— Ты уже успел сделать предложение десяти женщинам и двадцати разбить сердца.

Силас удивленно посмотрел на Джона:

— Ничего подобного, я вовсе не такой! Я, как порядочный человек, женился на Полли, и она родила мне двоих детей.

Джон запрокинул голову и захохотал.

— Слушай, Силас, ты совсем не понимаешь шуток, — сказал он и хлопнул своего напарника по колену. — Да я же над тобой подтруниваю. Неужели ты не видишь, что я тебе завидую? У тебя чудесная семья. В этом я убедился, когда побывал в Сомерсете. А теперь скажи мне, что ты узнал о владельцах земель, расположенных по берегам реки?

Морщинки разгладились на лбу Силаса, и он ткнул пальцем в карту.

— Вот здесь, в Карстоке, расположены шахты. Они, как и земля, принадлежат лорду Портинскейлу.

Джон нахмурился:

— Вот уж с кем бы не хотел иметь дел. Тяжелый человек. Часто бывает не в себе. Насколько мне известно, он хотел бы иметь в собственности канал и перевозить добытый в шахтах уголь. Ну, как это сделал герцог Бриджуотер у себя в Уорсли. Но у него на строительство не хватает средств.

— А герцогу канал построил ты?

Джон кивнул.

— Знаешь, я бы и лорду Портинскейлу согласился бы построить. Ему канал обошелся бы тысяч в восемьдесят.

— Да, сумма кругленькая.

— Этого вполне бы хватило. Судя по твоим данным, прорыть тоннель в горе особого труда нам бы не составило. — Джон указал на небольшой лесок. — Ты утверждаешь, что обойти этот участок не удастся?

— Да, его не обойти. Почва там слишком болотистая.

— Это по мне. Чем труднее задача, тем интереснее ее решать. — Он вновь склонился над картой. — Так, и чьи же здесь земли?

Силас назвал владельцев всех участков, примыкавших к реке.

— А этот, последний, принадлежит сэру Ральфу Хатерби. Это все, что осталось от его владений. Здесь у тебя проблем не возникнет. Я узнал, что этот господин всегда нуждается в деньгах. Сэр Хатерби согласится на минимальную компенсацию, лишь бы выручить несколько гиней, чтобы потом спустить их за карточным столом.

— А это чье? — спросил Джон и указал на небольшой лесок. — С кем нам придется договариваться? — Не успел Силас ответить, как Джон задал очередной вопрос: — А вот это, что ты здесь обвел карандашом, принадлежит богатому человеку?

Силас через плечо Джона взглянул на карту.

— А это — Стентон — Лидерд.

— Будем надеяться, что и его владельцу срочно нужны деньги, — сдвинув брови, задумчиво произнес Джон. — Туннель нам просто необходим.

Силас растянулся на траве, прикрыл лицо шляпой и заложил руки за голову.

— Это земля семейства Мартиндейл, — произнес он. — Владеют ею они из поколения в поколение. Теперешняя владелица — молодая незамужняя женщина. Очень богатая. Живет вместе со своей бабкой леди Мартиндейл. Старуха — сущая ведьма. Как я слышал, обе — эксцентричные дамы. Но у тебя с ними проблем не возникнет. Ты же умеешь ладить с женщинами.

Джон вновь бросил взгляд на карту и затем посмотрел на долину.

— Хотелось бы, чтобы твои слова оказались правдой, — сказал он. — Поскольку если это не так… — Он помолчал. — А в чем заключается экстравагантность мисс Мартиндейл?

В ответ раздался зычный храп Силаса. Джон посмотрел на своего спящего напарника и улыбнулся. Силас, обжора и большой охотник до спиртного, был счастливым человеком. Для него главным в жизни была его семья. Для Джона же счастье всегда пряталось за очередным холмом.

Услышав звук пилы, Онор поспешно вышла из дому. Девушка обошла конюшню и остановилась. Ее взору предстала такая картина: мальчик во дворе пилил поваленные во время последней непогоды деревья. Никто его об этом не просил, но он работал, не прерываясь ни на минуту.

Дождавшись, когда он отложил пилу, чтобы взять из кучи следующее бревно, Онор окликнула его:

— Бартоломью, мне надо с тобой поговорить.

Стерев рукавом со лба пот, мальчик обернулся.

— Бартоломью, — сурово произнесла Онор, — с моего стола исчез шиллинг. Это ты его взял?

Он стыдливо опустил глаза и носком ботинка стал ковырять опилки.

— Зачем ты это сделал? — с горечью в голосе спросила девушка. — Ты же всем обеспечен — едой, одеждой. Когда приезжает коробейник, я даю тебе деньги. Разве не так?

Бартоломью, не поднимая головы, молча кивнул. Лицо его покраснело.

— Тогда зачем ты это сделал? Скажи, зачем?

Мальчик поднял глаза и с вызовом посмотрел на Онор.

— Из-за отца, мисс, — ответил он.

— Но ты сказал, что твой отец давно умер.

— Да, мисс. Но это он научил меня красть.

— Только для того, чтобы не умереть с голоду, — заметила девушка. — Это мне ясно. Я поняла бы тебя, если бы ты украл шиллинг, чтобы купить еду. Но сейчас, когда у тебя все есть… — Она протянула к мальчику руки. — Я тебе в который раз поверила, а ты меня подвел.

— Мисс, я этого не хотел.

— Но ты это сделал, Барти. Тебе уже четырнадцать лет. Ты прекрасно знаешь, что хорошо, а что плохо. Я не раз говорила тебе, что если будешь хорошо работать и продолжать учебу, то, когда мистер Петеридж состарится, станешь моим управляющим. А ты вот чем отвечаешь на мое доверие. А если ты наладишься красть у меня постоянно, какой же из тебя получится управляющий?

Мальчик поддел носком ботинка сучок.

— Мисс, я больше не буду.

— Это ты и раньше говорил. Ты даже поклялся на Библии. Я просила тебя, наказывала, пугала и все напрасно.

Онор посмотрела на Бартоломью и вспомнила ту ночь, когда он появился в ее доме. На фоне перепуганных детей этот мальчик держался на удивление уверенно.

Девушка подошла к Бартоломью и взяла его за руку.

— Барти, ты доставляешь мне неприятности, — сказала она. — Пока о твоем воровстве знаю только я. Если это станет известно…

— Мировому судье? Тогда меня посадят в тюрьму.

— Да, верно. Но я хотела сказать не это. Если о твоих неблаговидных поступках станет известно тем, кто против того, что я взяла к себе пятнадцать детей-сирот, то меня осудят. Ведь люди решат, что я на вас плохо влияю. Ты понял?

Бартоломью некоторое время молча смотрел на стену конюшни. В его широко раскрытых глазах застыло отчаяние. Неожиданно мальчик крепко прижался губами к руке Онор.

— Клянусь, мисс, клянусь, — почти выкрикнул он, — если я еще возьму у вас хотя бы пенни, то отрублю себе пальцы. А тот шиллинг, что я у вас украл, я вам верну, как только закончу работу.

— Очень хорошо, Барни. Я тебя прощаю в последний раз.

Онор повернулась и пошла к дому. Едва она успела дойти до угла конюшни, как Бартоломью окликнул ее:

— Постойте! Мисс Онор!

— Да, я слушаю тебя.

— Я очень сожалею…

Она вздохнула и зашагала дальше.

Последние два года явились для нее временем больших надежд и тяжких испытаний. Вероятно, ей наконец-то удалось найти способ, как убедить детей не красть. Нелегкую борьбу Онор приходилось вести и с соседями, которые боялись, что бывшие беспризорники станут ловить в их водоемах рыбу, охотиться в их лесах, устраивать поджоги и вламываться в чужие дома. Девушка тщетно пыталась убедить соседей, что дети не причинят вреда.

Никакой поддержки со стороны Ральфа не было. Когда она занялась воспитанием детей, и свободного времени у нее не стало, Ральф понял, что промотать ее состояние ему не удастся. Все его предложения руки и сердца Онор отвергала, предпочитая поддерживать с ним лишь дружеские отношения. Она уже не ездила в Лондон и редко выбиралась в гости, но чувствовала себя счастливой. Несмотря на трудности, с которыми сталкивалась, девушка видела, что ее жизнь наполнена глубоким содержанием. Единственное, о чем Онор теперь сожалела, — это то, что она не может помочь всем обездоленным детям.

Греясь в теплых лучах солнца, она медленно шла по садовой дорожке. Свежей листвой шелестели деревья, за широким лугом, на котором, паслись овцы, поблескивала синяя лента реки. Из окна бывшей детской комнаты Онор доносились звонкие голоса — Шарлотт вместе с самыми младшими детьми играла в «апельсины и лимоны». Девушка невольно улыбнулась. Милая, неунывающая Шарлотт, подумала она. Подруга, с которой Онор часто ездила в Лондон, рассказала ей, что ее отец проиграл в карты почти все состояние, и она теперь вынуждена наняться гувернанткой в богатую семью. Получив предложение Онор помочь в работе с бывшими беспризорниками, девушка с радостью согласилась.

Онор миновала каменную арку и пересекла двор. Отдельно стоявшие постройки были переоборудованы под учебные классы. В одном домике сломали стены, сделали кухню-столовую. Дети спали на соломенных матрасах под теплыми одеялами.

Онор вошла на кухню, где трудились несколько девочек постарше. Пробуя суп, варившийся на плите в котле, они причмокивали и вовсю нахваливали разрумянившуюся от жара повариху. Улыбнувшись, Онор поднялась по лестнице, прошла по коридору и заглянула в комнату, в которой Сара Хатерби давала уроки шитья и вязания. Увидев вошедшую хозяйку, девочки в кипенно-белых фартуках тотчас повскакали со своих мест, и присели в реверансе. Она с каждой поговорила, похвалила их работу, а где следовало, сделала замечания.

— Дорогая, у них большие успехи, — положив руку на плечо Сары, сказала Онор.

— Скоро они уже будут шить себе одежду. Как я тебе благодарна!

Глаза Сары радостно заблестели. Как же легко сделать ее счастливой! Несмотря на протест брата, она все же решила помочь подруге. Продолжая обход, Онор прошла через тенистый сад к лужайке. Спрятавшись за куст, она стала наблюдать за тем, как ее бабка давала двум особо одаренным девочкам уроки этикета. Леди Мартиндейл, в черном платье и с белым кружевным чепчиком на голове, сидела, выпрямив спину, и строго смотрела на высокую девочку, которая тщетно пыталась плавно пройти по лужайке и при этом не уронить лежавшую на ее голове толстую книгу.

— Нет-нет, — недовольно бурчала старуха. — Так дело не пойдет. Не делай резких движений. Иди плавно. Держи спину прямо. Я даже в свои годы не опускаю плеч и не смотрю подбородком в землю. В былые времена нам, девочкам, надевали на шею чугунный обруч и привязывали к спине деревянную доску. Я уже подумываю, а не сделать ли для вас такие же.

— Да, мэм, — хором произнесли ее воспитанницы.

Онор не помнила, что бы они отвечали леди Мартиндейл что-то, кроме «да, мэм». Она была поражена, когда старуха, вместо того чтобы ее отругать за то, что она привезла в дом бездомных детей, одобрила ее поступок. Бабка помогла советом, как лучше оформить классы, и даже составила расписание занятий. За то время, пока дети находились в их доме, она помолодела лет на десять. Младшие дети боялись ее, но пожилая женщина иногда, чтобы поощрить послушного ребенка, неожиданно награждала того пенни или пряником. Ученики леди Мартиндейл предпочитали терпеть ее едкие замечания, чем отправиться в шахту к жестоким надсмотрщикам. Бартоломью, как старший и более опытный, в красках рисовал перед ними картину того ужаса, который ждал их на угольной шахте. Укладываясь спать, дети, опустившись на колени для чтения молитвы, пели псалмы и просили Всевышнего о прощении совсем не потому, что их к этому принуждали.

Онор стало жаль этих девочек. Она помнила, как сама часами отрабатывала походку, положив на голову томик Шекспира.

После полудня девушка намеревалась взять ребят на реку и устроить там пикник. Вдали от глаз бабушки ей хотелось, как Шарлотт, поднять юбки и вместе с детьми побегать по берегу. Она решила сплести из ромашек венок и надеть его на светлую кудрявую головку Сусанны.

В воздухе чувствовалось, что день будет жарким. Все дети были здоровы, а сама Онор — счастливее, чем когда-либо. Она стояла в тени тиса, сложив на груди руки. Услышав шаги, девушка обернулась и увидела приближавшегося к ней Томаса. По его лицу она поняла, что лакей чем-то встревожен.

— Мисс, к вам приехал какой-то господин, — доложил слуга. — Он говорит, что вы его ждете.

— Вот как? Нет, я никого не жду. А кто он?

Томас подал ей визитную карточку.

— Мисс, он сказал, что писал вам по поводу строительства канала.

— Ах, об этом! — воскликнула Онор. — Прочитав письмо, я была так возмущена, что тут же порвала его. Как он мог предположить, что я пойду навстречу пожеланиям лорда Портинскейла?

Она взглянула на визитку.

— Ты говоришь, что этот мистер Баннистер здесь?

— Да, мисс. Он в библиотеке. Прошу прощения, что я позволил ему войти в дом.

— Томас, ты не знал, кто он такой. Сейчас пойдешь к нему и… Нет, я сама с ним поговорю.

Окна библиотеки, в которую проводили Джона, были открыты настежь. Из сада доносилось пение детей. Шестеро мальчиков грузили на телегу поваленное ветром дерево. Под окном в сопровождении аккуратно одетых девочек прошла старуха в черном. «Здесь что, школа? — подумал Джон. — Да этого не может быть!»

Он пожалел, что не расспросил Силаса, в чем конкретно заключалось необычное поведение владелицы Стентон — Лидерда. Джон пригладил волосы, поправил галстук и носовым платком смахнул с башмаков пыль.

На скрип двери он обернулся. В комнату, держа на поводке грозного вида волкодава, вошла молодая женщина. При виде гостя собака зарычала. Хозяйка успокаивающе потрепала собаку по холке.

Она была одета в зеленое платье, скромное, но модно сшитое. Густые, гладко зачесанные черные волосы прикрывали золотые кружева. Платье украшала только драгоценная золотая брошь, пальчик оттягивало кольцо с печаткой. Женщина показалась ему необычайно красивой — гордая посадка головы, карие, очень выразительные глаза. Эти глаза сейчас холодно смотрели на него, несомненно, ее лицо Джону было знакомо. «Неужели мы уже встречались? — подумал он. — Нет, этого не может быть! Вряд ли наши слишком разные пути могли пересечься. Да и в Сомерсете тогда я оказался впервые».

Он вежливо ей поклонился.

— Мисс, вы так добры, что решили меня принять, — сказал Джон. — В своем письме я изложил только основное.

— Да? Из вашего письма я прочитала всего лишь первые строчки.

— Простите. Наверное, я не очень ясно выразил свои мысли.

— Совсем нет, — холодно произнесла Онор. — Я все поняла. Вы предлагаете построить канал, чтобы лорд Портинскейл мог возить свои уголь из Карстока в Баф. Вы хотите использовать земли, примыкающие к реке, и тем самым испортить нам ландшафт.

— Но выгода, мадам, которую…

— Выгода? Кому? Лорду Портинскеилу?

— Естественно. И многим другим тоже. Этот канал позволит снизить цены на уголь, поскольку его транспортировка станет дешевле. Сейчас же из того, что зимой здешние дороги непроходимы даже для лошадей, уголь очень дорогой.

— Вы думаете, что я не знаю, какие у нас дороги? Я родилась здесь. А вы, надо полагать, здесь впервые?

— Мой дом в Хэмпшире. Но я часто бываю за границей. Последние два года я прожил на чужбине, а в Англию вернулся совсем недавно.

Онор подошла к бюро и взяла в руки серебряный нож для бумаги.

— Будьте любезны, мистер Баннистер, отойдите от окна. Я не могу говорить, когда мне в глаза светит солнце.

«Она даже не предложила мне сесть», — подумал Джон.

Извинившись, он отошел от окна. Онор вглядывалась в его лицо холодными глазами. На мгновение ему показалось, что девушка знает его. Однако блеск, на секунду появившийся в ее глазах, тотчас исчез. Джон смотрел на знакомый изгиб ее шеи и пытался вспомнить, где они могли встретиться.

— Вы в наших краях недавно, — продолжила Онор. — Это объясняет, почему вы не знаете, как я отношусь к вашей идее. Вам, должно быть, не рассказали, что между мной и лордом Портинскейлом отношения хуже некуда. Будь у меня возможность, я бы завтра пустила его по миру. Так что вы должны понять, что любой план, осуществление которого сулит ему хоть малейшую прибыль, я решительно отвергну.

Пока он, широко открыв глаза, удивленно смотрел на Онор, та с силой ткнула ножом в кожаную обивку бюро.

— Но почему, мисс? — спросил Джон. — О, простите. Я, наверное, задал вам бестактный вопрос.

Девушка повернулась и подняла брови.

— Почему? — переспросила она. — Это известно всей округе.

Онор подошла к окну и указала на клумбу, за которой ухаживали дети.

— Вот моя причина, — сказала она. — Есть и другие. Их у меня ровно пятнадцать, мистер Баннистер.

Джон так ничего и не понял. Он снова пожалел, что не расспросил поподробнее Силаса об эксцентричности владелицы Стентон — Лидерда. А ее поведение и в самом деле было странным.

— Я вас не понял, — сказал он.

— Здесь у меня пятнадцать несчастных детей, — с жаром произнесла Онор. — Я их приютила. В противном случае эти дети в нечеловеческих условиях работали бы на шахтах лорда Портинскейла. Полуголые, в кромешной темноте, они ползали бы в таких местах, где и моя собака бы не пролезла. Они сутками находились бы под землей, а если бы попали в обвал, то погибли. А ведь многим из них не больше шести лет.

— Я думаю, вы преувеличиваете, — потрясенный услышанным, заметил Джон.

— Преувеличиваю? Я разговаривала с детьми, которые через это уже прошли. Родители, которые не в силах прокормить своих детей, отдают их на шахту. Я даже посылала туда двух слуг, чтобы те проверили, правда, это или нет. Я видела на руках детей следы от кандалов, а одного мальчика так сильно избил надсмотрщик, что сломал ему руку. Нет, мистер Баннистер, я нисколько не преувеличиваю.

От волнения руки Онор дрожали, щеки покрылись румянцем. Джон, не до конца поверивший ее словам, не знал, как продолжить начатый разговор. Он восхищенно смотрел на нее — в гневе она была еще прекраснее. Волкодав, ощутив состояние, в котором находилась его хозяйка, бесшумно скаля зубы, поднялся с пола.

— Сэр, вам лучше уйти, — увидев это, произнесла Онор. — Какие бы доводы вы мне ни привели, они меня все равно не убедят. Я запрещаю вам вести работы на моей территории. Если хоть один ваш рабочий ступит на мою землю, ему будет приказано убраться. В случае неповиновения будет применена сила.

Джон слушал ее, а сам думал о тех словах, которые он припас для этого разговора, о лежавшей в его кармане бумаге, на которой следовало подписаться мисс Мартиндейл. Он знал, что деньги предлагать ей бесполезно, поскольку она была самой богатой землевладелицей в округе. По выражению ее лица, побелевшим костяшкам пальцев руки, крепко державшей собаку за ошейник, Джон понял, что сейчас ему лучше уйти. Сегодня он потерпел поражение и должен был это признать.

— Хорошо, мисс, — сказал он. — Я должен с уважением относиться к вашим желаниям. То, как вы поступили с детьми, вызывает у меня восхищение. Вы очень добры.

— Не думаю, мистер Баннистер, что вы восхищены моим поступком, — нахмурилась Онор. — Уверена, что вы думаете только о том, как воплотить ваши замыслы в жизнь.

Она несколько раз дернула шнурок колокольчика, чтобы позвать лакея. Ведя собаку за поводок, Онор направилась к двери. Распахнув ее, она обернулась и отчетливо произнесла:

— Два года назад мне дали совет, который я помню до сих пор. Его мне дал незнакомец в саду во время грозы. Найдя цель в жизни, надо ей следовать, сказал он тогда. Можете быть уверены, мистер Баннистер, что я с этого пути не сверну.

И Джон тут же вспомнил, где он ее видел.