— Почему не выживет?

— В рану попала грязь, а леди очень истощена. Организм отказывается бороться. Если к вечеру рана не подсохнет, заражение распространится по всему телу, и сделать ничего будет нельзя.

Генерал нахмурился и кивнул, давая понять, что все понял. На самом деле в его голове мелькнуло сразу несколько неприятных мыслей. Первая — ему придется самому обрабатывать рану. Жалеть Эжени нельзя, она отлично держится в кругу врагов, а вот служанка своим квохтанием может разбередить девчонке душу. Пусть лучше воспитанница леди Лайесс злится и цепляется за эту жизнь. Вторая мысль была гадкой, но… если девчонка умрет, не придется докладывать королю о ее существовании. Все Лайессы умерли, и точка. А что если разыграть смерть леди Эжени, а на деле спрятать ее ото всех?

Вейж покрутил эту мысль в голове и нахмурился. Он был знаком с одной неприятной историей. Девицу знатного рода не хотели выдавать замуж за полковника, поскольку знатностью он не вышел, и вообще крошка была просватана с колыбели. Однако любовь была сильна, и хитрый лорд нашел выход — девица приехала в гости к тетке и там… умерла.

Искусный мастер по заказу возлюбленного изготовил ее куклу в полный рост, а верная камеристка сама взялась облачить госпожу к погребению. Гроб с куклой привезли родителям и похоронили в родовом склепе. Девица вышла за полковника замуж и родила ему пятерых детей, живя уединенно в его родовом поместье. Только потом настало время выйти в свет… «Воскрешение» было столь долгим и трудным, что у полковника, ставшего к тому времени графом, успела внучка родиться, но история эта до сих пор гуляет среди людей, и никто эту парочку не хвалит.

Такой славы для Эжени Лайесс Вейж точно не хотел. Что же делать? Для начала накрыть девчонку плащом и подкинуть в камин дров — весна странное время, порой весною простужаются и болеют чаще, чем зимой.

Между тем время, назначенное генералом, вышло, и в кабинет вошли его офицеры. Все они вели себя, как принято в мужском обществе — шумно и свободно, но заметив бледную, как простыня, девушку, все еще лежащую на диване, внезапно переходили на уважительный шепот.

Вейж кивнул на девицу и негромко сказал:

— Леди Лайесс нуждается в постоянном присмотре, поэтому пока побудет здесь. Лекарь сказал, ближайшие сутки все решат. Если она вам мешает, я прикажу переставить ширму.

Мужчины покачали головой и почти неслышно разместились за столом. Генерал искренне удивился. Нет, он понимал, что его офицеры все почти дворяне, наученные приличному поведению с дамами. Но он также знал, что месяц пустой осады изрядно разозлил всех своею невозможностью закончить войну и вернуться к семьям. Почему же эти закаленные в битвах усачи так деликатно отнеслись к девчонке?

Он все понял из докладов. В замке, несмотря ни на что, царил порядок. Крестьяне из ближайших деревень не бунтовали — именем леди Эжени управляющий передал приказ жить как прежде. Никто не перехватывал гонцов и телеги с фуражом, но крестьяне просили заплатить за дрова, уголь и солому, которые солдаты брали для благоустройства замка на время своего пребывания. Парочку мародеров, желающих пограбить и повеселиться с селянскими девками, мужики сами скрутили и доставили в замок с жалобой генералу. Докладывающий об этой истории лейтенант пламенел ушами — такое на его памяти было впервые.

— Они правы, — сказал генерал, задумчиво глядя в окно, — мы здесь надолго, и ссориться с местными нам не к лицу. Кто-нибудь пострадал?

— Девке одной подол успели задрать и у старухи тряпки выгрести, — все еще смущаясь, ответил офицер.

— Порченной предложить два серебряных откупа или того, кто портил, в мужья. Старухе дать полсеребряника. Мародеров высечь перед строем, а потом поставить на восстановление стены. Без смены.

Офицеры переглянулись. Они знали, что генерал Вейж всюду старался наладить нормальные отношения с населением и нередко наказывал солдат за грабежи и насилие, но женить?

— Кхм, генерал, разрешите обратиться?

— Обращайтесь, майор!

— А если девица выберет брак?

— Тогда сыграем свадьбу, после того как заживет шкура жениха, — хмыкнул генерал.

— Так, значит, мы тут надолго? — осторожно осведомился офицер старше по званию.

— Его величество отдал эти земли мне, — весомо сказал Вейж, — и пока не присылал вестей о роспуске армии. Сейчас весна, через неделю-другую начнется посевная. Чтобы прокормить десять тысяч голодных мужиков, я их всех загоню в поля. Кому не нравится — уволятся, но мародерничать на своей земле я не позволю. Письмо его величеству я отправил, если будут какие-то изменения — сообщу. А пока… Здесь пограничье, господа, и службы никто не отменял. Переведем легко раненых на хозяйство, остальных делим поровну — часть восстанавливает стены и башни, часть патрулирует округу.

Не сразу, но офицеры приняли ситуацию и занялись разработкой подробных планов. Все это время Эжени тихо посапывала, укрытая плащом генерала Вейжа. Обморок перешел в глубокий сон.

Глава 5

Проснулась девушка резко — кто-то из выходящих после совещания офицеров задел ее полой плаща по лицу. Эжени вздрогнула, вынырнула из сна и поморщилась — от резкого движения заболела голова, во рту пересохло, и очень хотелось умыться. Генерал видел и нарочитое неловкое движение офицера, и то, как мучительно исказилось лицо его пленницы. Внутри плеснуло ледяной яростью:

— Лорд Блейз, — окликнул он, — за неуважительное отношение к пленным и женщинам вы и ваша сотня переводитесь на уборку замковой территории.

Молодой, дерзкий и болезненно гордый младший офицер дернул плечом, отдал честь и вышел вон, сжимая тонкие губы в нитку.

— Он вам не простит, — хрипло сказала Эжени, даже не пытаясь встать. — Отомстит, вонзив кинжал в спину при первом удобном случае!

— Зарвавшихся щенков надо учить, — ответил Вейж, удивляясь тому, что слабый голос девушки позволил ему взять под контроль то, что полыхнуло внутри. — Помочь вам встать?

— Может быть, лучше позвать мою служанку? — неуверенно ответила леди. Ей казалось странным то, что генерал не выпускает ее из поля зрения, защищает и вообще находится рядом. Примерно так лорд Лайесс следил за своей леди. Про Лайессов слуги болтали, что они однолюбы — женятся один раз и навсегда. Даже дочерей не неволят, а позволяют выбрать себе мужа по любви. Эжени росла с этой семьей и знала точно — лорд и леди никогда не играли на публику, как некоторые пары. Они были искренни в своей радости при виде друг друга, и многие близкие к семье даже завидовали такой теплоте.

Лорд Лайес был суров, но рядом с женой смягчался сердцем. Слова ей не сказал, когда в замке появилась истощенная женщина с огромным животом. Молчал, когда леди Лайесс поселила незнакомку в своих комнатах и запретила слугам болтать. Дал денег на лекаря и повитуху, предвидя непростые роды, а потом позволил похоронить чужачку на крохотном замковом кладбище и оставить ее ребенка в семье.

О том, что она не родная дочь, Эжени узнала лет в шесть. Она тогда училась читать и с интересом читала любые надписи. В день памяти усопших семья всегда ходила на кладбище, и леди рассказывала сыновьям про их предков. А Эжени подводила к маленькому камню в углу и говорила:

— Тут лежит леди Амадея Борх, последняя из Борхов. Прекрасная, умная и тонкая дама. Она была самой красивой и умной в нашем пансионе. Еще у нее было золотое сердце и самый прекрасный голос.

Девочка проникалась атмосферой, укладывала букетик цветов на невысокий холмик, обложенный дерном, и уходила со всеми. А в шесть лет смогла прочитать надпись. Она гласила: «Леди Амадея Борх, последняя из Борхов, родилась… умерла… Мать Эжени Борх-Лайесс».

Эжени потом часто думала — зачем леди Лавиния приказала выбить эту надпись на надгробном камне подруги? Боялась, что умрет, не раскрыв Эжени тайну? Или не хотела привязываться к приемной дочери? Кто теперь знает? Спросить некого.

— Ваша служанка примчится с криками, что ее леди обижают, и переполошит весь замок, — сказал генерал и легко поднял Эжени, так, что ее рану лишь немного дернуло под повязкой. — Я приношу вам извинения за своего офицера. Прошу вас, приведите себя в порядок, нам нужно поговорить.

Леди, покачиваясь, добралась до ширмы и застыла за ней, пытаясь уложить в голове и странную любезность генерала, и собственное нездоровое состояние, и очередную попытку понять — что дальше? Бежать она не может. Рана, хоть и поверхностная, оказалась кровавой, лишающей сил. Теперь еще воспаление. Озноб, головная боль… Да она на коня не сможет сесть без стона!

Сдавая замок, Эжени думала, что ее просто убьют. Ладно, жестоко надругаются и убьют. В крайнем случае — сохранят жизнь, но отдадут солдатам, и на этот случай в ее косе пряталось короткое, очень острое лезвие — достаточно чиркнуть в правильном месте, и смерть будет быстрой. Однако захватчик удивил. Позвал лекаря, накормил, запретил обижать ее людей, а теперь и вовсе защищает и желает разговора. Леди не знала, что и думать! Будь он грубым, жестоким или равнодушным, она бы нашла способ сбежать — пусть даже в могилу, но внимание генерала расслабляло. Заставляло верить, что в родном замке ее не обидят, позволят восстановить здоровье и силы. Умом Эжени понимала опасность такого положения, но тело подводило хозяйку. В тепле, в сытости, оно кричало и требовало — поспи, отдохни, дай мне восстановить силы!

Разговор. Им предстоит разговор. Что может потребовать генерал у нищей девицы, не имеющей права даже на свою фамилию? Не знающей отца? Не имеющей ни заступников, ни приданого? Кое-что, конечно, может, но ее тело сейчас в таком состоянии, что даже это вряд ли заинтересует нормального мужчину. А генерал при всей своей грозности и суровости показался леди Эжени нормальным.

Под эти размышления девушка умылась, поправила прическу и платье, выпила воды из кувшина и вышла в кабинет.

— Прошу вас, — Вейж выдвинул для нее тяжелый стул и поставил на стол солдатскую кружку с бульоном.

Эжени обхватила ее руками, согреваясь. После ранения она постоянно мерзла.

— Пейте, доктор сказал, вам нужно есть часто, пусть и понемногу.

Девушка сделала глоток и на секунду прикрыла глаза, чувствуя, как внутри пробегает горячая струйка. Потом вскинула ресницы, требовательно уставившись на мужчину.

— Да, я обещал вам разговор. Приближается посевная. Меня воспитывали как офицера, и в делах селян я ничего не понимаю.

Эжени молчала.

— Я знаю, что провал полевых работ принесет голод, — голос Вейжа стал жестким, — помогите мне его избежать. Я отправлю своих людей на помощь селянам, вам же предлагаю поговорить со старостами, чтобы они не вредили моим людям и своим полям. Да, власть поменялась, но для тех, кто пашет и сеет, не изменится ничего.

Эжени не удержалась и фыркнула.

— Не изменится, — надавил голосом генерал, — я лично за этим прослежу!

— В таком состоянии я не смогу сесть на лошадь, — честно сказала девушка, — и потом, разве ваши люди умеют пахать, сеять и косить?

— Почти половина из них родилась в деревне, — пожал плечами Вейж, — что-то да вспомнят. Думаю, в замке найдется повозка, кони у нас есть. А пока… Давайте взглянем на карту поместья и решим, где можно распахать новые земли, чтобы мои люди не голодали и ваши тоже.

Эжени прикрыла глаза — у нее опять не было выбора.

Генерал и тут сумел удивить девушку — он не просто смотрел, куда она тыкала пальцем, он вел записи и требовал объяснений — почему здесь лучше распахать неудобь, а вот это ровное место оставить для сенокоса. Почему этот лес можно брать для строительства казарм, а этот лучше не трогать. Кроме того, Вейж не забыл распоряжения доктора — через час он приказал расшнуровать платье и сам полил рану крепким спиртным, наблюдая за тем, как леди сжала губы, закрыла глаза и стиснула пальцы, чтобы не закричать.

— Мне жаль, — мягко сказал мужчина, — надеюсь, это действительно поможет.

Конец ознакомительного фрагмента