Воскресенье, 13 июня 2004 года

Большую часть дня я провела в одиночестве. Я лежала на полу, прислушиваясь к малейшему шуму, стараясь понять, где он — дома или ушел? Вот что-то загрохотало — он в гараже? А что он там делает?

Я долго сидела у окна, надеясь, что какой-нибудь прохожий поглядит вверх и заметит мое лицо. Вот соседский дворик, неужели они никогда не выходят на улицу? Я постучала в стекло наручниками — грохот раздался страшный, но никто и внимания не обратил. Я перестала стучать, боясь, что Ли ворвется в комнату и расправится со мной.

Погода снова изменилась, моросило, — казалось, за окном октябрь, а не июнь. Я села на пол, привалившись спиной к стене, ожидая, когда он придет за мной. Рассматривала запястья, опухшие, окровавленные, — сегодня наручники оставили новые ярко-красные следы чуть выше вчерашних. Три пальца на правой руке не сгибались, они стали темно-багрового цвета, но опухоль начала понемногу спадать. Хорошо, однако, что в комнате нет зеркала. Заплывший глаз до сих пор совсем не открывался, в ушах стоял непрерывный звон.

Когда стемнело, я окончательно потеряла силы, к тому же мне отчаянно хотелось пить. Я завернулась в одеяло и легла на пол. Наверное, я заснула, потому что не заметила, как он вошел в комнату.

— Вставай! — приказал он твердым, но вроде бы незлым голосом.

Я перевернулась на бок, попыталась сесть. На полу лежал пакет с жареной картошкой, стояло ведро с водой. От нее не пахло хлоркой. Хотелось сунуть в ведро голову и пить, пить…

Он повернулся, вышел и запер дверь.

— Спасибо, — просипела я, обхватив ведро руками, припав к нему пересохшим ртом.

Свет выключен. Дверь заперта. Утолив жажду, я снова легла на ковер, как можно туже обернувшись одеялом. Ковер пах мочой, кровью, хлоркой. Я думала о Наоми и гадала, как долго мне осталось жить.

Понедельник, 14 июня 2004 года

Когда я открыла глаза, моей первой мыслью было: сегодня я умру.

Это из-за боли. Она перешла на какой-то другой уровень и, как только я проснулась, налетела на меня, как несущийся поезд. Меня бросало то в жар, то в холод, — наверное, я была почти без сознания, но в какой-то момент в мозгу прояснилось и я четко осознала: все, конец близок.

Ночью у меня началось кровотечение — одеяло пропиталось кровью. Я решила, что Ли, наверное, что-то порвал мне внутри и что я истеку кровью в своей гостевой спальне. Ему даже ничего не надо будет делать — он уже сделал достаточно, я и сама умру.

Несмотря на то что Ли оставил мне еду, я так ослабела, что не могла двигаться, к тому же любое движение вызывало боль. Болело все, но мучительнее всего — живот, внутри.

Я то приходила в сознание, то снова впадала в обморочное состояние, так что даже не очень понимала, где нахожусь. Мне снилось, что я долетела до Нью-Йорка, что сплю я на широкой мягкой кровати в роскошном номере и что из огромных окон видна статуя Свободы, Центральный парк и Эмпайр-стейт-билдинг. Я так наелась за ужином, что у меня болит живот и еще голова, — это потому, что выпила слишком много шампанского.

Когда я пришла в себя — сколько часов прошло? — я даже до конца не понимала, в комнате он или нет. Может быть, он мне тоже снится? Снится, что он схватил меня за волосы, приподнял голову и снова бросил на ковер. Мне снилось, что я лечу, все выше и выше поднимаясь в голубое небо.

— Кэтрин!

Какой у него смешной голос — как будто он говорит со дна колодца. Я сонно улыбнулась.

— Кэтрин, проснись! Открой глаза.

Он сидел на полу рядом со мной, и внезапно в нос мне ударил запах алкоголя. Видимо, Ли вплотную приблизился и дышал на меня перегаром.

— Сука! Проснешься ты или нет?

Боже, помоги мне. Я сука? Смешно. Я хотела расхохотаться, но смогла только хрипло закашляться. Боль тут же отдалась выстрелом в живот.

— Открой глаза, я сказал тебе!

Только один глаз смог приоткрыться, и то лишь на миллиметр. Я увидела что-то блестящее, серебристое, но не могла сфокусировать взгляд настолько, чтобы разглядеть это. Что это?.. Длинное, сверкающее… красивое… лезвие ножа.

Я поняла, что это нож, только после первого пореза. Я не шевельнулась, не издала ни звука. Он хотел, чтобы я стонала и рыдала, а у меня попросту не осталось сил.

Второй порез пришелся на левую руку — если честно, было немного больно, но теплая кровь согрела мою холодную кожу. Затем он начал кромсать меня наотмашь; я слышала, как он шмыгает носом и всхлипывает, и, сделав усилие, открыла оба глаза. Значит, вот как он решил меня убить? А почему бы просто не перерезать мне горло? Или вены на руках? Зачем… так усложнять? Ведь это займет кучу времени…

Я не сопротивлялась. Он сдернул с меня одеяло и начал колоть в ноги.

— Господи Исусе… — пробормотал он, но не остановился. Или остановился? К этому моменту я вообще перестала что-либо соображать.

Я лежала, чувствуя, что ран становится все больше, мелких, и все они кровоточат. На руках, на ногах. И кровь, которая еще оставалась во мне, вытекает на ковер, который когда-то был светло-серым. И кто бы мог подумать?

Вторник, 8 апреля 2008 года

Мы с Кэролин наконец-то занялись отбором персонала на должность разнорабочих и диспетчеров для нашего нового склада. Все шло хорошо, пока в десять утра Кэролин не ввела в комнату очередного кандидата.

Я как раз читала его резюме: Майк Ньюэлл, возраст — тридцать семь лет, раньше в такой должности не работал. Нам требовались работники с опытом, но эта анкета была написана выверенным и грамотным языком, чем выигрышно отличалась от большинства других. Интересно взглянуть на грамотного мистера Ньюэлла. Что там у него за семейное положение? Детей нет, живет на юге Лондона, интересуется мировой историей и электроникой. Мы бы вообще не стали его приглашать, если бы мое внимание не зацепила одна фраза: «Хотя у меня мало опыта в складской работе, у меня есть энтузиазм и желание учиться. Полагаю, что моя преданность делу компании „Льюис фарма“ также должна принести пользу». Энтузиазм, лояльность, желание учиться — это как бальзам на душу менеджеру по персоналу.

Кэролин что-то сказала, обращаясь к вошедшему в комнату мужчине, и я встала из-за стола, чтобы пожать ему руку, растянула губы в приветственной улыбке, — это был сегодня пятый опрашиваемый.

Сердце у меня замерло.

Передо мной стоял Ли.

Как ни в чем не бывало он улыбнулся и пожал мне руку, пока Кэролин суетилась вокруг него как курица. А у меня перед глазами поплыли темные круги, а во рту пересохло так, что я не могла сглотнуть.

Я что, схожу с ума? Вот он сидит прямо передо мной, в темном костюме, со спокойной улыбкой, иногда скользя по мне приветливым, но совершенно равнодушным взглядом. Ведет себя так, словно видит меня первый раз в своей жизни. Как будто его в самом деле зовут Майк Ньюэлл, а не Ли Брайтман. Что мне делать? Броситься за дверь с криком «Спасите-помогите!»? Упасть в обморок? Ли с улыбкой кивал, отвечая на вопросы Кэролин, и проделывал это с таким серьезным и искренним видом, что я на секунду засомневалась, а вдруг это в самом деле не он? Тембр голоса у него не изменился, но он стал говорить с каким-то новым, незнакомым мне акцентом.

— Итак, мистер Ньюэлл, — мурлыкала Кэролин, очевидно в полном восторге от нового кандидата, — я немного расскажу вам о том, как строится рабочий процесс в нашей компании, и о вашей будущей должности, затем мы зададим вам пару вопросов, а после этого, если вопросы возникнут у вас, мы с радостью на них ответим. Давайте начнем?

— Буду счастлив.

Что же это за акцент? Шотландский? Явно северный.

Как он здесь оказался? А вдруг это все-таки не он?

Пока Кэр соловьем разливалась о прелестях работы в «Льюис фарма», я зачарованно рассматривала его. Волосы определенно потемнели, и он стриг их еще короче, чем раньше. Лицо бледное, — впрочем, чего еще можно ожидать от двух лет за решеткой? Он постарел, вокруг глаз проступила сетка морщин. Что тюрьма не красит — это тоже понятно. Он внимательно слушал Кэролин, время от времени серьезно кивая, как будто впитывал каждое ее слово. Но вот костюм… Какой-то нелепый и плохо сидит, как будто он взял его напрокат. Ли в плохом костюме? Такого раньше не бывало. То есть бывало, конечно, когда он работал под прикрытием, — тогда от его одежды даже пованивало, как будто он несколько дней спал в ней.

Так кто же это, черт его подери?

В последний раз я видела Ли почти три года назад, в суде. На завершающем заседании меня, конечно, не было. За три дня до конца судебного разбирательства меня в очередной раз отправили в дурдом. Пока судья зачитывал ему приговор, я валялась под капельницами с успокоительными лекарствами, с трудом раскрывая глаза, чтобы рассмотреть пятно на стене. Могла глядеть на него часами.

Как же он выглядел тогда? Я напрягла память. Да черт его знает! Я так старалась изгнать его лицо из памяти, что почти преуспела в этом. Даже сейчас в ночных кошмарах он приходил ко мне с закрытым лицом, а то и вообще без лица — с белым пятном повыше шеи.

Нет, все-таки это он…

Кэролин заканчивала опрос, и я поняла, что сейчас настанет моя очередь проводить собеседование.

Я вдруг поняла, что дышу «по правилам» — глубоко и редко, с каждым вздохом успокаивая себя. Я машинально оценила уровень паники — высокий, около семидесяти баллов, но незапредельный. Мне нельзя сейчас распускаться. Нельзя показать ему, во что он меня превратил. Я подождала, пока страх не уменьшится. Еще. Вот так. А сейчас можно и побеседовать.

— Итак, — сказала я, сцепляя пальцы и глядя ему в глаза, — здравствуйте, мистер Ньюэлл.

Он тоже взглянул на меня и улыбнулся. Что такое с его глазами? Они стали другими, темнее, гораздо темнее. Нет, не он, просто не может быть он. Я все придумала сама…

— Расскажите нам, пожалуйста, о вашем последнем месте работы. Что заставило вас подумать о смене деятельности?

Я вслушивалась в его речь, не улавливая ни слова. К счастью, Кэр яростно строчила в блокноте, а то потом ни одна из нас не смогла бы восстановить детали разговора. Он что-то говорил о работе в Соединенных Штатах. И еще в Испании — работал в баре? А, просто выручал друга. Конечно, мы могли бы проверить эти сведения, но, зная Ли, я не сомневалась, что он заранее подготовился ко всем возможным проверкам.

В моей душе происходили странные вещи. Дикий, первобытный ужас оттого, что напротив сидит человек, который когда-то чуть не убил меня, который держал меня взаперти, избивал и насиловал, постепенно ушел, уступив место недоумению. Он называет себя Майк Ньюэлл, но мы ведь можем это проверить, так же как и все остальное: его карьеру, послужной список, места предыдущей работы. Служба в армии, например, — такое даже Ли подделать не сможет. Конечно, о Ланкастере не было сказано ни слова, так же как и о судимости, и о том, что три последних года он провел в тюрьме.

Кэролин снова сменила меня и предложила «мистеру Ньюэллу» самому задать вопросы, если таковые у него имелись.

— Мне хотелось бы знать, — задумчиво протянул он с этим своим странным акцентом, — какие качества, особенно необходимые для этой должности, я не смог сегодня продемонстрировать?

Кэролин посмотрела на меня, пытаясь скрыть улыбку:

— Кэти, ты можешь ответить на этот вопрос?

Что же, вопрос был хорошим.

— Понимаете, — сказала я, пытаясь говорить медленно и четко, — у вас есть один существенный недостаток — отсутствие опыта. Но опыт на то и опыт, чтобы его приобретать. Мы постараемся объективно оценить вашу кандидатуру. За последние два дня собеседование проходили несколько очень сильных кандидатов, так что, думаю, к завтрашнему дню мы сможем принять окончательное решение.

Он улыбнулся. Его зубы выглядели по-другому — белее? Более ровные? Я вглядывалась в его лицо. Нет, этот определенно отличается от того, старого Ли. Дело не только в цвете глаз и волос — этот гораздо более худощав. Ли был не в состоянии скрыть свои бицепсы даже под пиджаком на три размера больше. Отличия были, с одной стороны, незначительны, но с другой — раздражающе существенны.

— Большое спасибо, что пришли, мистер Ньюэлл, — сказала я, протягивая руку.

Его рукопожатие было в меру крепким, рука — сухая, теплая, не потная и не влажная. Идеальное рукопожатие идеального кандидата.

Кэролин пошла проводить его, а я осталась сидеть за столом, считая удары рвущегося из груди сердца. Он или не он? Я взяла в руки его анкету. Почерк не похож — но что стоит Ли попросить друга или подругу заполнить анкету за него? Это ничего не значит! И он мог вставить в глаза контактные линзы. Выправить зубы. И в тюрьме ему, наверное, не давали качаться — отсюда и отсутствие рельефной мускулатуры. А что до работы в баре… Почему-то я не сомневалась, что у Ли есть друзья в Испании, готовые подтвердить, что он там работал, — так что проверки ни к чему бы не привели. И почему он такой бледный — вроде в Испании должно быть яркое солнце!

За дверью раздались шаги: Кэролин вела следующего кандидата. Где-то за висками, в глубине головы, разрасталась пульсирующая боль — начало страшной мигрени.

После следующего собеседования я сказала Кэролин, что пойду выпью таблетки. Нам в любом случае полагался перерыв, а потом еще трое кандидатов — до конца рабочего дня.

Мы отправились в кафе. Кэролин только о Майке Ньюэлле и говорила:

— Кэти, он на голову выше других кандидатов. Пусть он даже раньше не работал на складе, мне кажется, он такой умный и так хочет учиться, что у него все получится. И чего стоил этот вопрос в конце — но ты, моя дорогая, прекрасно ответила на него. Я бы не знала, что и сказать. Ой, он такой душка, правда? Я знаю, что это непрофессионально, но я глаз от него не могла отвести… Куда ты?

Я извинилась, пробормотала, что выйду на минутку, и чуть ли не бегом бросилась к двери.

Выскочив через заднюю дверь на улицу, я нашарила в кармане мобильный и набрала номер сержанта Сэм Холланд. Мобильный был выключен, но, к счастью, у меня оказался записан телефон офиса.

— Полицейское управление, инспектор Лойдс слушает, — раздался женский голос.

— О, я думала… Я хотела поговорить с Сэм Холланд…

— Сержант Холланд на совещании. Я могу вам помочь?

— Да, надеюсь, что да.

Господи, ну как мне объяснить все в двух словах? Да еще так, чтобы женщина на том конце провода не решила, что имеет дело с психопаткой?

— Алло? Вы можете разговаривать? Вам сейчас угрожает опасность?

— Нет, не думаю. — Я почувствовала, что к глазам подступают слезы. Пожалуйста, не надо меня жалеть, а то я разрыдаюсь прямо сейчас.

— Как ваше имя?

— Меня зовут Кэти, Кэти Бейли. Четыре года назад на меня было совершено нападение. Нападавший, Ли Брайтман, был приговорен к трем годам тюрьмы. Но он недавно вышел, на Рождество. Мы жили на севере. В Ланкастере.

— Так, слушаю вас, — ободряюще сказал голос.

— Так вот, сержант Холланд сообщила мне, что его выпустили на свободу. Мне показалось, что я видела его здесь, в Лондоне, и я позвонила ей, чтобы она проверила, на месте ли он, и мне сказали, что он все еще там.

— И что, вы снова видели его?

— И не только видела. Я работаю менеджером по персоналу, и я только что провела с ним собеседование о приеме на работу…

— Вот как? И вы думаете…

— Он выглядел немного по-другому, но я думаю, что это он. Он назвал себя другим именем, Майк Ньюэлл, но голос, все… Может, кто-нибудь в Ланкастере прямо сейчас поехать к нему домой и выяснить, где он? Потому что он ушел полчаса назад, за это время ему не доехать до Ланкастера.

— А вам выдали судебный запрет? Он имеет право контактировать с вами?

— Запрета нет, насколько я знаю.

— Понятно. Но он назвался другим именем?

— Да. Он заполнил анкету, написал большой послужной список, но все это сплошное вранье… Например, он написал, что в последние несколько лет работал в Испании.

Последовала долгая пауза. Я взглянула на часы — через пять минут надо возвращаться назад, проводить очередное собеседование.

— А он угрожал вам?

— На собеседовании? Нет.

— Он дал вам понять, что узнал вас или что он не тот, за кого себя выдает?

— Нет, он сыграл эту роль до конца.

— Вы абсолютно уверены, что это он?

Я внутренне сжалась. Как можно быть в чем-то абсолютно уверенным?

— Я знаю его повадки. Он и раньше так делал. Он обожает психологические игры. Он следил за мной, когда я ходила по магазинам, а если ему казалось, что я хожу слишком долго, он избивал меня. Это так на него похоже — явиться ко мне на собеседование, чтобы посмотреть, как я буду выкручиваться.

Опять пауза. Она что, записывает наш разговор?

— Хорошо. Могу я перезвонить вам на этот номер?

— У нас начинается следующий раунд собеседований, но я могу оставить адрес голосовой почты.

— Отлично, давайте.

Я вбежала обратно, залетела в туалет. Вымыла руки, вгляделась в свое лицо. Вид довольно спокойный, хотя внутри бушует страх. Я недавно сделала стрижку каре, и теперь серебристые пряди мягко качались у меня под подбородком. Бледна, конечно, темные круги под глазами, и мой новый костюм цвета сливы придавал коже зеленоватый оттенок, но немного пудры и румян быстро это исправят.

Кэролин уже ждала меня в комнате:

— Ну что, готова к третьему раунду?

— Ага.

— А ты как? Нормально? — Она пристально вгляделась в мое лицо.

— Голова болит, — промямлила я, — все-таки утомительно целый день так напрягаться.

— Когда я привела этого… Ньюэлла, я думала, ты грохнешься в обморок. Ты вся побелела, как будто призрак увидела.

Я постаралась бодро ей улыбнуться и отравилась за следующим кандидатом.

После последнего собеседования мы с Кэролин позволили себе сделать перерыв перед совещанием, на котором предстояло обсудить кандидатов: надо было решить, кого брать на работу, а кому отказать.

Я вышла на улицу глотнуть свежего воздуха — боль продолжала стучать в висках. Таблетки совсем не помогли. Я включила телефон, и через пару секунд он подал сигнал о том, что мне пришло сообщение. Я набрала номер голосовой почты.

— Э-э-э… привет, это Сандра Лойдс из полицейского отделения Кэмдена. Сообщение для Кэти Бейли. Просто хотела вам передать, что я связалась с ребятами в Ланкастере. Они обещали послать кого-нибудь проверить, на месте ли мистер Брайтман. Пока мне никто не звонил, но, как только у меня будут новости, я вам сообщу. Ну все, пока.

Все бессмысленно — пока они пошлют туда кого-нибудь, Ли успеет добраться до дому. Я медленно двинулась через парковку назад, запрокинув голову и прищурившись из-за яркого солнца. Интересно, Стюарт уже вернулся с работы? В кармане затрезвонил телефон.

— Слушаю!

— Кэти, это Сандра Лойдс. Вы получили мое сообщение?

— Да, спасибо. У вас есть новости?

— Только что позвонили коллеги из Ланкастера. Дома у него никого не оказалось, но соседка, с которой они разговаривали, сказала, что видела его вчера и что он ничего не говорил о том, что собирается ехать в Лондон. Вы уверены, что видели именно его?

И что мне было отвечать? Нет, я не дала бы голову на отсечение, но, вообще-то, я в своем уме, галлюцинациями пока не страдаю.

— Не на сто процентов.

— Мне кажется, это очень маловероятно. Да и откуда ему знать, что вы в Лондоне? Разве он знает, где вы работаете?