Элка Эвалдс

Бабушкина магия

В память о бабушке-в-Коннектикуте и бабушке Пай

Предисловие издателя

Я всегда подозревал, что вязание — это не просто возня с пряжей, вы со мной согласны? Может быть, за этим скрываются смертоносные приёмы школ боевых искусств, думал я, или таким образом ничего не подозревающие враги попадаются в сети странных джемперов и шарфиков… Правда, которой с нами делится мудрая Элка Эвалдс, куда более удивительна. Не стойте, как барашки, откройте книгу — и узнаете!

...

Барри Каннингем, издатель

1

Поначалу Уилл не подозревал, что джемпер волшебный. Он выглядел до невозможности обыкновенным. Круглый ворот, длинные рукава и полоски шириной с велосипедную шину цвета морской волны, серого металла и сочной травы. Странновато выглядела только полоска внизу, по всей длине отливающая золотистым. Но заметить этот блеск можно, только если очень старательно приглядываться.

— Тебе нужно что-нибудь, что бы напоминало о бабуле? — спросила мама. — Можешь взять всё, что понравится.

Они находились в доме бабушки. Все шкафы были распахнуты настежь, а груды вещей лежали на полу. Здесь были платья в цветочек, сумочки в цветочек и шляпы в цветочек. Здесь были чайники в форме домиков, сахарницы в форме кочанов капусты и тарелки с изображением Острова Мэн. И, разумеется, тут же возвышались целые холмы вязаных изделий.

Бабуля вязала подушки для иголок, грелки на чайники и шали. Она вязала костюмчики для собак, очечники и шляпки для кукол. Она вязала купальники, халаты и накидки. Однажды она даже связала зонтик. Если бы при жизни бабули Уилла спросили, не хочет ли он взять что-нибудь из этого себе, он бы ответил: «Мне это неинтересно, спасибо». Уилл сам не понимал, почему после смерти бабули всё изменилось.

Джемпер лежал сверху горы вязаных перчаток, которые мама вывалила на кухонный стол. Рукава были широко раскинуты, будто джемпер хотел обняться. Уилл не так уж сильно любил обниматься, но джемпер напомнил ему о моментах давно позабытых, например о том, как он приходил к бабуле после школы, ещё до того, как в его жизнь вошли скауты и регби. Он помогал ей готовить приправы, соленья и варенья. Он строил города из кастрюль и веретен, а бабуля в это время рассказывала разные истории.

— Он будет тебе мал, милый, — сказала мама, когда Уилл потянулся к джемперу.

Но Уилл не собирался сдаваться. Наоборот, он тут же напялил его на себя.

— Посмотри! Он как раз! — сказал он. Джемпер оказался на удивление мягким.

— Надо же! — удивилась мама, и её брови взметнулись вверх. — Идеально сидит.

Внезапно Уилл почувствовал себя намного лучше. Нет, на самом деле: он был абсолютно счастлив.

— Можно я выберу что-нибудь для Софи? — спросил он. Софи — это его младшая пятилетняя сестрёнка. — Может, тут найдётся какая-нибудь собака.

Софи любит собак больше всего на свете.

— Ты вдруг стал таким чутким, — сказала мама, погладив его по волосам.

Они нашли вязаного корги с зелёным помпоном вместо носа, после чего отправились домой обедать.

Дом Уилла находился по другую сторону реки, которая разделяла Вязантон на две половины. Уилл всегда ходил к бабуле по деревянному пешеходному мостику, прячущемуся между старыми фабричными зданиями, выстроившимися в ряд по берегам реки. Не то чтобы это был короткий маршрут — просто эта дорога казалась таинственнее, чем путь через каменный мост, по которому сновали машины, а ещё здесь пахло папоротниками и влажным камнем.

Когда они шли среди маргариток, проросших в трещинах асфальта на старой парковке, из ближайшего к ним большого каменного здания раздался звучный рокот, и из открытой двери вырвалось облако пыли.

— Посмотрите-ка! — сказала мама и даже остановилась. — Кто-то чинит старую суконную фабрику.

Рядом со зданием стояли припаркованные фуры, заваленные дрелями, болтами и скобами. Всё это было перевито кольцами толстого оранжевого электрического шнура. Чуть позади стоял открытый грузовик с ящиками и коробками. Посреди ящиков Уилл приметил металлическую клетку, между прутьями которой то и дело высовывались острые розовые носики, подёргивающиеся на тёплом воздухе.

— В той клетке что, куницы? — спросил Уилл.

— Должно быть, хорьки, — ответила мама. — Обычно их используют, чтобы ловить крыс в старых зданиях.

Они обошли здание и вышли к реке, но дорогу к мостику перегораживала жёлтая лента. «ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН, — гласила надпись, — РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ».

— Но не мог же новый владелец получить ещё и реку, правда? — спросил Уилл.

— Нет, — сказала мама, — но, наверное, им разрешили использовать реку, чтобы получать электричество.

Здание снова загудело, раздался залп звуков, как будто одновременно включили сотню душей. И зеленоватая быстрая речка тут же обмелела.

Им пришлось снова пройти через парковку и перейти реку по каменному мосту. Когда они с мамой поднимались по мощённой булыжником улице на другом берегу, Уилл оглянулся на старую фабрику. Высокие деревья, росшие вдоль реки, закрывали обзор, но ветер на мгновение раздвинул ветви… Что это в окне на верхнем этаже? Чьё-то лицо? Призрачно-белое, а глаза смотрят вниз, на бегущую воду. А потом завеса листьев снова скрыла здание.

— Интересно, что они собираются делать на этой старой фабрике, — сказала мама. — Вряд ли снова примутся за джемперы и шляпы.

— А раньше их там делали?

— Давным-давно, — ответила мама. — Новое производство пойдёт Вязантону на пользу, что бы они там ни делали.

— Если только не асбест, — заметил Уилл, который во всём любил логику. — И не яд. И не ядерные отходы.

Мама улыбнулась:

— Не волнуйся. В городе не допустят, чтобы здесь производили что-то плохое.

— Я просто уточнил, — ответил Уилл, — что не любое производство пойдёт на пользу.

2

Дзинь! Дверной звонок раздался, когда они сидели за ужином.

— Ну блин! — выдал Уилл, когда мама пошла открывать. — Наверное, опять кто-то болотной жижи принёс.

На «Мамснете», сайте для родителей, кто-то выложил пост о том, что лучший способ помочь тем, кто потерял близкого человека, — принести им здоровой пищи. Должно быть, все соседи поголовно прочитали этот пост, потому что вот уже две недели им на пороге оставляли свёклу в горшочках и суп с соевыми ростками. Вчера Уилл влез пальцем в миску с чем-то похожим на глазурь с арахисовым маслом, а на деле оказавшимся ядрёным чесночным хумусом.

Софи захихикала:

— Болотная жижа!

— С приправой из свежего сена! — добавил Уилл.

Софи ещё громче рассмеялась, болтая ногами под столом.

— И старые теннисные шарики, запечённые в…

— Уилл, — сказал папа, — со стороны наших соседей очень великодушно приносить нам эту еду. — Но говоря это, он улыбался краем рта.

Мама высунула голову из-за кухонной двери.

— Эти женщины говорят, что знали твою маму, — сказала она папе.

— Вы двое, доедайте остатки свежего сена, — и папа вслед за мамой вышел из кухни.

Уилл доел три крохотных кусочка капусты на тарелке и вышел в коридор. Родители стояли у входной двери. За ними на тропинке стояли пять пожилых леди. Та, что была меньше всех ростом, вышла вперёд. У неё были короткие седые волосы, и она пристально смотрела сквозь лиловые очки. Она стояла так прямо, что казалась высокой. Остальные толпились у неё за спиной. У каждой в руках было маленькое фарфоровое блюдце.

— А это, должно быть, Уилл, — сказали Лиловые Очки. Её голос напоминал голос директрисы.

— Да, — ответил папа. — Наш сын.

— Может, вы зайдёте? — спросила мама.

Бабушки вошли в коридор гуськом, строго по росту: сначала Лиловые Очки, потом миниатюрная леди, похожая на воробья, с пушистыми, как вата, волосами, собранными в узел на макушке; потом тонкая, точно ива, с двумя серебристыми косами и в тунике в цветочек; затем грузная, с сильными руками и в мужской шляпе и наконец высокая, в совиных очках и с растерянным выражением лица.

Они сказали, что входили в бабулин вязальный клуб.

— Вязальный клуб? — переспросил папа, оглянувшись на маму, вошедшую в гостиную с чайным подносом. — Я не знал, что мама возглавляла вязальный клуб, я думал, она просто вязала для себя.

— Ну, это неудивительно! — улыбнулась мама. — Просто мы никогда не слышали, чтобы она говорила о вас.

— Да о чём говорить-то, — сказала та, что в лиловых очках.

— Просто старые леди собираются вместе, сидят кружком и вяжут пинетки, — сказала высокая, кротко моргая за своими круглыми очками.

Даже если бы бабушки оказались ведьмами, Уилл бы ничего против них не имел. Они принесли ириски, сладкие пироги, ореховые пирожные, карамельные тянучки и медовые оладьи. Но Уилл не мог не заметить, что пока бабушки пили чай, их глаза шныряли по дому, как будто они что-то искали. Когда взгляд одной из них падал на вязаные подушки на диване, она сразу же кивала остальным. А когда Софи слезла у папы с коленей, они увидели торчащую у неё из кармана голову вязаной собаки, и высокая спросила, можно ли ей подержать «этого милого маленького щеночка».