— Что тут происходит? — пророкотал Сигизмунд, и я от неожиданности уронила сверток на кровать, Карл мигом выпутался и коротенькими неверными прыжками ушел к двери. Потом повернулся ко мне, развернул крыло и продемонстрировал жест, который можно было истолковать только как «ща, все покажу». И поманил к себе фею.

Далее мы с Сигизмундом пронаблюдали короткую, но полную драматизма пантомиму. В ходе нее Карл протащил фею за крыло от порога до середины комнаты и попытался ее по-молодецки закинуть на люстру — в чем не преуспел и уронил ругающееся зеленое существо себе на голову. Потом подошел ко мне и потянул за край балахона. С показательно смущенным видом. Затем потыкал клювом в рукав пижамы и сделал вид, что меня одевает. Возвел глаза к небу. Проникновенно вздохнул. А потом бросился к окну, обернулся на нас с трагически-романтическим видом, махнул крылом и художественно выпал на балкон.

— Мать сыра земля, — прокомментировала я.

— Что? — поднял бровь Сигизмунд.

— Гравитация, говорю. Беспощадная тварь. А если бы там балкона не было?

— Кек? — в окне появилась голова Карла. Очень гордая голова.

— Ты поняла, что он хотел сказать? — Сигизмунд нахмурился и потер переносицу.

— Если я правильно поняла, то у нас был свидетель… точнее, непосредственный участник шоу. В квартиру Инны нас прибыло пятеро. И пятый этот… юный промальпинист. Ушел через окно в ночь глухую.

Немного поразмыслив, Сигизмунд сжал зубы и просто стукнул кулаком по столу. Стол жалобно крякнул и развалился на две части.

— У меня конструктивное предложение, — сказала я, когда чайка и фея перестали наконец наперебой икать и вскрикивать от страха. — Давай в следующий раз ты сломаешь что-нибудь менее дорогое?

— В смысле? — возмущенным голосом отозвался Сигизмунд.

— В том смысле, дорогой, что нас нужно будет заплатить отелю за порчу имущества. А деньги у меня на счете не бесконечны, — я посмотрела на обломки стола. — Или я что-то не знаю, и у тебя в тайнике припасена платиновая кредитка?

— Нет, — сквозь зубы проговорил Сигизмунд.

— Вот и у меня без магии не получится пополнить счет, если что. Поэтому держи себя в руках, пожалуйста. К тому же… — я нахмурилась. — Тебе вообще стоит быть незаметным.

Угу. Сигизмунду. Незаметным. Уж сказала так сказала. Мне даже самой смешно стало.

— Почему?

— Потому что у тебя нет никаких документов. И если вдруг тобой заинтересуются человеческие официальные лица, придется рвать когти. Это точно не пойдет миссии на пользу.

— С этим понятно, — проговорил Сигизмунд. — Но у нас есть проблема почище отсутствия документов. Как мы будем маскировать зелененькую?

— Маскировать? — я пожала плечами. — В сумке носить будем.

— Э! — тут же возмутилась фея.

— Или в рюкзаке.

— Я не согласна.

— Слушай, — проникновенно сказала я, подойдя к фее и гладя ее поникшие крылышки. — Ладно там Карл. Сойдет за дрессированную птицу. Но ты слишком маленькая, чтобы выдать тебя за лилипута. Так что придется потерпе…

— Нет, — фея дерзко мотнула головой. — Я же умею вот так!

И посмотрела на меня абсолютно застывшими, остекленевшими глазами.

— Ты хочешь сказать, что готова загипнотизировать…

— Да нет же! — фея подскочила и встала на месте. Неподвижно. — Я буду как бы кукла. Обещаю даже бровью не дрогнуть.

— И не заржать, когда рядом будут рассказывать смешной анекдот?

— Упаси Менделеев! — замахала руками фея. — Я кремень.

— И держать себя в руках, когда рядом будут распивать коллекционный двадцатилетний выдержанный напиток?

— Конечно, — радостно кивнула фея. А вот голос ее предательски дрогнул.

— Хорошо, — тем не менее согласилась я. — Значит, легенда такова. Ты, Сигизмунд, турист из Норвегии с русскими корнями. Уехал из Питера в детстве, а теперь вот вернулся побродить по памятным местам. Карл — твоя ученая чайка. А я как бы ваш экскурсовод. Эксцентричная особа, у которой есть кукла с зелеными волосами.

— Великолепно, — кисло улыбнулся Сигизмунд. — Ничем не примечательная компания. А вопрос юного промальпиниста уже тебя не волнует? Выветрился напрочь за последние пять минут из белокурой головы?

Я вздохнула:

— Ты предлагаешь отказаться от первоначального плана и, вместо того чтобы ехать к эльфам, идти туда, не знаю куда, и искать этого неизвестного?

— Нет.

— Ага. То есть на самом деле ты предлагаешь всего лишь поволноваться лишний раз по этому поводу и потратить на это душевную энергию? — Я посмотрела на фею, которая выглядела очень уставшей. Измученной минералкой. И на Карла, который все еще не отошел от своего перформанса. — Это неконструктивно. Давай волноваться по расписанию. Уж слишком много у нас для этого поводов.

И как оказалось чуть позже, еще не все поводы для волнения мы учли.

— И почему мы не можем остаться в этом чудесном месте, раз уж оно оплачено на сутки вперед? — расстроенно спросила фея. — Ну или вы с Сигизмундом идите по делам… а мы с Карлом тут посидим.

— Ка!

— Поедим. И поспим.

Звучало это разумно. Точнее, звучало БЫ, если бы не сочетание «фея абсента в печали плюс шкодная чайка».

— Простите, но нет, — твердо ответила я. — Не хочу вернуться к развалинам гостиницы и платить за разрушения. Мне и стола с головой хватит.

— Мы, честно, будем тихо-тихо…

— Знаю я ваше «тихо», — пробормотал Сигизмунд. — Так что пожалуйте на выход.

Подождав для верности полчаса и надеясь, что хотя бы выйти из отеля у этой гоп-компании получилось без дополнительных эксцессов, я вздохнула и отправилась на ресепшен. Там новости о развалившемся столе приняли стоически. Видимо, потому что подкрепила я их готовностью все оплатить и словами о том, что не буду подавать претензию на выплату морального и материального ущерба («я так испугалась, ужасно испугалась! и еще ноготь сломала на ноге, представляете?»).

А потом вышла на улицу, посмотрела в небо и вздохнула. Интересно, будет ли у нас хотя бы минутка для отдыха в следующие две недели? Я никогда не страдала избытком оптимизма и понимала, что поиски будут долгими и сложными, в процессе мы, скорее всего, совершим пару-тройку подвигов, неоднократно поругаемся и отпустим друг другу столько шпилек, что места живого на самомнении не останется, короче… Вряд ли у меня будет время просто полюбоваться на природу и на город. И главное — побыть одной. Наедине с собой. Погрузиться в то самое состояние, в котором мне максимально хорошо. А не в тот кошмар, который ожидает…

— Алла! — позвал меня Сигизмунд, и я поморщилась. Вот оно. Вот. Ни минутки покоя у меня не будет.

Я махнула рукой в ответ — мол, слышу, — еще раз вздохнула и направилась к скамейке, на которую Сигизмунд сел сам и усадил рядом Карла с феей. И, надо сказать, тут же обрел небывалую популярность и успех. Каждый, просто каждый проходящий мимо ребенок тут же начинал показывать пальцем, восхищаясь ручной птичкой и «мама-какая-же-она-крутая-и-зелененькая!» куклой. Да уж. Вот как Сигизмунд понимал пожелание «тебе стоит быть незаметным». К моменту, когда я добралась до скамейки, вокруг уже собралось несколько маленьких зрителей.

— Пошли? — сказала я, подхватила фею под мышку и сурово уставилась на Карла, который решил, видимо, что вот он — его звездный час, и вовсю демонстрировал лунную походку.

— Пошли, — кивнул Сигизмунд, закинул Карла на плечо и, не обращая внимания на возмущенные и обиженные детские вопли, отправился за мной. — А куда, кстати?

— Мне надо подумать, — сказала я. — Что безопаснее, ездить на такси или на метро. Такси быстрее сожрет наши — то есть мои — деньги, зато меньше пересечений… с благодарными зрителями.

— Думай, — милостиво разрешил Сигизмунд, и мне тут же захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым по наглой морде… то есть скучающему лицу. Делегировал мне ответственность, угу. Сразу видно, кто тут командовать привык, а кто умная.

Мы шли по Невскому в сторону Гостиного двора. Солнце жарило изо всех сил. Я рассеянно смотрела по сторонам, пытаясь определить, как мы будем добираться в Шуваловский парк. На тротуарах были толпы, впереди кто-то пел, потом показывал фокусы, потом зазывал на экскурсию, потом декламировал стихи, потом раздавал рекламные листовки, потом…

И тут кто-то крикнул мне в спину.

— Алла!

Я дернула плечом, но не обернулась. Мало ли девушек именуются Аллами? Много. И чисто статистически звать меня человеческим именем тут было некому, так что оглядываться было бесполезно.

— Алла! Ты все-таки пришла!

И через секунду крик:

— Ой! Эй! Вы чего?

Я медленно обернулась и увидела Сигизмунда. Протянув руку, он держал за шиворот над тротуаром некую личность мужского пола. Личность имела стройное телосложение, чисто выбритое лицо с острыми скулами, была черноволоса, обряжена в старомодную рубашку и отглаженные брюки — это в августе в плюс тридцать градусов! — и забавно дрыгала ногами.

— Алла! — вновь возопила жертва Сигизмунда. Кстати, довольно приятным голосом. — Это же я! Евгений!

— Тот самый Евгений? — прищурившись, уточнила я. Чисто для проформы. Потому что у меня отличная память на голоса.