Пенелопа сделала реверанс и огляделась. За столом, склонившись над бумагами, трудился секретарь, у окна давешний паж играл с другим в «волков и овец». У очага сидели супруги Хантингдон, оба в черном, словно шахматные король и королева. Рядом с ними стоял молчаливый молодой человек, тоже одетый в черное. Его большие карие глаза были так широко расставлены, что казалось, будто они смотрят в разные стороны, полногубый рот слегка приоткрыт, словно от насморка, но, несмотря на это, он был довольно красив, как юноша с итальянской картины. Под мышкой он держал пачку бумаг. Пенелопа приняла его за законника.

— Что тебя задержало? — сухо осведомилась графиня. — Нам пришлось ждать.

Девушка извинилась, чувствуя на себе любопытный взор молодого юриста. Она уже привыкла к тому, что мужчины беззастенчиво ее рассматривают, и послала ему долгий враждебный взгляд.

— Ты должна просить прощения не у нас, — сказал Хантингдон, — а у нашего гостя, лорда Рича.

Юрист вышел вперед, взял потной рукой ее руку и запечатлел на ней слюнявый поцелуй. Пенелопа едва удержалась, чтобы не вытереть ладонь о юбку. Гость явно волновался; ничего удивительного — в присутствии двух самых могущественных графов в Англии кто угодно с непривычки оробеет. Она улыбнулась, желая приободрить его, и он несмело улыбнулся в ответ. На мгновение его глаза загорелись, в их темных глубинах сверкнули золотистые огоньки. Однако было в этом лорде Риче нечто липкое, наводящее на мысли о лягушачьей икре или сырых яйцах. Молодой человек сделал шаг назад и едва заметно кивнул Лестеру.

— Что ж, решено, — объявил тот. — Назначим на начало ноября, перед празднествами в честь годовщины коронации.

— А как же королева, милорд? — спросил Рич.

Пенелопа в замешательстве переводила взгляд с одного на другого, ожидая, когда же гость наконец уйдет и можно будет поговорить о свадьбе с Сидни.

— Ее величество дала согласие. Она расстроена тем, что ей придется отпустить любимую фрейлину, но… — Лестер не договорил.

Рич растянул мокрые губы в улыбке.

Пенелопа сглотнула, не утруждаясь скрыть отвращение. На ее плечи тяжелым плащом рухнуло осознание происходящего.

— За него? Вы хотите выдать меня за него? — Она указала на Рича. — Но я обручена с Сидни!

— Следи за манерами, девочка, — предостерег Хантингдон. Его пальцы сжались в кулак, словно он хотел ударить Пенелопу.

— Сидни? А, вот о ком ты думала! — фыркнула графиня. — Эта помолвка давно расторгнута. Кроме того, у него за душой нет ни гроша, верно, брат? — обратилась она к Лестеру. — Зачав законного наследника, ты отшвырнул его прочь с дороги.

У Пенелопы сдавило горло от гнева при мысли о младенце, родившемся несколько недель назад; этот ребенок, ее сводный брат, ласково именуемый знатным бесенком, встал между Сидни и его состоянием, а заодно и ней, Пенелопой. Все ясно: Сидни недостаточно богат, чтобы жениться на обедневшей дочери графа, чья родословная ведется от самого Эдуарда Третьего.

— Зато Рич вполне подходит — и фамилия подходящая [Rich — «богатый» (англ.).]. — Пенелопа махнула в сторону Рича, пренебрегая правилами приличия.

Графиня ахнула:

— Пенелопа, немедленно извинись!

— Ты должна понять, моя дорогая, — проговорил Лестер, — мы, твои родные, печемся исключительно о твоих интересах.

Пенелопа едва не выпалила, что слово «родные» в данном случае не подходит, поскольку она не является Лестеру кровной родственницей, но вовремя воздержалась.

Рич переминался с ноги на ногу за спиной у Хантингдона, нервно играя желваками на скулах.

— Девицы часто бывают недовольны выбором супруга, но в конце концов все улаживается, — продолжил Лестер. Пенелопа не слушала: она думала лишь о Сидни и о том, что она сама ничем не лучше проклятого хорька.

— Я отказываюсь, — заявила она. — У меня есть право.

— Моя дорогая, — Лестер по-прежнему говорил елейным тоном, но Пенелопа заметила, как он крепко сжал кулаки, словно сдерживая бешеную ярость, — уверен, нам удастся тебя переубедить. Рич, — он поманил молодого человека к себе, — расскажи леди Пенелопе о своем имении. — Тот сделал маленький шажок из-за спины Хантингдона. Девушка невольно почувствовала жалость к бедному малому. В конце концов, он тоже лишь пешка в этой игре. — Покажи ей рисунок усадьбы в Лейзе. Дом совершенно очаровательный. Между прочим, Уонстед как раз по пути. — Голос Лестера так и сочился лицемерием. — Пенелопа, радость моя, ты сможешь навещать нас с твоей матерью по пути из Лондона. А в Смитфилде у тебя есть особняк, верно, Рич?

— Да, милорд. — Молодой человек порылся в бумагах, вытащил рисунок дома и сунул Пенелопе под нос. Насколько она могла судить, усадьба ничем не отличалась от других.

— Очень красивое место, — сказал Лестер.

— И есть где развлечь королеву, если она пожелает нанести нам визит, — вставил Рич, заискивающе глядя на графа.

— Несомненно, пожелает. — Тот дружески хлопнул его по плечу, но даже Пенелопа видела неприязнь отчима к молодому человеку.

Ей стало ясно, в чем заключается сделка. Ричу нужна благородная кровь, влияние и милость королевы, и Пенелопа в состоянии все это обеспечить; она же, в свою очередь, станет сосудом, через который деньги Рича польются в ее обедневшую семью. В ушах прозвучал голос Сидни: «Буду рад увидеть вас снова… наедине». В висках застучало. Пенелопа повернулась к графине, затем к Хантингдону. Оба упорно избегали ее взгляда.

— Я должен идти, — сказал Рич, которому явно не терпелось удалиться. — Сообщу матушке хорошие новости. — Он протянул Пенелопе руку, но та, с содроганием вспомнив мокрый поцелуй, ограничилась сухим кивком.

Едва за гостем захлопнулась дверь, как графиня напустилась на нее:

— Как ты посмела так дерзить? Мне стыдно, что ты воспитывалась в моем доме… брак — священная клятва перед Господом, тебе не пристало выбирать и отказываться… я-то надеялась, что научила тебя послушанию… ты истинная дочь своей матери, это ясно как день…

— Хватит! — рявкнул ее муж, поднимая руку.

Графиня умолкла.

— Будь добра, придержи язык, сестра, — еле сдерживаясь, произнес Лестер. — Ты поносишь мою жену.

Графиня сбивчиво пробормотала извинения. Пенелопа испытала мстительное удовлетворение, однако мысленно пожурила себя: грех находить удовольствие в унижении ближнего своего, даже если этот ближний тиранит тебя почем зря.

— Королева одобрила этот брак, — сказал Лестер, крепко взяв Пенелопу за плечо. — Советую не вызвать ее неудовольствия отказом. Тебе наверняка известно, что происходит с теми, кто лишился милости ее величества. — Он смотрел на девушку холодно и враждебно. Ей немедленно вспомнилась Анна Вавасур, томящаяся в Тауэре.

— Я должна помочь королеве одеться перед ужином, — откашлявшись, проговорила Пенелопа и сделала подчеркнуто низкий реверанс. — Разрешите идти?

— Ступай, — сказал Лестер, и девушка удалилась.

Ее родственники решили, будто она смирилась со своей участью, однако по пути в королевские покои Пенелопа вся кипела от гнева. Нельзя принуждать мужчину и женщину жить вместе, если они не испытывают друг к другу ни малейшей симпатии. Она не выйдет замуж за Рича — и точка.