Пенелопа почувствовала себя так, будто Сидни ее ударил. Стало ясно — он просто забавлялся с ней, как взрослые мужчины поступают с доверчивыми девушками.

«Слава богу, я не отдалась ему», — думала она, пока Доротея прикрепляла к ее платью жесткий воротник и еще туже затягивала шнуровку, однако в глубине души сожалела, что не переспала с Сидни, и черт с ними, с последствиями, ибо сама мысль о том, что ее девственностью завладеет Рич, внушала глубочайшее отвращение.

В последующие недели печаль Пенелопы лишь росла: Сидни с каждым днем отдалялся все больше — отворачивался, когда другие соперничали за право потанцевать с ней, не предлагал руку при сходе с трапа королевской баржи, а когда она отставала от толпы на верховой прогулке или соколиной охоте, всегда находился другой желающий развлечь ее приятной беседой. Пенелопа слишком быстро раскрыла ему свое нежное сердце, однако все еще питала надежду и придумывала самые неправдоподобные объяснения его поведению, пока однажды он сам к ней не обратился.

Дело было в разгар лета во дворце Нонсач; отягощенные плодами ветви клонились к земле, касаясь высокой травы. Сидни взял Пенелопу за руку, молча повел в сад, сорвал ей персик. От сладости рот наполнился слюной; липкий сок капнул на запястье. Девушка слизнула каплю языком.

Сидни опустился перед ней на одно колено, словно рыцарь из любовного романа.

— Не следовало внушать вам ложные надежды, ибо я знал, что нам не суждено вступить в брак. Я глубоко сожалею о своем поведении, — проговорил он, не глядя ей в глаза. — Надеюсь, вы сможете меня простить.

Пенелопа вымученно улыбнулась.

— Не стоит извиняться, — прощебетала она и отвернулась, чтобы скрыть душевную боль. Никакая поэзия в мире не сможет подготовить к первой несчастной любви, к неизбывной тоске, внутренней пустоте, полному отсутствию радости и надежды. Впереди маячил ноябрь. Пенелопа заключила свое сердце в скорлупу, чтобы больше никто не смог его потревожить.

— Скажи, — обратилась к ней Жанна, прикрепляя к лифу нить жемчуга, — правда ли, что… что вы…

— Говори уже, — подбодрила ее Доротея.

— Я слышала… — Француженка понизила голос. — …что мать вашей матери — не двоюродная, а сводная сестра королевы. Выходит, Генрих Восьмой — ваш дедушка.

Пенелопа переглянулась с сестрой. Возможно, именно поэтому Елизавета с такой готовностью взяла ее под свою опеку. Раньше подобная мысль не приходила ей в голову.

— Говорят, в нас течет кровь Тюдоров, но нам не полагается об этом распространяться.

— Многие судачат о вашем родстве, — сказала Жанна. — К тому же ваша мать очень похожа на королеву.

— Рич наверняка тоже об этом слышал и страшно рад открывающимся для него благам, — фыркнула Доротея.

— Матери это никаких благ не принесло. — До Пенелопы дошло, что брак Летиции с Лестером стал для королевы двойным предательством, а еще ей стало ясно: подобное родство — скорее проклятие, чем преимущество. Благодаря блестящей родословной она попала в ловушку.

— Каков Рич из себя? — поинтересовалась Доротея.

— Не знаю. Я видела его всего пару раз, и он почти со мной не разговаривал. Если ты встанешь у алтаря вместо меня, он вряд ли заметит разницу. — Пенелопа невесело рассмеялась.

— Вы так похожи, что даже я со спины вас путаю, — добавила Жанна.

Пенелопе стало невыносимо грустно: сестра вернется в дом Хантингдонов и жизнь никогда не станет прежней.

— Единственное, что мне известно о моем дражайшем супруге, — у него больше денег, чем он в состоянии потратить. Стану богатенькой леди Рич с имениями по всему Эссексу, — объявила она. Доротея фыркнула, все трое расхохотались. — Прибавьте дом в Смитфилде и сады, наполненные диковинными фруктами, столь редкими, что придется держать целый отряд стражи, дабы уберечь их от воров. В фонтанах изо рта мраморных купидонов будет литься вино, а в прудах плавать рыбки из чистого золота.

— Как же они удержатся на плаву? — изумилась простодушная Жанна. — А еще у тебя будут праздники, танцы и музыка.

— Это вряд ли. — Пенелопа резко посерьезнела. — Рич не одобряет греховные увеселения. Он пуританин.

— Но ты же любишь поэзию и поешь как ангел. Разве ты сможешь обходиться без развлечений?

— Не знаю.

Лицо Доротеи омрачилось:

— Вы будете жить в его доме в Эссексе?

— Не сразу. Королева пожелала, чтобы я еще некоторое время оставалась при дворе.

В дверь постучали.

— Ты одета, сестрица? Можно войти? — раздался мальчишеский голос.

— Робин! — Пенелопа почти год не видела брата, и вот он здесь, улыбается из-под копны угольно-черных кудрей, сверкая ямочками на щеках. Они крепко обнялись. — Я так рада, что ты приехал! Дай-ка на тебя взглянуть.

Какой красивый наряд. — Девушка провела пальцем по фиолетовому бархатному дублету, подбитому золотой парчой.

— Подарок от твоего нареченного. Полный парадный костюм, включая шелковые чулки.

— От Рича? Ты его видел?

— Он приехал за мной в Кембридж. Мы отправились к его портному, потом поужинали на постоялом дворе.

— Ну и как он тебе? — спросила Пенелопа. Сперва она удивилась, что будущий муж уделяет столько внимания ее брату, но потом вспомнила: Эссекс формально является главой семьи, Ричу же важно заполучить могущественные связи рода Деверо.

— Очень щедр.

— Вижу, он заслужил твое расположение. — Девушка ущипнула брата за щеку: — Тебе едва исполнилось шестнадцать, а ты уже пользуешься влиянием. — Несмотря на дорогой наряд, Роберт по-прежнему оставался неуклюжим юнцом; над его верхней губой намечалась легкая тень, однако кожа была еще по-детски гладкой.

— Рич — славный парень. Сухарь, конечно, но неплохой.

— Ты знаешь его лучше, чем я, — произнесла Пенелопа, не в силах скрыть горечь.

— Запомни, сестра: твое благополучие для меня превыше всего. — Эссекс выпрямился, расставил ноги и грозно оскалился. — Если он будет дурно с тобой обращаться, я за тебя отомщу. — Внезапно он стал выглядеть очень взрослым. — Я так ему и сказал: мое благоволение зависит от его доброго отношения к тебе.

Пенелопа почувствовала прилив любви к брату, нежно поцеловала его в щеку и, взяв Доротею за руку, произнесла:

— Деверо держатся вместе, словно лепестки в бутоне. Нас не разлучить.

— Мои прекрасные сестры, — сказал Эссекс. — Как же мне с вами повезло.

— Жаль, что Уота нет с нами. Мы не собирались все вчетвером со смерти отца, — проговорила Доротея, словно угадав мысли Пенелопы о младшем брате.

— Он приедет с матерью, — сообщил Эссекс.

— Значит, мы будем вместе! — радостно воскликнула Доротея.

— А потом меня уведут на брачную ночь. Как мне это вынести? — вздохнула Пенелопа.

— Выпей побольше вина. У тебя закружится голова, и ты ничего не почувствуешь, — посоветовала Доротея. Все рассмеялись, но на душе у Пенелопы скребли кошки.

Пенелопа последовала совету сестры и, к тому времени как осталась наедине с мужем, так захмелела и устала, что едва не валилась с ног. На свадебном пиру пили за Англию и королеву, за молодоженов и будущих сыновей. Тосты следовали один за другим, и каждый раз Пенелопа осушала полный кубок французского вина, купленного Ричем. Вместо танцев последовали благодарственные молитвы.

— Вижу, вам требуется твердая рука, — сказал Рич, отворяя дверь в спальню. Он крепко стиснул пальцы Пенелопы, так что обручальное кольцо врезалось в кожу.

— Вы делаете мне больно, — проговорила она.

— И сделаю еще больнее, если не будете вести себя благоразумно.

— Что вы имеете в виду? — борясь с головокружением, девушка пыталась угадать настроение мужа.

— Вы прилюдно унизили меня на нашей свадьбе перед всеми родственниками. Теперь вы моя жена, и я больше не позволю меня унижать. Это ясно? — Рич еще крепче сжал пальцы. Пенелопа испугалась, что он их сломает, однако даже не поморщилась, чтобы не доставить ему удовольствия видеть ее боль.

— Ясно, — ответила она, сквозь винный туман вспоминая подробности свадебной церемонии.

На пороге церкви Пенелопа наступила на подол платья и ударилась локтем о купель так сильно, что слезы брызнули из глаз. Собравшиеся имели серьезный торжественный вид, какой обычно принимают на свадьбах. Девушка медленно двигалась в жестком платье, напоминающем гроб, не решаясь повернуть голову из опасения, что накрахмаленный воротник перережет ей шею. При виде членов семьи Сидни у нее перехватило дыхание; среди них был и Филип. Она схватилась за руку Жанны, чтобы не упасть, но потом поняла, что обозналась: это не Филип, а его младший брат Роберт. Пенелопа сделала вид, будто рада его отсутствию, однако почувствовала себя брошенной. Она вызвала в памяти воспоминания о том, как он с ней обошелся, однако все равно не смогла его ненавидеть.

Рич безучастно наблюдал за ее приближением. В углах его рта затаилась презрительная усмешка, словно он испытывал к Пенелопе отвращение; возможно, он просто робел перед лицом будущей супруги и ее влиятельных родственников, в жилах которых течет королевская кровь. Вероятно, ему казалось, что они считают его ниже себя (по правде говоря, так и было). Пенелопа подошла к нему и попыталась улыбнуться, однако во рту пересохло и улыбка получилась неубедительной. Рич сглотнул, видимо, от волнения; девушка посочувствовала ему, но легче ей от этого не стало.