— Драмролл, пожалуйста, — сказала Джейн, подняв палец.
Рон заметил изумление на лице бармена и почувствовал себя записным идиотом.
— Сандерс…
— Ты сделал это. — Она бросила на Рона быстрый взгляд, заставив его помрачнеть от собственного недоумения.
— Что, черт побери, я сделал?
— Оставался в моем обществе дольше пятнадцати минут и лишь потом стал подыскивать предлог, чтобы уйти.
Рон пробормотал первое, что пришло в голову:
— Ну да, мы ведь обедали вместе, помнишь? А перед этим два часа провели в дороге и еще полдня сидели в приемной.
— Конечно, но это были дела.
— А сейчас нет?
— Нисколько. — Джейн облокотилась на стойку в уперлась подбородком в ладонь. Не обращая внимания на его настроение, она размышляла, каково будет ее губам в плену этого жесткого, сурового рта.
— Скажи мне, Бартон, почему ты сидел в баре один? Что с тобой в последнее время?
Джейн с вызовом посмотрела ему прямо в глаза, а он подумал, что ни одну женщину так не хотел поцеловать, как эту. Ее губы, нежные и шелковистые даже без помады, возбуждали у мужчин желание покорить их поцелуем. Искушение становилось слишком сильным.
Рон говорил бесстрастным тоном, а его взгляд оставался холодным — ради него и ради нее.
— Моя не-совсем-бывшая жена родила ребенка от своего любовника Марчелло Крести. Слышала о нем?
— Да, конечно. Знаменитый гонщик, как и ты.
Не как я, подумал Рон. Удачливый ублюдок продолжает спокойно заниматься любимым делом, а не убеждает себя каждый день, что отнюдь не скучает по гонкам, толпам поклонников и победам.
— Кроме того, этот сукин сын считал, что он мой лучший друг.
— Это должно быть очень обидно.
— Я пережил.
Джейн не старалась скрыть глубину волнения, вызванного его словами. Рон понимал, что ей потребуется такая же открытость и от того мужчины, с которым ее свяжут близкие отношения.
— И где она сейчас? Я говорю о твоей жене.
— В последнее время, я слышал, она живет в Париже и тратит деньги Марчелло так же быстро, как он их зарабатывает.
— А ребенок?
— Наверное, в каком-нибудь интернате. У Вирджинии отсутствует то, что ты называешь материнским чувством.
Рон уставился в свой стакан. Он не вспоминал о Вирджинии и Марчелло уже несколько лет, даже когда неожиданно увидел их лица на рекламном щите в бакалейном магазине.
Однажды, вскоре после их фантастической свадьбы, репортер опубликовал фотографию Вирджинии, сделанную сразу после несчастного случая с Роном. На этой фотографии она молилась в госпитальной церкви за его выздоровление и выглядела убитой горем и очень красивой.
Как верная и любящая жена, Вирджиния была около Рона, когда он вышел из наркоза и обнаружил, что хирург отнял ему руку по плечо.
Врачам пришлось привязывать Рона к кровати на несколько недель, прежде чем он успокоился. И даже после этого за ним долго вели тщательное наблюдение. Потом медики признались, что боялись попытки самоубийства.
Она продержалась до его выхода из госпиталя. Рон старался занять свое время чем-нибудь еще, кроме жалости к себе, когда Вирджиния вдруг сообщила, что разводится с ним. Он ни в чем не виноват, но она выходила замуж за первоклассного гонщика, а не за человека, который даже любовью не может заниматься как следует.
Сидящая сзади них женщина засмеялась низко и хрипло. Рон подумал, закончит ли она вечер в постели своего спутника?
Джейн вздрогнула, словно очнувшись от каких-то размышлений. Говорила она рассеянно, медленно поднося к губам стакан.
— Итак, это возвращает нас к нашим проблемам. Я звонила в тюрьму, но они не захотели соединить меня с изолятором. Сказали: таковы распоряжения.
— Да, я знаю. Очевидно, мы должны приехать туда завтра около половины девятого утра.
— Мне казалось, что посещения начинаются не раньше десяти.
— Знаю, но у адвокатов есть специальное разрешение.
— Ты уже представляешь, что нужно сделать в первую очередь?
У Рона неприятно засосало под ложечкой.
— Еще не совсем.
— А вдруг Мария будет настаивать, чтобы ребенка отдали на воспитание тебе? Что тогда?
— Я постараюсь убедить ее изменить решение. — Он сделал еще глоток и отодвинул наполовину пустой стакан с виски. Он был не пьян, но и не совсем трезв.
— Не уверена, что это будет легко.
Рон глубоко втянул воздух, пропитанный сигаретным дымом и парами спиртного. Когда-то его ноздри дразнили запахи моторного и смазочного масел — он все еще скучал по ним.
— Меньше всего мне хочется обидеть Марию. Она и так жестоко наказана. Но то, о чем она просит… — Рон покачал головой. — Встань на мое место, Сандерс. Даже если я буду ходатайствовать об усыновлении, Комиссия по правам использует все правила и инструкции, предъявит кучу других претендентов и докажет, что рядовой адвокат за сорок с явным физическим недостатком — не самый лучший кандидат в папаши. И к тому времени, когда начнется процесс, Габриэлла пробудет в воспитательном доме месяцы, а то и годы.
— Ты можешь выиграть процесс.
— Не обманывай себя, доктор. Система в этой стране работает против интересов меньшинства вот уже триста лет. И хочу я этого или нет, но со своей неполноценностью отношусь именно к этому меньшинству.
Джейн нелегко признавала поражения, но на сей раз он был прав. Не однажды она пыталась бороться с системой и проигрывала, притворяясь победительницей.
— Мария будет очень расстроена. Приготовься к этому заранее.
Рона бросило в жар.
— Думаешь, я не знаю?
— Я думаю, что ты хороший человек с добрым сердцем и изо всех сил стараешься это скрыть.
— Чушь.
Она старалась вызвать его на откровенность. Это была ее работа, разве нет? Освобождать пациента от боли, вытаскивая на свет глубоко спрятанные тайны и обиды. Правда, детские тайны и обиды. Рон потянулся к забытому стакану и залпом осушил его.
— Если я и такой, то это моя личная проблема, — бросил он и жестом попросил бармена повторить заказ.
— Другими словами, отвяжись, Сандерс.
— Точно.
Она беззлобно рассмеялась — скорее, над собой, чем над его словами. А может быть, ей просто захотелось засмеяться. У этой женщины все непредсказуемо.
— В тебе так много хорошего, сильного; ты особенный человек, — прошептала Джейн, словно говорила сама с собой. — Но все это так тщательно сокрыто, что я не уверена, знаешь ли об этом ты сам.
Он почувствовал, как в нем что-то щелкнуло, как перед пуском в прекрасно отлаженном механизме. А Джейн нежно положила руку на искалеченное плечо, наклонилась и поцеловала Рона.
4
У всех этих высокооплачиваемых ученых, которые клянутся, что алкоголь — верное, обезболивающее, явно общее помешательство. Страдальчески сморщившись, Рон одним махом бросил в рот две таблетки аспирина, взятые у официантки, и запил их горьким черным кофе. Принятое ранним утром решение выпить кофе помогло желудку, но не голове. Рон мрачно утешил себя, что стоить оно ему будет только головной боли и тошноты. Ошибочный брак и идиотское благородство на гонках обошлись куда дороже.
Где-то заплакал ребенок, и Рон снова поморщился. Семья с тремя детьми заняла соседнюю кабину, и старшая официантка суетилась там с высоким детским стульчиком.
Совсем рядом со звоном упала ложка, и Рон громко охнул от резкой боли в висках. И тут же увидел входящую в ресторан Джейн.
Она улыбнулась пробегавшей мимо старшей официантке и бросила несколько слов, заставивших озабоченную работой женщину засмеяться.
В нем шевельнулось чувство, похожее на первые позывы голода после долгого поста. Но по привычке он сумел подавить ненужные ощущения и стал наблюдать за Джейн, поглядывая на нее поверх чашки. Невысокого роста, она, тем не менее, привлекала внимание своим ладным и крепким телом, гибким, подвижным, и потому волнующим.
Джейн пыталась найти место для некурящих, но Рону показалось, что она ищет его. И вскоре догадка подтвердилась: заметив Рона у окна, Джейн направилась прямо к нему.
Рон уже приготовился к обычной приветливой улыбке, которой она одаривала всех, и не понял, радоваться ему или огорчаться, когда Джейн не улыбнулась.
— Ты уже заказал что-нибудь? — Она села напротив и положила сумочку на пустое сиденье между ними.
— Пока только кофе. — Рон кивком указал на кофейник.
— Мужчина моей мечты. — Джейн налила себе чашечку и сделала жадный глоток, прикрыв глаза и с наслаждением смакуя напиток. — Для меня утро не начинается, пока не выпью кофе, — пояснила она.
— Ты выгладишь отлично.
— Чего нельзя сказать о тебе.
— Спасибо, именно это я и ожидал услышать.
Она приподняла брови, словно это помогало ей прочесть то, что было написано на лице Рона. От него всегда исходит та особая мужская сила, которая почему-то так действует на меня, подумала Джейн. Как и вспышки злой самоиронии, У него твердый и надежный характер: это мужчина, который всегда окажется рядом, если ты невзначай оступишься, а затем отомстит холодностью за свою доброту.
Джейн улыбнулась. Сочувственно и в то же время с осуждением.
— Я думала, тебе нравится откровенность.
— Немного такта не помешало бы.
— Не хочется говорить тебе это, Рон, но я была тактична.
Подбодрив себя еще несколькими глотками кофе, она обхватила чашку руками и прижала ее к подбородку. От чашки поднимался пар, и глаза Джейн затуманились, что всегда приводило мужчин в смущение. Рон тут же попытался представить, как она пробуждается — медленно и лениво, как кошка, или мгновенно, как потревоженная лань?
Однако нет сомнений, что приятнее всего ей было бы проснуться от поцелуя. Недовольный собой и своими мыслями, он решил не обращать на Джейн внимания. Рон разговаривал по утрам только с самим собой, и эту привычку нелегко было сломать.
— Ну, адвокат, когда же ты лег спать? — спросила Джейн, чувствуя, что молчание затянулось.
Рон пожал плечами и поморщился от боли в висках.
— Мы с Крисом закрывали бар.
— С Крисом?
— Да, с барменом.
— А-а, это твой новый лучший друг?
— Вроде того.
Рон заметил, что сегодня аромат духов сменился здоровым запахом мыла. Он решил, что и то, и другое ей идет, тем более, что сам предпочитал женщин без косметики и духов.
— Тебе повезло, что в Калифорнии все дела рассматриваются на закрытых заседаниях.
— Говори за себя, доктор.
— Ой-ой, мы, кажется, в отвратительном настроении, не так ли? — Джейн откинулась на спинку стула, держа чашку в руке.
Интересно, подумал Рон, играет ли она в теннис? Или занимается танцами? Не этим ли объясняется такое сочетание — грация и выносливость?
— Я в достаточно хорошем настроении, чтобы поесть.
— Похоже, ты потерпел поражение в поединке с новой бритвой, которую купил вчера?
Рон не сразу понял, что речь идет о двух порезах на его щеках. Он пощупал недавно выбритую кожу и обнаружил, что ранки кровоточат.
— Мне никогда не нравились бритвы с одноразовыми лезвиями, — заявил Рон, вытирая пальцы бумажной салфеткой. Дома он пользовался элетробритвой. — Мне повезло, что я не перерезал себе горло.
— Нет ничего лучше, чем ночевать в мотелях.
Она поприветствовала его своей чашкой кофе и углубилась в одно из меню, лежавших на столике. Проглядывая свое меню, Рон думал о том, что не выспался и не отдохнул, хотя очень нуждался в этом. А еще его интересовало, слышала ли Джейн через стенку, как он всю ночь мерил шагами комнату.
Если да, то наверняка приписала это мукам совести. Отчасти так оно и было, согласился Рон, знаком подзывая официантку.
Другие же причины своей бессонницы он предпочитал хранить в тайне: боль в отсутствующей руке и тяга к маленькой рыжеволосой женщине — столь сильная, что это пугало его.
Джейн уже ознакомилась с меню, когда подошла официантка.
— Доброе утро, — сказала она, открывая блокнот на чистой странице. — Кажется, гроза уже прошла, не так ли?
Джейн бросила на Рона короткий взгляд.
— Не уверена. Спросите меня минут через десять.
Официантка, озадаченно посмотрев на Джейн, лишь пожала плечами. У нее не было времени разгадывать загадки.
— Что будете заказывать?
Рон наблюдал, как Джейн обсуждает преимущества вафель перед оладьями и отметил ее способность легко втягивать человека в разговор и делать его своим тайным союзником. Он долго вырабатывал в себе это умение, чтобы добиться успеха в суде. У нее же это получилось как-то естественно, само собой.
— Номер шесть: хорошо прожаренный бекон, яйца вкрутую и большой стакан томатного сока, — продиктовал Рон, когда официантка наконец повернулась к нему. — И добавьте в сок немного водки, пожалуйста.
— Вот это правильно, — с пониманием улыбнулась официантка и снова обратилась к Джейн: — А вы, мэм? Что-нибудь еще из напитков, кроме сока?
— Только апельсиновый сок. Я вчера легла спать намного раньше, чем мой друг.
Рассмеявшись, официантка направилась к бару.
Рон уставился в свой стакан, ожидая, пока пульсирующая боль в голове утихнет. Он с удовольствием отдал бы свой гонорар за месяц, лишь бы этот день поскорее закончился.
— Рон, я много думала.
Джейн смотрела на него. Еще одна из ее раздражающих привычек — улыбаться, когда ему совсем этого не хочется, и заставлять говорить о том, чем делиться он ни с кем не намерен.
— И наверняка ни о чем хорошем.
— Я знаю. — Джейн театрально вздохнула. — Это плохая манера, но избавиться от нее, похоже, уже не смогу. — А затем быстро втянула в себя воздух и, пока решимость не покинула ее, выпалила: — Я полагаю, тебе следует серьезно подумать об усыновлении ребенка Марии.
Рон был потрясен: лишь тренировка и умение скрывать свои чувства перед судом присяжных помогли ему.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет.
— Меня называли по-разному, но «папой» еще никогда, и не без причины. Я не гожусь для этой роли.
— Откуда ты можешь это знать, если никогда не пробовал?
— Я никогда не пробовал повеситься, но абсолютно уверен, что мне это не понравится.
Джейн, глядя на саркастическую усмешку, в который уже раз подумала, что он не родился таким. Неприступным и язвительным его сделала жизнь. Судьба нанесла Рону страшный удар, но он не стал жертвой. Он никому и ничему не позволил бы взять такую власть над собой.
— Ты в сущности второй отец для Ронни и Милли, — с улыбкой напомнила Джейн.
— Это совсем другое.
— Потому что они старше.
Рон попытался взглядом остановить ее, но Джейн не собиралась уступать. Ее решительно сжатые губы с почти сошедшей помадой были бледны и от этого казались беззащитными.
Он снова почувствовал желание попробовать их на вкус, желание, гораздо более сильное, чем обычно. Но Рон и на этот раз поборол его.
— В том-то и дело. Младенцев надо кормить, менять пеленки, постоянно заботиться о них.
— Справедливо.
— Да еще девочка… Черт, я даже не смогу заплести ей косички.
— Ужасная трагедия, я согласна.
Жесткая складка рта смягчилась в улыбке, но лишь на мгновение.
— Ты не очень-то помогаешь мне, Сандерс.
— Странно. А мне казалось, я стараюсь изо всех сил.
Рон внезапно выпрямился, пристально глядя на Джейн. Тень улыбки все еще таилась в уголках рта, и это шло ему. Веселость приходила к Рону в самые неожиданные моменты, и тогда его осторожность и холодность отступали.
— Теперь я понимаю, какой ошибкой было взять эту женщину с собой. Тебе присущ юмор висельника.
— Только если висельник я сама. И не пытайся сменить тему разговора. Кстати, как это называется у юристов? Сбить с толку свидетеля?
К ним приближалась официантка с подносом.
— Так о чем мы беседовали? Ах да, о Габриэлле. Она недолго будет младенцем и очень скоро научится ходить и мило лепетать.
— Да, и что с того?
Джейн подождала, пока официантка, ловко расставив еду и приправы, не удалилась, пообещав принести напитки.
— То, что пройдет не так много времени — и она станет взрослой, как это произошло с нами.
Рон нетерпеливо покосился на нее.
— Не знаю, как насчет тебя, Сандерс, но я вырос в семье, где были папа, мама и еще парочка братьев. Это была не самая лучшая на свете, но, по крайней мере, нормальная семья.
— И что?
— А то, что Габриэлле придется расти без матери и…
— Такое случалось и раньше.
— А отец даже не сможет как следует обнять ее. Пойми, наконец, такой парень, как я, не в состоянии вырастить ребенка в одиночку, будь он его собственный или чужой.
— Тогда женись.
— Очень смешно.
Ледяной тон и не менее ледяной взгляд осадили Джейн. Рон редко угрожал, но если шел на это, противник мгновенно делал нужные выводы.
Сам он слышал, что так обычно ведут себя люди с очевидным физическим недостатком, особенно мужчины. Компенсация — так называется это в учебниках. Потребность быть жестким, грубым и абсолютно независимым, чтобы никто не посмел унизить тебя жалостью.
— Я серьезно, Рон, — настойчиво продолжала Джейн. — Сейчас самое время жениться, разве ты не знал? Это, кстати, едва ли не самое надежное средство избежать венерических заболеваний. Я читала статью, где говорилось, что бюро по выдаче брачных свидетельств буквально завалены работой!
Рон вздернул подбородок.
— Я уже был женат один раз. Более чем достаточно.
— Тогда найми няню. Ты можешь себе это позволить.
— Нет, спасибо. Я ценю уединение.
— Ага! — тихонько воскликнула она. — Так вот где собака зарыта. Ты просто боишься нарушить свою спокойную налаженную жизнь.
Глаза Рона сузились и стали еще холоднее.
— Это не все. Даже если бы я действительно считал, что такое возможно… — Его голос на секунду замер, затем он добавил с еще большей силой: — Но нет. Ни один судья не отдаст ребенка такому типу, как я, и точка.
— Но ты брался за дела и потруднее.
— Трудные, но не такие. Насколько я знаю, в Калифорнийском суде подобные дела еще никому не удавалось выиграть.
Джейн открыла было рот, но тут же благоразумно закрыла его. Было обидно признавать, что Рон говорит правду.
Он отодвинул тарелку и оперся плечом о стенку кабины. Когда их глаза снова встретились, Джейн поняла, что он уже жалеет о своей резкости.
— А как же Мария? — спросила она мягко. — Ты же слышал, что она сказала.
— Все эти мольбы и просьбы… — с болью начал Рон. — Поверь, они должны быть адресованы совсем не такому, как я.
— Никаких комментариев, — поддразнила его Джейн и получила в ответ нечто похожее на улыбку.
— Я все объясню Марии. Она поймет.
Официантка вернулась с соком для Джейн и «Кровавой Мэри» для Рона. Не обратив внимания на еду, он начал с напитка, вкус которого показался ему омерзительным.
— Так тебе и надо.
Джейн взяла вилку и подхватила кусочек ананаса из гарнира. От одного вида этого у Рона снова начались боли в висках и спазмы в желудке.
— О, черт, — пробормотал он.
Между тем в соседней кабине снова заплакал ребенок, и молоденькая мать испуганно оглянулась на ближайшие столики.
— Я лучше возьму его на руки, — громко прошептала она мужу.
— Нет, ты сиди, — шутливо приказал он. — Я сам. — И, вытащив заливавшегося слезами сынишку из высокого детского стульчика, прижал его к своему плечу.
— Сколько ему? — спросила Джейн, когда женщина посмотрела на нее, безмолвно извиняясь.
— Почти шесть месяцев, — вздохнула та. — Кто мог подумать, что у него прорежется первый зуб как раз во время нашего отпуска.