащего бразды правления Англией. У Сесила везде глаза и уши.
Пенелопа загадочно улыбается:
— Это не более чем предложение дружбы, к тому же исходящее от дамы. — Она изящным жестом прикладывает ладонь к груди и округляет глаза, будто желая показать, что слова женщины не имеют никакого веса. — Тайные сношения с правителем другой страны могут повредить Эссексу, однако если переписку веду я… — Она с показным смирением склоняет голову. — Полагаю, подобное послание совершенно безобидно.
— Письмо от дамы? — смеется Констебль. — Ну конечно, никто ничего не заметит.
Остается молить Господа, чтобы так оно и было.
— Ты уверен, что готов выполнить мое поручение?
— Для меня величайшее удовольствие — служить вам, миледи.
У Пенелопы нет причин сомневаться в его словах. Констебль сочинил не менее сотни стихов в ее честь, и не он один. Вокруг Эссекса увиваются поэты и философы; они притягиваются к нему, словно железные опилки к магниту, из кожи вон лезут, дабы заслужить расположение, в частности воспевая хвалы его сестре. Тем не менее, несмотря на бесчисленные рифмованные банальности, превозносящие ее красоту, — глаза словно звезды, локоны, подобные золотому руну, голос, как у соловья, белоснежная мраморная кожа, — мужчина, за которого Пенелопу выдали замуж, не скрывает своего к ней отвращения. Красота хороша для сонетов, однако хрупка, словно яичная скорлупа, и столь же непроницаема; невозможно разглядеть, что под ней скрывается.
— Передай письмо королю лично в руки. — Пенелопа отлично понимает, насколько опасна эта задача. Впрочем, Констеблю не впервой выполнять столь деликатные поручения.
— Но как мне к нему приблизиться? — помедлив, говорит он.
— Ты же поэт; используй свой дар. Моя печать поможет проникнуть в королевские покои, — она кладет ему на ладонь свой перстень. — В конце концов, я — сестра графа Эссекса, фаворита самой королевы, и ее внучатая племянница; разве этого мало? — В голосе невольно прорезаются жесткие нотки. Констебль неуверенно переступает с ноги на ногу. Чтобы его подбодрить, Пенелопа милостиво улыбается. — Храни перстень отдельно от письма. А если король попросит дополнительных доказательств, передай ему вот это, — она достает из позолоченной шкатулки свой миниатюрный портрет.
— Хиллиард [Николас Хиллиард (ок. 1547–1619) — английский художник-миниатюрист, прославившийся портретными миниатюрами придворных Елизаветы I и Якова I.] неточно передал ваши черты, — задумчиво произносит Констебль. — В жизни вы намного красивее.
— Пустяки, — отмахивается Пенелопа. — Внутренняя красота важнее внешней. Для моей цели сходство с оригиналом вполне удовлетворительное.
Констебль прячет перстень, портрет и письмо за пазуху.
Спаниель Сперо лает и скребется в дверь, порываясь выйти. Слышится лязг отворяемых ворот, цокот копыт по булыжникам и тревожные выкрики.
В комнату врывается Жанна, компаньонка Пенелопы.
— Скорее, твой брат ранен. — Из-за французского акцента ее слова не кажутся столь пугающими.
— Как? Когда? — Подобно молоку, оставленному над огнем без присмотра, в душе Пенелопы вскипает паника. Усилием воли она берет себя в руки.
— Меррик говорит, на дуэли. — Лицо у Жанны пепельно-серое от страха.
— Рана тяжелая? — Девушка молча кивает. Пенелопа берет ее под руку и обращается к спускающемуся по лестнице Констеблю: — Отправь слугу за доктором Лопесом.
— Ему нужен не лекарь, а хирург, — возражает тот.
— Я полностью доверяю доктору Лопесу. Он знает, что делать.
Они спускаются в холл. Эссекс уже там; его поддерживают двое мужчин. Впереди — верный Меррик, широкоплечий, коренастый: на веснушчатом лице написано беспокойство, глаза возбужденно сверкают из-под бесцветных ресниц. Он приглаживает волосы ладонью; на ней темнеет кровавое пятно.
— Принесите горячей воды! — приказывает Пенелопа глазеющим слугам. Жанна вся дрожит; она не выносит вида крови, поэтому отправляется в прачечную за бинтами.
Эссекса положили на стол; он полусидит-полулежит, опершись на локти и стиснув зубы. Гордость не позволяет ему проявлять слабость.
— Просто царапина. — Он откидывает плащ. На бедре глубокий порез; кровь, обагрившая белые шелковые чулки, стекает в сапог.
— Меррик, дай мне нож, — говорит Пенелопа.
Тот непонимающе смотрит на нее.
— Надо срезать чулок. А ты о чем подумал? — И снова в ее голосе звучат невесть откуда взявшиеся резкие нотки. — Помоги снять с него сапоги. — Она обеими руками берется за каблук, стаскивает сапог и осторожно приподнимает ткань. Кровь уже запеклась и присохла. Эссекс морщится, отворачивается. Пенелопа разрезает чулок от бедра до колена. — Не так плохо, как я опасалась. Рана неглубокая. Выживешь.
Она легонько целует брата в щеку, чувствуя невыразимое облегчение.
Служанка ставит таз с горячей водой, подает чистый кусок муслина.
— Проклятый Блаунт, — злобно цедит Эссекс.
— Кто кого вызвал? — Праздный вопрос: наверняка причиной ссоры стал вспыльчивый характер брата. Пенелопа аккуратно промокает рану; из нее по-прежнему струится на удивление яркая кровь, однако бояться нечего — жизни Эссекса ничто не угрожает. Придись удар на дюйм ближе к паху, где вены выходят на поверхность, все сложилось бы совсем иначе.
— Это Блаунт во всем виноват. — Пенелопа видела Чарльза Блаунта при дворе всего пару раз. Он показался ей благоразумным и сдержанным человеком. А еще он хорош собой — достаточно, чтобы составить конкуренцию Эссексу перед королевскими фрейлинами и, что гораздо важнее, перед самой королевой. Ходили слухи, будто бы Блаунт удостоился монаршей милости. Пенелопа знает, каков ее брат: желает быть единственной звездой на небосклоне. — Он первый начал!
— Тебе двадцать три, а не тринадцать, Робин, — мягко говорит она. — Из-за своего буйного нрава ты можешь попасть в беду. — Между братом и сестрой меньше трех лет разницы, но Пенелопа чувствует себя намного старше. Эссекс явно возмущен и расстроен из-за поражения в необдуманном поединке, ведь он считает себя лучшим бойцом в королевстве. Пенелопу так и подмывает напомнить, что ему еще крупно повезло, но она сдерживается. — Ее величество будет недовольна.
— А кто ей скажет?
Нет нужды отвечать. Им обоим известно: во всей Европе спокойно чихнуть нельзя — не успеешь достать носовой платок, как Роберт Сесил уже доложил королеве.
— Тебе нужно пару дней отдохнуть. — Пенелопа окунает ткань в таз; вода тут же розовеет. — И на недельку воздержаться от любовных похождений.
Брат с сестрой переглядываются. Эссекс принимается набивать трубку.
Приходит доктор Лопес и после краткого обмена любезностями принимается за работу: присыпает рану белым порошком, чтобы затворить кровь, предлагает Эссексу закусить деревянную палку. Тот отказывается, просит Меррика разжечь трубку. По его словам, лучшее средство отвлечься от боли — пение сестры, поэтому Пенелопа принимается напевать. Лопес заправляет в иглу нить кетгута. Эссекс выпускает через ноздри клубы дыма; с виду он совершенно спокоен, пока игла снует туда-сюда, стягивая края раны.
— Вы способны посрамить королевских вышивальщиц. — Пенелопа с восхищением разглядывает аккуратные стежки.
— Я обучился этому мастерству на поле боя. — Доктор по-отечески приобнимает ее за талию. У него простое честное лицо, короткая стрижка и седеющая борода, а когда он улыбается, вокруг глаз появляются морщинки. — Удостоверьтесь, чтобы ваш брат находился в покое и не нагружал ногу.
— Постараюсь. Вы же знаете, какой он. — Пенелопа медлит. — А…
