— Да у неё кожа горит, — сказал он, скривившись в усмешке.

— У неё жар, — ответила мама полным отчаяния голосом.

Вздрогнув, я тяжело вздохнула. Спрячь свой жар. Погаси его. Успокойся.

— Не боитесь заразиться? — спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

— Твоя болезнь не заразна, — он подтолкнул меня к выходу, крепко держа за руку. Яростно пытаясь вырваться, я опрокинула ведро с красными ягодами, которые собирала перед снегом. Они рассыпались по полу, как капли крови, и он давил их сапогами, выталкивая меня на улицу под свет луны.

Давление в груди нарастало. Казалось, что огонь из очага проник мне под ребра и хотел вырваться. Бабушка описывала это чувство, но раньше мне не приходилось его испытывать. Внутри меня как будто разрастался огненный шар, который рвался наружу. Мне хотелось снять кожу, чтобы выпустить его.

Боль нарастала, и мне показалось, что она убьет меня. Я закричала и вокруг меня образовалась оболочка из обжигающе горячего воздуха, накрывшая моего противника. Он отпустил меня и упал на землю, корчась от боли. Я бросилась в хижину, где мама отбивалась от другого солдата, который тащил ее к выходу. Схватив полено, я изо всех сил ударила его по затылку. Он качнулся в сторону и упал.

Я взяла маму за руку, и мы бросились прочь. Обожжённый мною солдат все еще стоял на четвереньках, уткнув лицо в снег.

Пробираясь сквозь высокие сугробы, мы быстро бежали прочь от нашего дома — дома, где всегда было тепло и безопасно. Из-за страха и смятения мысли мои замерзли, как и пальцы. Я должна была увести маму в безопасное место. На развилке дороги я свернула направо, в сторону леса, где можно было затеряться среди сосен, которые росли так густо, что снег не достигал земли.

— Слишком холодно, — глухим голосом сказала мама, опираясь на мою руку, — и негде укрыться. Нам надо в деревню.

Развернувшись, мы кинулись в сторону деревни. Мы шли мимо дворов и домов до тех пор, пока мама совсем не выбилась из сил, и мне пришлось тянуть ее на себе сквозь сугробы, которые волнами застыли на тропинке. Когда мы, едва дыша, приблизились к кузнице, я увидела оранжевые огни на деревенской площади.

— Факелы, — прошептала я, рукой отталкивая мать назад.

Это казалось невероятным. Сколько я себя помнила, я приходила в деревню по крайней мере раз в неделю, не только для покупки еды и других припасов. Мне хотелось ускользнуть от одиночества нашей крошечной хижины, поздороваться с людьми и улыбнуться им, вдохнуть запах свежеиспеченного хлеба и иногда уловить тонкий аромат розовой воды, идущий от жен и дочек лавочников. И хотя я никого не могла назвать своим настоящим другом, люди всегда отвечали мне, когда я здоровалась, многие в деревни брали у моей матери настойки для заболевшего отца или сестры, или ребёнка.

Теперь мой уютный мир разлетелся на осколки, как стеклянная банка, упавшая на камень. Запахи хороших отношений, уюта и безопасности улетучились безвозвратно. Это была другая реальность — едкий дым факелов и тяжелый дух, шедший от уставших лошадей и их грязных всадников.

Мы поспешили назад. Но, когда мы проходили между домами, из темноты, как призраки, вышли три солдата с белой стрелой на груди. Мы и дернуться не успели, как они схватили нас и потащили к площади, где уже ждали люди. Все они выглядели испуганными и взъерошенными, как будто их вытащили из постели. Я оглядывалась по сторонам, ища выход, но я не могла оставить маму. Она тихо и смирно стояла возле меня.

— Эта девчонка Огнекровная? — спросил высокий мужчина с хорошо очерченными скулами и светлой бородой. Он выглядел как командир, и пальто его отсвечивало начищенными пуговицами.

Я вглядывалась в знакомые лица людей из деревни. Грэхем-мельник и его дочь Флэкс. Фермеры Тибальд, Брекен и Том и их жены Герт, Лилли и Мэлоди. Все они приходили к маме лечиться, когда болели, но они понятия не имели, кто я. Мы всегда были лишь добрыми соседями.

Мальчик моего возраста сделал шаг вперед. Сердце мое упало, когда я узнала Клэя, старшего сына мясника. На празднике урожая он отвел меня в сторону, когда вся деревня танцевала вокруг костра. Наши руки дрожали, когда мы поцеловались в темноте. Он отступил назад, почувствовав жар моих губ, слишком сильный для обычного человека, но не отдернул рук. Потом мы украдкой переглядывались, когда я приходила в магазин его отца.

— Это она, капитан, — произнес Клэй дрожащими губами. — Она убила моего брата.

Мама ахнула и сжала мою руку. Я застыла.

Несколько недель назад отец Клэя приходил к нам. Его младший сын родился недоношенным. Кожа ребенка была холодной. Мама испробовала все мази и средства, которые знала, и, наконец, взяла меня с собой, чтобы я попыталась согреть ребёнка своим естественным теплом. Но малыш все равно умер. Я плакала три дня.

— Вы знаете, что это неправда, — прошептала я. — Я пыталась спасти его.

— Огнекровная тварь! — сказал отец Клэя. — Ты навлекла беду на всех нас.

Я покачала головой, не веря своим ушам.

— Клэй? Это ты привел сюда солдат?

Лицо Клэя исказилось, но он не ответил. А просто отвернулся.

Словно по команде, жители деревни отступили, когда солдаты подошли ближе. Через несколько мгновений мы с мамой остались одни — две дрожащие женщины, окружённые пылающими факелами.

— Есть способ узнать наверняка, — сказал капитан, держа перед собой факел и наслаждаясь происходящим с холодным взглядом. — Огнекровные не горят.

— Беги, мама! — я толкнула ее на землю.

Шестеро или семеро солдат с факелами медленно окружали нас со всех сторон, их жар обжигал мне лицо. Искры от факелов попали на платье, одежда загорелась, пламя гудело в ушах. Кожа покрылась волдырями, но не горела.

Капитан шагнул вперед, рука двинулась к мечу, и мама бросилась на него. Ногтями она в кровь расцарапала ему лицо. Капитан толкнул её, и она упала в снег. Я попыталась оттащить маму, но, как только я приблизилась, капитан пнул меня ногой в грудь. Я упала на землю, задыхаясь от боли, огонь на одежде зашипел и погас, соприкоснувшись со снегом.

Когда я с трудом поднялась на колени, он почти лениво поднял меч. Затем с отвращением в глазах, он опустил рукоять меча на голову мамы.

Она сползла на землю, как сломанная кукла, волосы рассыпались по снегу тонкими черными линиями, словно нарисованные кусочком древесного угля. Красивая длинная шея изогнулась, как увядший цветочный стебель.

Я подползла к ней, приподняла за плечи и прижала к себе. Дрожащими руками я пыталась нащупать пульс на шее, сильный и устойчивый, как она сама. Но она была неподвижна.

Мир застыл.

Нет. Нет. Нет.

Робкий маленький завиток пламени в моей груди вдруг вспыхнул, превратившись в поток жара, справиться с которым я была уже не в состоянии. Но меня это больше не заботило. Какой смысл прятать свой дар теперь? Я втянула в себя воздух, забрав его у неба, у деревьев, у целого мира. Казалось, вокруг меня взметнулся смерч, и я была его эпицентром.

Я выдохнула.

Пламя, окутавшее мое тело, распускалось огненным цветком и с ревом рвалось вперед. Перед моим затуманенным взором мелькали скорчившиеся от боли испуганные люди, солдаты падали на землю, пытаясь спрятать лица и руки в снегу.

Тело моей матери все еще лежало позади меня, ее волосы спутались, руки опустились на землю. Развернувшись, я потянулась к ней, но кто-то схватил меня за плечи. Я брыкалась и размахивала кулаками, пытаясь найти глубоко внутри ещё немного огня.

Но пламя погасло, как только меня бросили в поилку для лошадей. Тело мое разбило тонкую корочку льда и погрузилось в воду, которая словно иглами колола кожу. Бока сдавило стенками из грубого дерева. Грудь сковало холодом, я рванулась, пытаясь выбраться, но меня снова толкнули вниз. Я ухватилась за край поилки, впившись ногтями в дерево.

Наконец солдаты вытащили меня из воды, и я вдохнула ледяной воздух.

Капитан наклонился вперед и схватил меня за мокрые волосы. Его лицо было обожжено, а щеки были покрыты волдырями.

— Ты заплатишь за то, что ты сделала со мной и моими людьми. Вся ваша деревня заплатит.

Позади него уже пылал огонь, из витрин магазинов и окон домов извергались черные клубы дыма. Жители пытались остановить солдат, которые размахивали факелами, поджигая деревянные стены, телеги с сеном и груды дров, смеясь и крича, как будто это был праздничный фейерверк. Их голоса смешивались с воплями тех, кто мог только стоять и смотреть, как сжигают их дома.

Ярость смешалась с паникой, нагревая мою кровь, и над водой начал подниматься пар.

— Достойное наказание за укрывательство Огнекровной, — сказал капитан, и его глаза сверкали.

Все пострадали из-за меня.

— Я убью тебя за то, что ты сделал этой ночью, — прошептала я.

Пламя плясало, отбрасывая странные тени на его язвительную ухмылку.

— Привяжите ее к лошади. Мы отвезем ее в тюрьму Блэк Крик.

— Но, Капитан, — сказал солдат, — ее огонь.

— Выруби ее.

Боль расколола мне затылок. Последнее, что я увидела перед тем, как погрузиться во тьму, была белая стрела на груди капитана.