— По кому еще?

Сидни пробормотал нечто неразборчивое.

— Я вас не слышу. — Пенелопа заметила, что Пег Кэри и Молл Гастингс оторвались от вышивания и смотрят в их сторону. — По кому? — повторила она, стараясь не обращать на них внимания.

— По вам, — наконец выдавил он.

— По мне? — В ее душе вскипела буря чувств, но она твердой рукой удержала их в узде. — Я еще жива.

— Но для меня вы потеряны.

— Я никогда не была вашей. Вы сами не пожелали на мне жениться. Помните, вы сказали, что внушали мне ложные надежды и вам очень жаль?

— Я ошибался.

Ярость забурлила еще сильнее.

— Ошибались? Поздно признавать ошибки. — Пенелопа отстранилась, намереваясь встать, но Сидни удержал ее. Пег и Молл не сводили с них глаз. — Не прикасайтесь ко мне.

— Позвольте объясниться.

— Нечего объяснять.

— Что это? — Он отодвинул изумрудный браслет, прикрывающий ссадину на запястье.

— Ничего. — Пенелопа вырвала руку.

— Это он сделал?

— Не ваша забота. — Придворные начали оборачиваться. Девушка притворно улыбнулась. — Если позволите, я присоединюсь к подругам. — Она надменно протянула руку. Сидни почтительно поцеловал ее.

— Позвольте увидеться с вами наедине.

На его лице отразилось страдание. Пенелопа едва не поддалась, но вспомнила о шипастых доспехах, защищающих сердце, и отрицательно качнула головой.

— Прошу вас.

— Не глупите, — проговорила она, словно увещевая капризного ребенка, и степенной походкой направилась прочь, однако в ее душе бушевали нешуточные страсти.

— О чем вы говорили? — спросила Пег, провожая Сидни взглядом.

— Он жаловался, что королева не осыпает его милостями. Не знаю, с чего он взял, будто я могу помочь. Не выношу нытиков.

Пег недоверчиво фыркнула:

— Значит, в браке все по-другому?

— Именно так, — ответила Пенелопа.

Она села на подушки между девушками и принялась пришивать бусины к портьере, краем глаза наблюдая за бледным растерянным Сидни, взирающим на нее с противоположного конца зала. Рядом тихо переговаривались Берли и Сесил.

— …если бы покушение увенчалось успехом… — говорил Берли, — …одному Богу известно, что бы тогда началось… не доверяй Лестеру, он…

Услышав имя отчима, Пенелопа придвинулась ближе.

— Но вы много раз говорили, отец, нельзя заставить ее назначить наследника. — Сесил крепко прижал к груди конторскую книгу, словно содержимое той составляло государственную тайну. Пенелопа отметила, что пальцы у него короткие и уродливые, хотя ногти чистые и аккуратно подстрижены. Это не руки воина; на них нет ни мозолей, свидетельствующих о долгих тренировках, ни шрамов от многочисленных схваток. Такие руки принадлежат человеку, стремящемуся произвести наиболее выгодное впечатление. Ее заинтриговал странный кривобокий юноша, которого, по слухам, прочат на место отца.

— Необходимо обеспечить будущее Англии, — проговорил Берли. — И наше тоже. Мы должны как следует подготовиться, иначе рискуем… — Он помолчал и продолжил, понизив голос: — Если эта шотландка заполучит скипетр, нам конец. — Сын медленно кивнул.

— Такого нельзя допустить. — Пенелопа впервые разглядела в молодом человеке, робевшем даже взглянуть на нее, не то что улыбнуться, упорную целеустремленность. Казалось, для достижения цели он готов на все.

Пенелопа вспомнила свой разговор с матерью перед свадьбой: «Подумай о семье: если ты окажешься в милости у ее величества, это пойдет всем нам только во благо. Возможно, когда-нибудь ты сможешь обеспечить будущее рода Деверо». Тогда она растерялась, но сейчас начала понимать: благополучие каждого, кто находится в зале, зависит от одной-единственной женщины, поэтому все здесь соперничают за высокие должности и стремятся укрепить положение своей семьи.

Декабрь 1581,

Лестер-хаус, Стрэнд

— Проследи за нашими вещами, — обратилась Пенелопа к Жанне. — И скажи матушке, что я здесь.

Она спешилась и подвела Красотку к яслям. Молодой конюх снял с кобылы седло.

— Альфред, бедняжке по-прежнему натирает. Нужно смазать ей спину окопником, чтобы облегчить боль. Сегодня вечером я поеду к мужу в Смитфилд, мне понадобится лошадь.

При мысли о ночи наедине с супругом сердце Пенелопы болезненно сжалось. Рич часто бывал при дворе, наслаждаясь новообретенным положением, однако личных покоев в Уайтхолле ему не полагалось, поэтому он ночевал в Смитфилде. В результате Пенелопа имела возможность прислуживать королеве, и такое положение дел вполне ее устраивало.

— Я нанесу ей мазь, миледи, — ответил Альфред.

— Лучше я сама. Ах ты, моя девочка. — Пенелопа похлопала Красотку по холке, взъерошила подстриженную гриву. — Растолки, пожалуйста, корень окопника.

Альфред улыбнулся и кивнул.

— Попрошу матушку, чтобы она отпустила тебя со мной в Смитфилд. Мне боязно доверять лошадь тамошнему конюху. Это всего на пару дней. Ехать недалеко, так что ты в любой момент сможешь вернуться, если потребуется.

— Как пожелаете, миледи. — Похоже, Альфред был доволен. Он появился в Чартли еще совсем мальчишкой, но уже тогда знал толк в лошадях. Пенелопа видела, как однажды он успокоил дикого пони, просто подув ему в ухо. — Отсюда не больше десяти минут верхом. Хороша ли конюшня в Смитфилде?

— Вполне сносная.

— Вы, наверное, рады возможности встретиться с супругом, миледи.

Пенелопа кивнула. Сердце сжалось еще сильнее. Как хорошо было в детстве! А теперь она замужем, к тому же вынуждена постигать премудрости придворной жизни. Альфред сходил в амбар, принес пригоршню корней окопника, ступку и кувшин гусиного жира и принялся, насвистывая, готовить мазь. Пенелопа наблюдала за его работой, лишь бы не входить в дом.

Мать непременно начнет выпытывать, что происходит в королевских покоях. Как ведет себя Лестер с королевой? Чем занят Берли? Его уродливый сынок все еще при нем? Не спускай с них глаз… они слишком могущественны. Кто из фрейлин нынче в фаворе? Новые украшения — верный признак благоволения королевы… Потом, разумеется, последует вопрос о месячных.

Регулы пришли в срок. Пенелопа испытала разочарование, однако мысль о ребенке, который мог быть зачат в брачную ночь, внушала противоречивые чувства. Разве после столь безрадостного соития может появиться малыш? С другой стороны, если она забеременеет, Рич оставит ее в покое. Пенелопа словно попала в одну из картинок-загадок, меняющихся в зависимости от угла зрения. А еще Сидни, о котором она думала постоянно, одержимо, словно пес, зализывающий рану. Порой казалось, будто он навеки исчез из ее мыслей, но стоило вспомнить его скорбное лицо, как сердце принималось болеть с новой силой.

— Вы видели щенка, миледи? — Альфред вручил ей ступку с истолченным окопником и кувшин с жиром.

— Какого щенка? — Пенелопа стала втирать мазь в ссадины на спине Красотки. Кобыла дернулась, однако тут же успокоилась.

— Одна из спаниелей вашей матушки ощенилась. Детенышей было двое, но один родился мертвым. Главный конюх приказал сунуть второго в мешок и утопить.

— Ты ведь этого не сделал? — возмущенно воскликнула Пенелопа.

— Разумеется, нет, миледи. Я надеялся, вы сжалитесь над бедолагой. — Альфред лукаво улыбнулся.

— Ты слишком хорошо меня знаешь. Покажи его.

Молодой человек указал в отгороженный угол. Оттуда сверкала пара настороженных глаз. На соломе лежала сука, рядом спал щенок. Малыш тихо повизгивал и дергал лапками; должно быть, ему снилось, будто он ловит мышь.

— Ты не сомневался, что мое сердце растает, да, Альфред?

— Даже не предполагал, миледи. — Однако улыбка конюха говорила об обратном. — Его уже можно забирать у матери. Хотите?

— Ах ты, злодей. Разве я смогу отказаться?

Щенок пошевелился, открыл глаза, на нетвердых лапках подковылял к Пенелопе, обнюхал ее ладонь. Девушка взяла его на руки, позволила пожевать пальцы, думая о том, как отрадно заботиться о столь милом создании.

— Можно забрать малыша прямо сейчас? — Она встала. Сука еще раз взглянула на нее, закрыла глаза и задремала.

— Конечно, миледи. — Альфред стащил с головы шапку, смущенный тем, что высокородная дама просит у него разрешения. — Похоже, мамаша довольна, что вы станете хозяйкой ее мальца.

Пенелопа вошла в дом с заднего хода, бросила плащ и шляпу у двери, поднесла щенка к лицу, прислушалась к его урчанию, вдохнула кислый запах. В зале послышались голоса. Девушка тихонько приоткрыла дверь, заглянула внутрь. Вокруг очага сидели ее мать, отчим, Жанна и Доротея, а также еще один гость. У Пенелопы перехватило дыхание; инстинкт подсказывал бежать без оглядки, однако ноги словно приросли к полу. Она с легкостью узнала Сидни даже со спины. Ошибки быть не могло.

Очевидно, почуяв волнение хозяйки, щенок принялся тонко заливисто тявкать. Все обернулись. Доротея радостно взвизгнула и, забыв о приличиях, опрометью бросилась к сестре:

— Это твой? Откуда? Как его зовут?

Пенелопа разозлилась из-за того, что Сидни нежданно вторгся в семейный круг, однако за недовольством скрывались более глубокие и сильные чувства. «Почему я так рада и в то же время не рада его видеть?» — думала она. Девушка старалась не смотреть на Сидни, но не могла отвести глаз — казалось, он сиял, словно Христос на картине, и, несмотря на простой черный наряд, затмевал всех, даже ее отчима в золоченых одеждах и мать, признанную красавицу.